Последняя

– Нос припудрить, – фыркнула Эрсиль.

– Ну?ну, – ухмыльнулся Седой. – Не заплутай.

Юго?восточные чащобы графства Эльсул вместила в себя обширная низина, что простиралась от самого Шетэ?льнского озера. Даже в засушливое лето тут без числа было стариц[1 - Старица – старое русло реки, полностью или частично отделившееся. Часто заросшее и пересыхающее.] и болотин, поэтому в первом же овраге нашелся бочаг. Эрсиль умылась, причесалась, заплела косу и притулилась на камне – подумать. Легкий ветерок холодил кожу. Сентябрь близился к концу, и у Эрсиль оставалось меньше двух месяцев.

Она вспомнила день своего пятнадцатилетия. Она получила подарки…

«Это, – бабушка протянула стилет, – вгонишь ему в глотку. Этим, – бабушка извлекла нож, – выпотрошишь его». Эрсиль проплакала всю ночь. Разве каленая сталь порадует молоденькую девушку? Почему не новое платье, почему не книга о приключениях, не карманное зеркальце из лавки мистера До?эрта? Чем Эрсиль провинилась? Но бабушку не волновали ее слезы. «Исполни то, что должно быть исполнено, – говорила она и добавляла: – Не посрами меня, как посрамила твоя мать».

Эрсиль опробовала на ногте заточку лезвия – совсем тупое, с выщербинами… Спрятав резак за спину, Эрсиль возвратилась на поляну, где потрескивал огонь.

– Выброси этот похабный кусок ржавчины. – Так встретил ее Седой, не прекращая копаться в заплечном мешке. На траве около него лежали миски и коробочка с солью.

– У меня ничего нет, – солгала Эрсиль.

– Врешь. Тебя выдает твое же лицо. И ты правда надеешься, что я забуду о твоем дрянном ножишке? Ты когда?то пыталась меня им продырявить. Тащи его сюда.

– Чтоб тебя виверн съел, – засопела Эрсиль и, лишившись оружия, спросила: – Кто это был на проселке?

– Твой единомышленник. Сходи к роднику, – скомандовал Седой и, качнув головой на север, всучил Эрсиль котелок.

– Уже умчалась, – кивнула она, царственно опускаясь на бревно.

– Тогда ничего не узнаешь.

Эрсиль подождала?подождала… И что ей делать? Седой нацелился чистить картошку, не спорить же с ним?

Залезла Эрсиль в самые дебри. Прокляла Седого аж десятью способами: ишь, не угодила ему лужа в распадке! Но порадовалась, отыскав ручей – глубокий, почти речка, с мягкими рыжеватыми струями. Зачерпнув воды, Эрсиль закрепила посудину между оголенными корнями ольхи и расстегнула замаранный плащ, разулась… Вечер был промозглый, в горле першило, но Эрсиль не желала, чтобы Седой записал ее в грязнули.

Клацая зубами, она ступила в поток. Напитанный дождем, он оказался ей по пояс. Илистое дно щекотало пальцы. Эрсиль задержала дыхание и окунулась. Притерпевшись, она даже поплавала, слушая тихий плеск и разглядывая темный засыпающий лес. Эрсиль не боялась. Ручей смывал ее боль, смывал ее страх, унося их течением. И так далеко унес, что Эрсиль нырнула лишь в последнюю минуту.

– Тебя только за смертью посылать.

Седой захватил с берега котелок и исчез.

– Вот бы и не посылал, – злобно прошипела Эрсиль, словно присутствие врага обожгло ее изнутри.

Продолжать купание настроения не было. Кроме того, Эрсиль замерзла. Торопливо одевшись, она поспешила к прогалине.

– И зачем ты пошел за мной, а? – выскакивая из зарослей, выпалила Эрсиль.

– Проверить, не сожрал ли кто, – отозвался Седой и ссыпал картофелины в кипяток.

– Например, пугалище с дороги?

– Нет. Тебя он, скорее всего, не тронет. Ему нужен я.

– А по?моему, исчадию без разницы, кого лопать, – поежилась Эрсиль. – И куда ваши констебли смотрят?

– Это у?эль. Они умеют затуманивать взоры, и обычные люди их не замечают. Уэли разумны, как ты и я. Хотя все же как я. Ты ведь шальная, – объявил Седой и сунул в руки Эрсиль матерчатый сверток. – На. Запасные вещи. А то лягуха лягухой…

Размотав кулек, Эрсиль ядовито улыбнулась.

– О да, в мужской рубахе и штанах я вмиг похорошею!

– А ты и так в мужских штанах, – парировал Седой, сдабривая булькающее варево тимьяном и лавром. – Но если брезгуешь, околевай в сыром.

– Почему это уэль меня не тронет? – прищурилась Эрсиль.

– Уэль – простой наемник, человечиной не угощается. И, в отличие от тебя, не кровожаден.

Эрсиль прищелкнула языком: все?то тебе известно!

– Зато убьет – недорого возьмет.

– А ты дорого возьмешь? – обернулся Седой.

– Очень дорого, – серьезно ответила Эрсиль.

Они сидели у костра друг напротив друга и сосредоточенно поглощали суп. Рядом, подсыхая на колышках, пари?ли башмаки Эрсиль. С неба свисали черные клубящиеся тучи, грозя в любое мгновение окатить ливнем и без того размокшую землю.

Эрсиль поджала ноги в толстых шерстяных чулках, оправила юбку и вонзила зубы в третий по счету ломоть свежего ароматного хлеба. Насытившись, Эрсиль прислонилась к замшелому стволу и прикрыла глаза. Она слушала, как стучит ложкой ее враг.

– Тебя было видно в кустах, – проронил Седой.

– Что? – не поняла Эрсиль.

– Там, у «Клюки», в сирени, – отодвигая миску, пояснил он.

– А почему сразу не сказал?! – вспыхнула Эрсиль. Она?то, наивная, возомнила, что славно запряталась!

Седой промолчал. Эрсиль поднялась и надергала кислицы – самое то, чтобы подлечиться, пока болезнь не расцвела пышным цветом.

Эрсиль устроилась на поваленном дереве, пережевывая тонкие стебельки и листочки, напоминавшие клевер.

– Простыла? – спросил Седой, отрываясь от немыслимо важного занятия – шебаршения палкой в горячей золе.

– Нет, мало покушала.

Седой наклонил голову влево, изучая Эрсиль, затем меланхолично сообщил:

– В тебе умер актерский талант… Умер и теперь воняет.

– Тоже мне, ценитель театра. Во мне талант воняет, а от тебя попахивает кое?чем похуже!

Седой невозмутимо отогнул воротник, понюхал.

– Твоя правда… иду мыться.