В ожидании снега

В ожидании снега
Алексей Викторович Палаткин

На подсознательном уровне все люди чего-то ждут. Ответов на риторические вопросы, обретения смысла, чуда. Эксцентричное трио, расположившись на опушке леса, ждут всего на всего, когда пойдёт снег. Когда-то, почитав, что в принципе предвкушать можно что угодно, то почему бы не выбрать объектом своих чаяний – снег?

Алексей Палаткин

В ожидании снега

Действующие лица:

Док

Каскад

Больше

Пёс

Действие первое.

Опушка соснового бора. За макушками деревьев виднеется гора, вершина которой практически полностью сокрыта в темноте. Внизу, у предполагаемого подножья, слышится плеск волн, намекая на реку или море.

Передний план занимает поляна. По центру расположен, бликующий посеребрённой поверхностью, столик, сервированный электрическим самоваром, чашками, ложками, блюдцами с вареньем, вазочками с конфетами и пирожными. С краю свисает толстая стопка газет и журналов. Периодически несколько экземпляров падают на жухлую траву. Их подбирает, возвращая на место, Каскад, сидящий в низеньком кожаном креслице. Мужчина тридцати пяти – сорока лет, высокий, полный, уместнее даже сказать – пухлый, укутанный в махровый халат тёмно-синего цвета. На голове его ночной белый колпак, вместо кисточки – лампочка. Она светит, когда на поляне воцаряется абсолютная тишина и гаснет с первым звуком, нарушавшим её. Ноги Каскада покоятся в пушистых домашних тапках. Он иногда извлекает из внутреннего кармана халата блокнот и ручку и производит какие-то записи, сверяясь с открытым перед ним журналом или газетой. Столик освещает торшер, криво стоящий за спинкой кресла. Его абажур зияет серией мелких дыр, словно появившихся от прижиганий сигаретой.

Справа от Каскада – Больше. На вид парень лет двадцати, среднего роста, атлетического телосложения. Белая майка с лямками сидит в обтяжку, подчёркивая объём его грудных мышц и бугристую рельефность трапециевидных. Джинсы чёрного цвета держит, усыпанный заклёпками, ремень. На ногах блестят начищенные туфли. Цвета аналогичного джинсам. По привычке, играя бицепсами, Больше держит одной рукой утюг, второй – белоснежную рубашку, которую всё время гладит, отрываясь лишь на то, чтобы подвергнуть критическому рассмотрению свои труды. Сосредоточенно инспектируя рубашку, в поисках не до конца проглаженных участков, Больше произносит редкие реплики. Гладильная доска стоит низко и поэтому Больше пребывает в нагнувшемся состоянии, при чём спина его строго выпрямлена. Уличный фонарь, стилизованный под газовый лондонский восемнадцатого века, свисает с сосновой ветки и озаряет светом Больше и его деятельность.

Слева от Каскада, в глубине сцены, находится телескоп, шатко стоящий на трёх ножках. Одна, время от времени, подкашивается, тогда громоздкая конструкция падает и приходится воздвигать её заново. Этим, как и наблюдением за небом, занят Док. Сухопарый сутуловатый старичок приблизительно семидесятилетнего возраста. На нём вязанный свитер с чередующими друг друга синими и белыми ромбами. Светлые джинсы заканчиваются внизу белыми кроссовками. Отрываясь от телескопа, Док обращается к калькулятору или счётам, которые занимают поверхность журнального столика, рядом с ним. Производя не кому неведомые подсчёты, он, или что-то торжественно восклицает, подражая эмоциональности Архимеда, свершившего грандиозное открытие, или разочарованно качает седой головой, подобно Эдисону, пока ещё не нашедшего верного способа создания нити накала. С краю столика мерно горит матовым светом ночник.

Ото всех электроприборов, образуя многочисленные петли и узлы, тянутся провода. Они подсоединены к пилоту на пять розеток. Вся эта электрическая паутина находится на краю сцены, буквально свисает с неё. Иногда пилот начинает издавать звуки, намекающие на замыкание. И когда треск усиливается, осветительные устройства мерцают подобно молниям.

Ночное небо скупо на звёзды. Бледное свечение молодого месяца придаёт всему атмосферу таинственности.

Больше (подозрительно рассматривая рубашку): Победа – мгновенна как смерть близкого. Все чувства и разговоры после лишь эмоциональная болтовня на поминках, направленна на воссоздание в памяти яркого образа или значимого события. Но не более того.

Кладёт рубашку на доску и принимается заново её гладить.

Каскад (громко отхлебнув из чашки): Я мыслю многоточиями. Каждое из моих размышлений не обременено логическим завершением. Что есть финал, когда путь к нему изобилует событиями, горестными и радостными, печальными и веселящими, тоскливыми и увлекательными, и прочими и прочее и прочая! Я, мой друг, к тому, что целиком и полностью разделяю ваш тезис. Чайку?

Больше (хмурясь): У вас там водка.

Каскад: Какая разница? Важно, что закусить есть чем. Остальное – нюансы, не стоящие внимания. Ну, же! Не к чему мелочиться.

Поднимается из кресла, наливает из самовара чашку до краёв и, неуклюже переступая ногами, расплескивая содержимое чашки, подходит к Больше. Тот вскидывает утюг, жмёт на кнопку и обдаёт Каскада паром.

Каскад (отскакивая, срываясь на визг): А-а-а-а-а-а-а-а!!! Что ж вы творите, стоеросовый вы юнец! (Возвращаясь к своему креслу, на ходу залпом опорожняя содержимо чашки) Думал, родственную душу узрел, а оказалось обманули меня глаза, да по-крупному. Кстати, о глазах. Эй, Док, что-нибудь разглядели там? Поделитесь наблюдениями.

Док,не отрываясь от телескопа, заводит руку за спину и делает жест, чтобы его не отвлекали.

Каскад: Занят наш доктор. Занятой человек. Ему бы обсерваторию для более приемлемого обозрения. Чтобы качество рабочего процесса было лучшим из возможных. Да, и просто, делом чтобы никто не мешал заниматься. А так…Довольствуется чем есть. А вы (обращаясь к Больше, берет пирожное и откусывает) тоже весь в делах. Битый час уже. Да, что там час? Битые дни, недели…Бьёте своё время по чём зря, как посуду во время бытовой ссоры. Вы пока со своей жизнью будете ругаться, она и закончится может. Оставьте скандалы эти. Вы ведь не склочный человек…Вы (начинает копаться в журналах) по гороскопу кто? Рак? Овен? Нет, не говорите. Сам угадаю. Телец? Да-да! Именно телец! Симметрия вашего…вот этого всего на лице, разоблачает вас целиком и полностью! Физиогномия – царица наук! Хотите оспорить? Не советую! Сейчас, сейчас… (извлекает из стопки один журнал, разворачивает его на случайной странице, начинает читать) «…во втором доме…луна ушла…» – Любопытно, а пресса какого года будет? – «…вечер, семь…»

Док (подпрыгнув, роняя телескоп, восклицает): Сенсационно!

Каскад (испугавшись, роняет журнал): С вашей громогласностью, Док, и фанфар ни каких не нужно.

Больше, никаких не отреагировав, всё так же увлечённо гладит рубашку.

Док (водворяя телескоп на место, более сдержанно, но всё так же с восторгом): Грандиозно! Из ряда вон!

Каскад (вытирая губы тыльной стороной ладони): Право, Док, не томите. Делитесь уже!

Док: Обнаружив двумя днями ранее вспышку от внушительного взрыва, я…ох…наблюдаю в данный момент высокоскоростное развитие его последствий.

Каскад: Божественно…Хотя вряд ли такое слово будет уместно в контексте ответной реакции на объявленного вами научного открытия, Док.

Док (щелкая кнопками калькулятора): Что, простите?

Каскад: Меня снедает интерес, каким образом вы в небесах обетованных…Да, что ж такое-то? В общем, как это вы смогли разглядеть там, на верху, большой взрыв? И, самое главное, где? Ни сколь не сомневаюсь в вашей компетенции, но телескоп не впервой страдает от неаккуратного обращения с ним. Быть может, стёклышки давно там неисправны и вам в калейдоскопическом окуляре померещилась небывальщина?

Док (отрываясь от подсчётов): Луна! По всей видимости пытается отзеркалить процессы, происходящие на нашей планете и, соответственно,– всё сущее на ней. Представляете, что означает данное открытие?

Каскад (обмакнув в блюдце с вареньем указательный палец, медленно его облизывая): Представляю ли я? Ещё бы! У меня богатая фантазия, Док. Такое воображение, что порой дурно делается. Всем бы такого пожелал.

Док: Воображение, мой друг, здесь абсолютно не причём. Сие увиденное есть факт! А открыл я…Приготовьтесь!

Каскад (откинувшись назад, кладёт ногу на ногу): Готов.

Док: Параллельный мир!

Пауза. Тишина. Лампочка на колпаке Каскада загорается зелёным.

Каскад: Вы гений, Док! (хлопает в ладоши) Браво! Позвольте теперь пояснить сказанное. Дабы развеять некое смятение, замешательство, растерянность, недоумение и прочее и прочие и прочая.

Док (поворачивается полностью, его лицо светится от счастья): Мой добрый друг, вы (смотрит на Больше), мы все стали свидетелями чуда! Проявление природы данного феномена зафиксировано здесь и сейчас! Наличие параллельного мира доказано! Существует! Живёт себе и здравствует на нашем хорошо знакомом спутнике-приятеле. И на нём практически точь-в-точь такая же жизнь как на нашей земле. Идентичные моря, реки, горы, пустыни, деревья, птицы…

Каскад (чуть привстав): И волоклюи есть?

Док (рассеянно): Кто?

Каскад: Скворцы такие. Не важно. Продолжайте!

Док: Скворцы? Есть, конечно, есть! И люди! И самое удивительное…

Каскад (взволнованно): Так это ещё и не самое удивительное?! Шокируйте, Док, я справлюсь. (Смотрит на Больше) Вы справитесь? (Док тоже смотрит на Больше, потом переводит взгляд на Каскада, тот говорит утвердительно). Он справится. Ещё бы! С такой шеей и не справится. Могуч как бык! (Вкрадчиво) Телец ведь, да? Угадал?

Больше перестаёт гладить рубашку, поднимает голову и долго смотрит перед собой. Пока длится молчаливая пауза, Лампочка на колпаке Каскада вновь загорается зелёным. Больше возвращается к глажке.