Там, где лето. Янтарь

Аня сидела в кресле у окна. Её глаза были полуприкрыты, голова откинута на спинку. Я подошёл, поцеловал её в бледные губы и взял за руку:

– Привет, любимая, – холодные пальцы жены слабо сжали мою ладонь. – Я принёс твои любимые пирожные.

– Спасибо, Боренька. Если бы я только могла их есть, – шёпотом ответила она и поморщилась. – Эта боль меня доконает.

– Мы прорвёмся, милая. – сказал я. – Скоро к тебе подойдёт медсестра, проводит на процедуры, а я вернусь как можно скорее.

Остаток дня и ночь я провёл, занимаясь плановыми пациентами, периодически заходя к Ане. Консультации, две сложные операции, снова консультации. Утром следующего дня я закончил дежурство, снова навестил любимую, но она заставила меня пойти домой, немного отдохнуть.

Я вышел из больницы и вновь пошёл через парк. В воздухе разливался упоительный аромат цветов, солнце заливало округу своим живительным теплом, день обещал быть жарким.

Вздохнув полной грудью, я сел на лавку, на которой был вчера. Почему-то вспомнилось начало моей карьеры. Я тогда работал в деревенской больнице недалеко от Тулы и после смены ходил домой через лес. Вот где настоящая природа!

Пожалуй, в деревне работать было легче. Я был врачом общей практики, и ко мне частенько обращались с пустяками. Хотя бывали и сложные случаи. Помню, как откачивал мужчину с инфарктом, боялся, что не заведу сердце. Его сын смотрел на меня во все глаза, и я не имел права подвести. Получилось, спас. А мальчишка потом в медицинский поступил.

С тех пор прошло 15 лет. Я вернулся в родной Екатеринбург, прошёл специализацию на онколога. Сколько излеченных пациентов было за эти годы, сколько благодарных родственников! Каждая спасённая жизнь словно вливалась каплей в мою собственную. Я не представлял для себя другой работы.

Ожил мобильник, на экране высветилось: «Француз». Я улыбнулся – это Саня, мой лучший друг ещё со времён школы. Прозвище ему дали за то, что он плохо выговаривал букву «р». Со временем Сашка картавить перестал, а прозвище так и осталось.

– Да, Француз! Доброе утро!

– Привет, Борис Валентинович, как твои дела? Я только что прилетел из США. Давай встретимся?

Александр – нейрохирург. Мы не общались несколько месяцев: работа, затем его отъезд на повышение квалификации. И теперь, услышав его голос, я ощутил острую потребность поделиться своим несчастьем, получить поддержку.

– Да, я тоже хочу увидеться. Приезжай ко мне на работу, заодно… с Аней увидишься.

– Хорошо, – удивлённым голосом ответил друг. – Она там с тобой, что ли?

…

– Борь, моё мнение такое: можно попробовать сделать операцию, – сказал Саня, рассматривая Анины документы. – Да, опухоль в труднодоступном месте, риск очень велик, но если операция пройдёт успешно, то шансы Ани возрастут в разы.

– Нет, – ответил я. – Я же врач и прекрасно понимаю, что она может не пережить операцию!

– Послушай, доверься мне! – воскликнул друг. – В прошлом году я ассистировал на подобной операции профессору из Нью-Йорка, изучил методику. Это реальный шанс!

– Я не могу её потерять! А наши дети? Они не перенесут! – я замотал головой, но в этот миг мы услышали слабый голос Ани:

– Боренька, я согласна на операцию. Я не могу больше выносить эти боли, а от химиотерапии меня будет тошнить, я не смогу есть, буду ещё слабее, чем сейчас. И ты сам знаешь, шансы ничтожно малы.

– А если случится худшее? – я обнял жену и нежно прижал к себе, вдохнул её такой родной запах. – Я не смогу, не смогу.

Александр помолчал и снова заговорил:

– Поверь, я сделаю всё, что в моих силах. Вы мои лучшие друзья, я бы не предлагал операцию, если бы не верил в результат и в свои силы.

