Меня уж пол-Питера читает,
Да только Лениздат не сознает
Того, насколько он теряет,
Что до сих пор меня не издает.
Александр Лазаревский
Даже штатным писакам старого формата, воспевающим боевые и трудовые подвиги советского народа, стало совсем невмоготу:
ЧТО ПОЭТА НЫНЧЕ КОРМИТ
Ибо будь ты в лучшей форме,
Не поднимешься со дна.
Что поэта нынче кормит?
Переводы и жена!
Вадим Борисов-Введенский
Мне сказал поэт маститый
За стаканчиком вина:
– Трудно жить сейчас пиитам,
Хорошо, как есть жена.
Повезло поэту Славке,
Что ему тот гонорар.
Его баба на заправке —
Там совсем другой навар!
А у песенника Васи
Головной экономист
На какой-то крупной базе —
Потому он оптимист.
– А у вас? – вопрос свой вставил,
Продолжая ту канву.
Сплюнув, тон он малость сбавил:
– Переводами живу.
А что уж тут говорить про молодых, энергичных, рвущихся к славе. Не получив признания, они просто полыхали:
ПРОКЛЯТЬЕ
Рассыпься, нечистая сила,
Отхлынь, кровожадная, прочь!
Ты счастье мое надкусила,
И мне уже трудно помочь.
Борис Маслобоев
Мне на уколы денег не хватает,
Есть на таблетки – правда, не на все,
Вот потому и ведьмы донимают,
Особенно на взлётной полосе.
Я так хочу к заоблачным вершинам
Взлететь – хоть на Олимп, хоть на Парнас!
Но эти кровожадные скотины
Мешают мне уже в который раз.
Как только соберусь я разбежаться,
Чтоб оторваться от земли и воспарить,
Они, подлюки, сразу же кусаться
И мётлами по голове вовсю лупить.
Закончилось давно моё терпенье,
На эту разухабистую тать
Во все инстанции пишу я заявленья,
Что классиком мне всё мешают стать.
Искусанный, избитый этой бандой,
Который год страдаю день и ночь.
И даже рогбореевские гранды,
Боюсь, не в силах мне уже помочь!
Отовсюду звучали жалобы о своих творческих мучениях, проблемах со здоровьем, издержками во внешности:
«Опадают кудри словно листья…»
«С высоты прединсультного пика…»
На пути самовыражения они с тоской и печалью рассказывают нам свои проблемы с финансами и деляться грешными мыслями.
У ПОСТАМЕНТА
Тут глазам Ильич бронзовощёкий
С ручкой указующей предстал.
От народа страшно он далёкий,
И народы страшно он достал.
Генрих Лазаревский
Стоит везде в знакомом эпатаже,
То с кепкой, крепко сжатою в руке,
А то рукой протянутой укажет: