Не отпускай моей руки

На ночь ему не дали ни плаща, ни пледа, и он мёрз безумно на своём клоке сена у каменной кладки колодца. Даже толком вспомнить не мог, заснул ли он хоть раз так крепко, чтобы холода от земли не чувствовать. А ведь было лето.

Он ждал восхода солнца, ждал нового дня, так хотел погреться, сидел на камнях колодца и подставлял лицо первым тёплым лучам. Как хорошо, как мало надо, чтобы просто порадоваться жизни.

Мимо служанки ходили с вёдрами молока, кухонные слуги проносили охапки дров, таскали воду. Девушки кормили кур и прогоняли на выпас гусей и уток. Кормили лошадей, коров, собак, свиней… И он всё это видел, всё это проходило мимо его взгляда. На кузне застучали молотом, из кухни потянуло запахами еды. Замок Андорского графа Годвина жил своей жизнью. Как и Орант каждый день, только Арольд до этого несильно вникал во все подробности быта.

Сейчас же он от безделья и одиночества следил за всеми со стороны. Считал служанок, пытался угадывать их имена, занятия, кто за что отвечал и чем сейчас займётся на дворе замка. Выходила какая-нибудь из служанок из кухни, а Арольд гадал, куда она пойдёт: в коровник или в курятник, она бросит кости собакам или будет бранить расшумевшихся мальчишек? Он пытался хоть чем-то занимать себя, пока тянулся этот бесконечный день.

Особенно ему нравилось наблюдать за молодыми служанками. Конечно, симпатичные девушки весело щебетали, порхая по двору, развешивали свежевыстиранную одежду, играли друг с другом, прячась за вывешенными простынями. На Арольда они и внимания не обращали, а он их видел и улыбался.

Так прошёл его первый день, а потом такая же холодная ночь, как и первая. Утром, ещё до рассвета, Арольд поднялся от кашля, понимая, что лежать уже смысла нет, всё равно не заснёт, как ни старайся. Он застыл от земли, и в лёгких поселился этот кашель. Худо дело. Когда ещё вернётся граф, и всё закончится? Сколько ещё терпеть? И быстрее бы взошло солнце.

На второй день он также наблюдал за всеми, только кашлял иногда, прикрывая рот ладонью. Девушки снова сновали через двор, весело смеялись.

Арольд обратил внимание на одну из них. Она была одета немного по-другому. Как будто платье её было дороже, что ли. Он понял, что никогда и не обращал особого внимания, как одеваются девушки-служанки. А здесь пришлось увидеть это, и он сразу заметил разницу.

Может быть, она была дочерью кастеляна или главной кухарки, или ещё кого повыше из челяди. Молоденькая. Ей, наверное, лет пятнадцать, не больше. Она с одной из девушек развешивала простыни. И Арольд невольно любовался ею. Как она смеётся, как откидывает голову при этом, как неспешно убирает пряди светлых волос, выбившихся из-под белого чепчика. Плотное шерстяное платье без фартука с длинными рукавами и шнуровкой на груди, простая деревянная обувь. А как мило она улыбалась, пожимая плечом на вопрос второй девушки.

Кто она? Как её зовут? Он гадал в уме все женские имена, какие помнил, и ни одно из них не казалось ему подходящим.

Потом они ушли, а он всё стоял и улыбался.

Хорошенькая. Какая же она хорошенькая.

Он не видел её за тяжёлой работой, она не носила воду, не доила коров, она не выгоняла гусей, она вообще редко оказывалась на дворе: то кошке молока нальёт, то курицам вынесет что-то с кухни. Её не заставляют делать что-то тяжёлое, значит, она не простая служанка. А кто?

Как жаль, что она так редко появлялась рядом. Арольд хотел бы видеть её чаще.

Так прошли у него второй и третий день, на четвёртый кашель его усилился, и просто победить его он был не в силах. Нужно было тепло, хороший сон, хорошая еда, покой и свобода. Может быть, тогда бы он и справился со своей болезнью.

В один из таких приступов кашля Арольд увидел её. Она как раз вынесла курам какую-то еду из кухни и неторопливо разминала её в пальцах, рассыпая по земле. Услышав кашель Арольда, девушка обернулась и удивлённо вскинула брови, будто сейчас только заметила прикованного к колодцу человека. Конечно, колодец, видно, был старый, обросший мохом, и стоял он в стороне, в тени построек. Да и Арольд обычно не привлекал к себе внимания, просто молча следил за окружающими. Если бы кашель не выдал его, девушка бы просто прошла мимо.

Но она подошла, торопливо освободив свою миску курицам, подошла очень близко и спросила первой:

– Кто вы? Давно вы здесь? Это вы так кашляете?

Арольд молча смотрел в её лицо с лёгкой улыбкой. Вблизи она казалась ещё симпатичнее. Нежный овал лица, округлость щёк ещё по-детски мягкая, аккуратные губы и длинные ресницы. Она светлая, волосы светлые, глаза серые, светлые, а брови тёмные.

За годы жизни Арольд привык видеть мать, к её лицу взгляд был привычен: тёмные карие глаза, строго поджатые губы, тёмные волосы… Здесь была совсем иная красота! Всё по-другому, и как-то нежно, хрупко, по-детски.

– За что вы здесь? Как вы можете здесь быть… Кто вы? Где вы спите? Кто вас кормит? Почему вы тут? Чей это приказ?

– Это личный приказ графа Годвина… – единственное, что он ей ответил на все её вопросы. Что он мог ей сказать? Он – сын графини из Оранта? Но вид у него сейчас, конечно… Да и сидит он здесь как преступник…

– Граф распорядился? Почему? В чём вы виноваты перед ним?

– Я его пленный…

– Пленный? То есть, даже не преступник? – Она нахмурилась. – А почему вас посадили сюда? Почему не в башню?

– Не знаю… – Арольд повёл плечами и хмыкнул. – Когда он вернётся, вы сможете его спросить, я тоже спрошу…

– Он нескоро вернётся, он же сейчас штурмует Орант, вчера гонец был оттуда. Сколько это ещё будет?

При этих словах Арольд нахмурился.

«Ничего себе новость! Как там родной замок? Как матушка? Как барон Киарт? Держитесь там, не сдавайтесь, не падайте духом… Я тоже здесь терплю…»

Его мысли перебил кашель, и Арольд закрыл губы ладонью, содрогаясь всем телом.

– Вы на этом спите? – Она повела подбородком в сторону сена под ногами пленного, и Арольд кивнул без слов. – У вас нет ни одеяла, ни подушки?

Подушка? Арольд усмехнулся, кривя губы, и не сдержался:

– Какая подушка?! Какое одеяло?! Хоть бы плащ дали!

– Да, – она кивнула согласно, – ночью холодно.

– Холодно… – согласился с ней Арольд, рассматривая лицо девушки.

Ему хотелось запомнить его, каждую чёрточку, каждую линию, каждую даже маленькую деталь: изгиб губ, взмах ресниц, выражение удивления, движение красивых бровей…

Необыкновенная! Она сама этого не знает, не понимает!

– Вы поэтому заболели? Сколько ночей вы уже спите тут?

– Четыре…

Она покусала губу, думая, кивнула несколько раз. А потом сказала, решившись:

– Я попробую посмотреть, что можно сделать… Ну-у, одеяло-то я вам точно найду, а вот с цепью… – повела головой от плеча к плечу, – с цепью вряд ли. Если это личный приказ графа, то Ролт едва ли пойдёт мне навстречу…

– Ролт? – переспросил Арольд, не сводя взгляда с её лица.

– Кастелян!

– Это тот седой и хмурый? – Арольд показал на себе пальцами бороду и вызвал этим улыбку на лице девушки.

О, как прелестно она улыбалась! Боже, да есть ли в ней хоть один изъян?

И сердце Арольда дрожало в незнакомых ему ранее ощущениях. Что это с ним? Почему? Какие странные чувства!

– Да-да, это он, это старый Ролт! Он вряд ли пойдёт против приказа графа. Если было такое распоряжение, то… – Снова повела головой от плеча к плечу, давая понять, что бесполезно спорить с кастеляном.

Они помолчали немного, глядя друг на друга. Ладно, он смотрел, она ему нравилась до дрожи во всём теле, а она-то чего на него смотрит? Он грязный, с всклокоченными волосами, лицо порезано ножом Аина то тут, то там, даже кровь так и осталась грязными пятнами на щеке да ещё под глазом и на шее. Он сейчас не в самом своём лучшем виде.

– Что с вашей рукой? – опять спросила она, указывая подбородком на забинтованную ладонь. – Вы ранены?

Арольд поднял руку и сам ужаснулся тому, каким грязным был бинт на ней, опустил тут же вниз, пряча.