Когда магия покидает мир

– Назад! – Нескольких мужчин, послушных приказу священника, Мэйвин сбил с ног невиданной силы ударом. Они на землю покатились, и женщины в толпе все разом выдохнули со стоном, а отец Валент побледнел до серого.

– Я убью любого, кто хоть шаг ещё сделает! – предупредил Мэйвин. Непрозрачный камень-вставка на навершии его посоха засветился огненным светом. После того, как слабый с виду старик свалил на землю трёх крепких мужчин всего одним движением раскрытой ладони, проверять на себе силу его магии больше никому не хотелось.

– Эйн, – шепнул Мэйвин внуку, – иди выводи мула. Меня не жди, иди в сторону Аннбурга, я догоню тебя.

Эйнард не решился спорить, боком-боком двинулся к крошечной конюшенке за домом. Слышал на ходу, что дедушка говорит что-то своим сильным твёрдым голосом. Оглянулся он, лишь на дорогу выбравшись.

Над зелёной ещё по-летнему стеной леса поднимался густой столб дыма. Как будто горело что-то как раз в той стороне, где остался посёлок.

Нельзя было, наверное, бросать его одного. Против стольких людей. К тому же ты сам виноват во всём, что случилось. Сколько раз тебе дед говорил: будь осторожен в каждом деле и в каждом слове. И всё равно не удержался. А как тут удержишься, когда рядом человек умирает? Ведь знал же Жанника Лансова не один год, вместе в речке купались, сколько раз рыбачили бок о бок.

Жалко его, хороший ведь парнишка. И у матери самый старший, любимец.

Мул глухо стучал коваными копытами по белой отсыпке тракта, уныло смотрел по сторонам, когда Эйнард останавливался передохнуть.

Он не стал садиться верхом, чтоб дедушка успел догнать их, хоть и напугался изрядно, часто сворачивал к обочине, отдыхая, ещё на раз перепроверял подпругу и седельный мешок.

Жаль, что собираться пришлось впопыхах. Всё, нажитое за пять лет, бросить пришлось. Опять крутись, как хочешь, денег-то в деревне, считай, не скопили. Деда всё больше за еду лечил, за хлеб да за крупы. Кто что сам нёс, тому и рады были.

Хоть и походили они по королевству порядком, где только ни жили, а в Аннбурге Эйнард не бывал ещё ни разу. Знал, что город этот небольшой, стоит на пересечении двух торговых дорог с севера на юг и с запада на восток. Там всё больше постоялые дворы для проезжих купцов, много торговых лавочек и ещё рассказывали, что в этом городе очень красивый храм с высоченной колокольней, оканчивающейся острым шпилем.

Если всё время идти пешком, до города и к ночи не доберёшься, а на ночь городские ворота всегда закрывают. Велика ли разница: спать в лесу или под стенами Аннбурга? Всё одно под открытым небом. Но когда ты один – это другое дело. Одному жутковато как-то ночью, хоть и знаешь, вроде, не меньше десятка охранных заклинаний; знаешь, как отогнать неприкаянную душу казненного разбойника или самоубийцы; сумеешь отвести глаза голодному зверю, а всё равно не по себе. Не по себе от одной только мысли о предстоящей ночёвке в полном одиночестве без зоркого присмотра и контроля деда Мэйвина. Никогда раньше он не оставлял одного так надолго.

Уже когда на лес спустились сумерки, а от солнца осталась лишь золотисто-розовая каёмка нагретых последними лучами облаков, Эйнард свернул с дороги. Первым делом расседлал мула и собрал в кучу все сухие ветки и сучья, какие сумел найти поблизости и поднять.

Дров никогда не бывает много, это правило он усвоил совсем ещё мальчишкой. А постоянный огонь – это главное. Это и тепло, и защита, и хоть какой-то намёк на устроенность.

Чтоб сработало заклинание, рождающее огонь, в правой руке нужно держать что-нибудь из железа. Эйнард вытянул из-за голенища своё единственное оружие – небольшой остро наточенный нож с отлично сбалансированной рукояткой. Стоя на коленях над сложенными для поджога ветками, удерживая нож за лезвие, Эйнард читал наизусть «Заклятие живого огня». Глаза закрыл, чтоб лучше сосредоточиться. Поэтому и сумел расслышать у себя за спиной тихий шорох. Шаги человека! Шаги живого человека! Не призрака, не духа.

