Поиск Анны

– А ты молчи! – моментально вскипала бабушка. – Не смей даже упоминать Иосифа Виссарионовича!

Так начиналась обычная вечерняя ссора в семье. Мама припоминала бабушке, что та до сих пор не знает, что кроме нашей планеты есть целая Солнечная система, в которой по своим строгим орбитам вращаются еще восемь других планет. Бабушка только отмахивалась.

– И на кой черт мне это надо, планеты твои? Чего толку-то с них?

У бабы Нины было большое хозяйство под Питером – дом, двадцать соток земли, несколько коз, куры, пара поросят. Она вставала с зарей и до заката трудилась в огороде. Так делали мать и отец, а до того – их матери и отцы, а до них еще неизвестно сколько поколений. И только нерадивая дочка вдруг решила, что профессия учителя в городе престижнее, чем копаться в курином навозе в деревне.

Мама психовала и страшно стеснялась приглашать гостей в дом. Мама – преподаватель астрономии. Что скажут коллеги, если узнают, что ее мать и слышать не хочет про какие-то там Плутоны и Нептуны?

Бабушке же было это не интересно. Она не верила ни в планеты, ни в Бога, ни в дьявола. Выкованная в жерниле мартеновских печей, словно отлитая из стали, закаленная в суровых реалиях Советского Союза, она верила только в идеи коммунизма.

– Немцев не боялась, американцев не боялась, так и дьяволов ваших с богами не убоюсь, – ворчала бабушка. Мать только руками всплескивала – мнение бабушки было что памятник Ленину на Московской площади – стоял, стоит и будет стоять. И никакая сила его оттуда не сдвинет.

Баба Нина не любила свою дочь, но почти боготворила ее мужа. Почему он, выросший в глухой карельской деревне, в семье язычников, больше следует заветам Ильича, чем дочь, воспитанная в правильной атеистической семье?

Аню привозили к бабе Нине на лето и сдавали на все три месяца каникул, словно в аренду. Но Аня не жаловалась. Вместе с деревней и строгой бабушкой она получала бесконечные леса, чистейшие реки, загадочные болота и свободу.

Полной противоположностью Нинель была бабушка по отцу. Ее звали Виена, что в переводе с карельского означало «нежная». Нежной ее Аня назвать не могла, но карельская бабушка была куда сговорчивее питерской.

Про Сталина она говорила редко и называла его не иначе как «huono ihmine», что значило «плохой человек». В ней совсем не было той советской монументальности и бетонности, в которую словно упакованы принципы коммунизма и навеки запаяны, так, что никакая сила не сможет переубедить. Даже глаза бабушки Виены были другие – загадочные, погруженные куда-то, с легкой грустинкой. Ее дом стоял посреди глухой деревушки и был увешан всякими разными странностями – тряпичными куколками, связками пахучих трав, резными фигурками из дерева. В этом доме Аня словно попадала в волшебный мир, полный загадок. За каждой вещью таилась интересная история, и, казалось, если погасить свет и дождаться, пока все уснут, – они шепотом поведают ее. Нужно было только уметь слушать.

Аня слушать любила. А бабушка любила рассказывать. Делала она это не так, как баба Нина, – та, словно массивный колокол, пробивала пространство информацией, способной раздавить несформировавшийся детский разум. Бабушка Виена говорила совсем иначе – спокойно, негромко, не отвлекаясь от вязания. Аня устраивалась у ее старого кресла, на которое был накинут цветастый плед, и при свете лампады слушала истории про шелих, домовых, анчуток, дополняя рассказ присущим, таким забытым в лесах диалектом. В темные вечера, когда за окном ветер раскачивал кроны елей и они своими лапами скребли окна, бабушка Виена говорила жмущейся к ее ногам Ане: «Анчутка дерибает», что означало – черт когтями скребет. И Аня прижималась к бабушке еще сильнее. Виена верила в высшие силы, в духов и богов, в поверья и обряды, и это было так непохоже на все то, что слышала Аня в городе, что завораживало.

Иногда, когда приходила соседская Танька и они с Аней начинали слишком уж веселиться от бабушкиных историй и громко смеяться, бабушка начинала беззлобно ворчать:

– Ишь, разгаляндались!

Аня уже знала, что «разгаляндаться» означало «сильно шуметь».

Аня очень любила приезжать к бабушке Виене, но последние годы это случалось все реже и реже. Отец категорически не принимал ее веру и считал сумасшедшей.

А потом бабушки Виены не стало. Они один раз съездили к ней на могилку и больше никогда с отцом о его матери не заговаривали.

* * *

– Свет, что делать?

Анна воткнула дымящийся бычок в переполненную пепельницу и тут же прикурила новую сигарету. На кухне висел туман, плита была залита сбежавшим кофе. Анна с сожалением посмотрела в пустую кружку – она уже сбилась со счета, сколько их выпила – и сильнее сжала трубку телефона вспотевшей ладонью, словно она тонула в бурной реке, а с той стороны провода ей протягивали хрупкий прутик надежды.

– Я боюсь, что она может навредить себе.

– Селфхарм не заразен, – послышался голос Светы из трубки.

– А депрессия?

– Ань, Лене просто нужно внимание.

– Куда больше-то?

– Процесс привыкания не быстрый. Сколько она у тебя? Месяца четыре? Дай ей время.

– А как же шрамы?

– Ты уверена, что это то, что ты думаешь? – уточнила Света. – Может, действительно поцарапалась?

– Я так тоже маме говорила, – покачала головой Анна. – И уж порезы от царапин я точно отличу.

– Были какие-то странности в поведении?

– Свет, это тринадцатилетний подросток из детдома, все ее поведение странное!

– Вспомни, может, какие-то подозрительные знакомые?

– Я понятия не имею, с кем она общается. Домой она никого не приглашает. Но мне кажется, у нее кто-то есть.

– Было бы странно, если бы в таком возрасте у нее никого не было, – заметила Света. – Что еще? Сообщения, звонки?

– Да вроде нет… хотя постой. Мне показалось, что она постоянно ждет чьего-то звонка.

– Хм, ну это не зацепка. Влюбилась, вот и ждет, что парень позвонит.

– И что же делать?

– В общем, смотри. На сеанс ко мне она не пойдет, так?

– Даже предлагать не буду. Оскорбится, скажет «Что я, псих, что ли?» и вообще из дома уйдет.

– Окей. То, что я тебе предложу, не очень этично, но в данной ситуации – это единственный выход. Но ты должна быть дома одна. Она сейчас где?

– Ушла куда-то. Не спрашивай куда, она после этого случая вообще со мной не разговаривает.

– Отлично. Ну то есть это плохо, конечно! Но то, что ее нет дома, – нам на руку!

– Свет, не тяни уже, а? – взмолилась Смолина.

– Прости. В общем, твоя задача найти и прочитать ее переписки. Она же пользуется твоим компьютером?

– Да… Не знаю, что она там делает…

– Вот и узнаешь, – перебила ее Света. – Посмотри историю посещений сайтов, запросы в поисковике. Может, на форумах каких-то сидит.

– И что мне искать?

– Обращай внимание на все странное.

– Да все, что происходит в ее возрасте у ее поколения, для меня странное!

– Вот на все и обращай внимание! Если найдешь что-то – звони.