Я смотрел на них, внутри меня шла бешеная борьба. Я боялся, что Аня не перенесёт операцию и так же сильно боялся, что химиотерапия не поможет. Позволить себе отпустить контроль и довериться лучшему другу? Трудно, кажется нереальным. С другой стороны, он профи, на его счету множество успешных операций и спасённых жизней.

Сделав над собой усилие, я медленно кивнул:

– Я тебе верю. Давай попробуем.

….

Я вышел из операционной и без сил опустился на пол. Дрожащей рукой стянул с себя маску и невидящим взглядом уставился в потолок. Меня пытались не пустить, но я должен был присутствовать! Должен был быть рядом с женой.

Саша сел рядом со мной и положил руку на плечо:

– Я же говорил, что всё будет хорошо!

Напряжение последних часов начало меня отпускать, я осознал реальность его слов, уронил голову на руки и беззвучно зарыдал.

Да. Операция прошла успешно. Теперь всё будет хорошо!

Когда рождается мечта

Лето пахнет свежескошенной травой и солнцем. Росой и землёй, цветами и деревьями. Лето – это рыжие косички Маринки, задорно прыгающие по её спине, и лёгкое платье, развевающееся на ветру и струящееся по голым ногам.

Мы возвращаемся с речки, держась за руки, опьянённые первой любовью и абсолютно счастливые. Очередной учебный год остался позади, впереди целых три месяца свободы! Затем выпускной класс, и здравствуй, взрослая жизнь.

Деревня как всегда полна жизни: женщины работают на огородах, пастухи гонят коров с пастбища, мужики возвращаются с сенокоса, переговариваются уставшими голосами, курят.

Неожиданно выскочивший на дорогу гусь вытянул шею, раскинул крылья и зашипел, напугав Маринку. Она взвизгнула и спряталась за мою спину. Я, воспользовавшись моментом, обнял её за плечи, прижал к себе, и так, обнявшись, мы дошли до её двора.

Летний вечер располагал к романтике, хотелось ещё побыть вместе, но пора было прощаться. Идя домой, я думал о Маринке, о её улыбке, тонких пальчиках, так нежно державших мою ладонь…

Зайдя во двор, я чуть не столкнулся с матерью:

– Ох, как хорошо, что ты пришёл, а то я уж хотела к соседям бежать! – затараторила она, схватив меня за руки и испуганно глядя в глаза. – Вова, отцу плохо, кажется, сердце, таблетку дала, но не помогает. Беги за врачом!

Я ошарашенно заметался взглядом по двору и увидел папу: он сидел на крыльце, привалившись к стене, держался рукой за грудь и тяжело дышал.

– Ну же! – крикнула мама.

Я кивнул, схватил велик и помчался, крутя педали изо всех сил. Больница всего через две улицы от нашего дома, но я так гнал, что успел запыхаться. Бросив велик у крыльца, я вбежал внутрь и срывающимся голосом крикнул медсестре:

– Помогите, мой отец… сердце!

Та среагировала мгновенно: кинулась в кабинет, тут же оттуда выскочил молодой врач с чемоданчиком. Я не сразу вспомнил его имя, он недавно к нам приехал. Борис. Да, точно, Борис Валентинович.

– Садись в машину! – скомандовал он, выбегая на улицу.

Приехав, мы увидели папу, лежащего на земле. Мать тормошила его, била по щекам, что-то бессвязно выкрикивая. Рядом валялся пузырёк нашатыря. Я замер, не зная, что делать, но в этот же миг доктор сунул мне в руку мобильник и крикнул:

– Вызывай скорую! – после чего кинулся к отцу и начал делать ему искусственное дыхание и массаж сердца. Я видел такое в фильмах, но в жизни всё выглядело так, будто он вот-вот проломит отцу грудь.

Трясущимися пальцами я набрал «112». В нашей больнице скорой нет, из райцентра поедет, успеют ли? Мама стояла рядом, закусив губу и заломив руки. Её лицо перекосило отчаяние, в глазах стояли слёзы. У меня в горле появился ком, я не мог отвести взгляд от врача. Его ритмично двигающиеся руки завораживали, вызывали надежду.