Кто это может быть? Вор? Разбойник? А может, путник? Он один, это Эйнард по шагам смог определить, и нож в руке переложил поудобнее, приготовился к броску, и потом только обернулся, вставая.

– Тихо, Эйн, это я. – Мэйвин прошёл вперёд своей лёгкой, совсем нестариковской походкой, почти незаметным движением пальцев послал горячую искру, зажигая огонь.

– Дедушка… – радостно выдохнул Эйнард, опуская в смущении руку с ножом. – Я не слышал, что это вы…

Обычно Обращённые хорошо чувствуют друг друга на довольно приличном расстоянии. Исходящая от них сила магии у дружелюбно настроенных магов вызывает чувство радости и удовлетворения. Но сейчас Эйнард не почувствовал этого, и потому удивился тому не меньше, чем самому появлению Мэйвина.

– Я шёл за тобой почти целую лигу… Но ты и не мог меня слышать, я отгородился метаморфозом от всех людей, и от тебя тоже…

Эйнард понимающе повёл подбородком, больше ни о чём не спросил, хотя узнать хотелось о многом, и особенно о том, что случилось в посёлке после его ухода. Неужели дедушке удалось убедить поселян и отца Валента? Или он просто хорошенько напугал их? Может, потому и пожар был?

– Ты выбрал не очень хорошее место для ночёвки, – заметил с упрёком Мэйвин, проходя ближе к огню.

– Я разложил корни тикса через каждые пять шагов. Всё так, как вы показывали. Никто не прошёл бы…

– Но я прошёл! – Мэйвин чуть-чуть голос повысил, и Эйнард промолчал, лишь губы поджал с обидой. Он был рад появлению деда, был рад тому, что не придётся ночевать одному, но строгость Мэйвина его удручала.

– Тикс и заклинание «тесного кольца» помогают только когда земля не освящена…

– А разве…

– Так ты не видел?! – Мэйвин плащ запахнул поплотнее, перехватил посох в другую руку. – Пойдём, я покажу, и ты сам всё поймёшь.

Меньше всего Эйнарду хотелось куда-то идти, ночью в темноте и добровольно, да ещё и бросить свой костерок с таким тёплым, таким уютным пламенем. Но Мэйвин шагнул в сторону от костра, властным движением руки заставляя идти следом. Засветившийся тусклым светом камень в навершии его посоха слегка потеснил темноту, но Эйнард всё равно чуть не упал, споткнувшись о корень сосны, отстал, как последний растяпа. Но подождать не попросил, не позвал, не крикнул – знал, что с дедом это бесполезное дело. Он только обругает за нерасторопность, или – что ещё хуже! – взглядом строгим из-под седой широкой брови окинет с ног до макушки, и всё. В такую минуту сам себя начинаешь ненавидеть, и слов никаких не надо.

Они вышли почти к самой дороге, и Мэйвин остановился возле каменного грубо отёсанного креста с еле-еле намеченным резцом распятием. Если наискосок по прямой идти, то от креста этого до костра всего ничего. Эйнард, понимая свою ошибку, лишь губу закусил. Он и не подумал даже, что под крестом земля может быть освящена. А сейчас, стоя от него в трёх шагах, и сам чувствовал, как земля сквозь подошву лёгких сапожек ощутимо греет ступни. Это тепло ни с каким другим не спутаешь. В нём сила, опасная древняя сила, разрушающая любое магическое влияние. Вон, и камень в посохе Мэйвина, и тот потускнел.

– Кто здесь похоронен? – спросил Эйнард, нарушая молчание ночного леса.

Мэйвин громко хмыкнул в ответ, казалось, больше и не скажет ничего, но он заговорил, поворачиваясь к мальчику лицом:

– Если б ты не ленился сосредотачивать свою волю и свою силу так, как я тебе показывал, ты бы и сам мог всё видеть и знать… – начал с упрёка и потом только добавил: – Это могила монаха-микаэлита. Я тебе рассказывал про этот орден, да мы уже сталкивались с ними. Они выступают против таких, как мы с тобой, против магов и колдунов. Наш епископ Крисби из этого ордена, это он и объявил поход против еретических знаний и всякого волшебства… Против всего, что, по его мнению, не угодно Богу…

А этот монах умер в дороге, потому что простыл под дождём. Бог не помог ему, а знахаря-травника поблизости не оказалось. Перетопили всех знахарей и посожгли. Потому что не различают, где магия, а где знания и опыт. Хотя иной раз одно от другого отделить очень сложно…

Эйнард ничего на это не сказал, да ему и нечего было сказать. То, что многое в мире изменилось, он и сам видел. И в первую очередь изменилось отношение людей к таким, как он и его дедушка Мэйвин.

Лет пять-шесть назад их бы в любом посёлке приняли с почтением и страхом. Не знакомые с магией люди всегда очень осторожны. Слово грубое сказать боятся, взгляда неосторожного. И при нужде всегда о помощи попросить готовы. Скотину подлечить, снять сглаз или порчу с себя и детей, погадать на будущее или помочь советом.

Так было до того королевского указа о запрете магии и колдовства. После этого всех, кто мог лечить, колдовать и знахарить, судили и казнили огнём или водой.

Мэйвин, до указа проживший на одном месте почти семь лет, вынужден был теперь постоянно переезжать с места на место. Как только люди начинали что-то подозревать, как только появлялись разговоры, слухи и сплетни, он снимался, бросая всё нажитое, и уходил подальше. Он научился быть осторожным. Многие знали его как знахаря и травника, но не мага.

То, что случилось с ними сегодня, не было единственным случаем, поэтому и обсуждать тут было нечего.

Эйнард так и не решился ни о чём спросить, сам же Мэйвин не спешил ничего рассказывать. В полном молчании они вернулись к костру, занялись приготовлением ужина и места для ночёвки.

– Куда мы теперь? – спросил всё же Эйнард, не сдержав своего любопытства.

– В город, – коротко ответил Мэйвин, разливая на две кружки горячий травяной чай.

– В Аннбург?! – Эйнард аж привстал. – Но ведь вы же… Вы всегда говорили, что в городе опаснее всего. Там судья и королевский гарнизон… И эти монахи тоже… Там нас найдут очень быстро.

– Мы не будем долго. – Мэйвин чуть-чуть улыбнулся в седые усы, лицо его тут же смягчилось, приобрело такие редкие черты миролюбивого добродушия и ласки. – И, надеюсь, ты больше не сделаешь никакую другую глупость…

Даже после всего, что случилось, Эйнард не назвал бы это «глупостью». Он не жалел о том, что спас своего друга от гибели. Повторись всё заново, он бы помог ему всё равно, даже если после пришлось бы снова отбиваться от напуганных, разъярённых поселян и остальных мальчишек, ставших свидетелями чуда.

– Это не глупость, – буркнул себе под нос, упрямо склоняя голову, исподлобья бросил взгляд на деда, но тот лишь улыбнулся в ответ, покачал головой, отпивая чай из своей кружки.

– Нас могут начать искать по всей округе. Наверняка начнут, – произнёс Мэйвин, немного помолчав. Он сам заговорил о произошедшем и глядел немного в сторону, мимо костра. В свете огня было особенно видно, какое усталое у него лицо. Он даже постарел ещё больше как будто, осунулся и похудел.

Магия всегда забирает много сил, а сегодня Мэйвину её помощь понадобилась особенно. Если бы не заклинание огня и не метаморфоз, позволивший под личиной другого человека в суматохе пожара покинуть посёлок, всё могло закончиться очень плохо. Но Бог спас и на этот раз, а теперь нужно найти недалеко отсюда какое-нибудь спокойное, тихое место и отдохнуть, подкопить растраченные силы и проверить, не объявят ли на них двоих охоту.

Мэйвин знал лишь одно такое подходящее по всем параметрам место: у своего старого приятеля Кревиса, книгочея и просто отличного человека.

Г Л А В А 2

Они и раньше бывали в городах, а в прошлом году на осеннюю ярмарку заходили даже в столицу, но в Аннбурге Эйнард оказался впервые. Город не был большим и ничем не отличался от всех других, виденных ранее. Те же каменные дома и узкие улицы, звон колоколов над городом, перекрывающий все другие звуки, и люди, очень много людей.