Чужая маска

– Я имею в виду, что мой муж ни разу меня не обманул ни в чем. Поэтому какое же я имею право сомневаться в этих его словах?

– А как вы считаете, как первая жена Сергея Николаевича ответила бы на этот вопрос?

– Для того чтобы что-то предполагать, нужно знать характер человека. К сожалению, я не была близко знакома с его первой женой, поэтому мне трудно судить.

– А вы хотели бы с ней познакомиться поближе?

– Я никогда не думала об этом. Разумеется, мне было бы не только интересно, но и полезно узнать человека, которого любил мой муж и с которым прожил бок о бок более десяти лет. Это позволило бы мне лучше понять характер Сергея.

– И вы не испытывали бы смущения от встречи с женщиной, чье семейное счастье вы же и разрушили?

– Вы не правы, – твердо ответила Ирина, понимая, что отступать некуда и то, чего она так боялась, все-таки случилось. – Более того, вы дважды не правы. Во-первых, союз Сергея и его первой жены начал распадаться задолго до того, как мы с ним познакомились. И факт нашей встречи уже ничего не изменил. Во-вторых, Сергей, как, впрочем, и любой другой мужчина, – не бессловесное животное, которое можно без малейших усилий вывести из стойла, взяв за поводок. Я вообще не понимаю, откуда взялся этот чудовищный глагол «увести». Увести жену, увести мужа. Они что, вещи, кошки, ослы? Как можно увести человека, если он сам этого не хочет? Уверяю вас, по земле ходят тысячи и миллионы женщин, которые годами не могут развести своих женатых партнеров. И не разводят. Потому что эти партнеры не хотят оставлять своих жен. А есть такие, которые расторгают браки. И в каждом случае решение принимает сам мужчина, а никак не его женщины.

– А какую роль вы отводите женщине? Покорного и безропотного подчинения?

Здесь Ирина перевела дыхание. Сложный поворот она прошла, а теперь разговор вышел на ту стезю, к которой она была готова.

Глава 4

Версия об убийстве Леонида Параскевича по мотивам ревности казалась Насте Каменской достаточно перспективной. Во-первых, выбирать приходилось только между двумя версиями – бизнес и любовь, но убивать Параскевича по мотивам, связанным с деньгами, вряд ли кому-то было нужно. Единственный бизнес, которым он занимался, – это литературное творчество, издатели грели на нем руки, и убивать курицу, несущую золотые яйца, было глупо и бессмысленно. Во-вторых, поскольку мать погибшего с пеной у рта утверждала, что Ленечка был чистым и во всех отношениях приличным мальчиком, Настя была уверена, что на самом деле он был тем еще бабником. Уж больно хорошо он разбирался в женщинах, о чем свидетельствовали его книги.

Итак, необходимо было встретиться с женой Параскевича Светланой и с теми двумя женщинами, которых скрепя сердце назвала Насте Галина Ивановна. Светлану Настя оставила «на закуску», решив начать с женщин, которые в разное время увлекались Леонидом.

Одна из них, Ольга Рюхина, оказалась совсем неинтересной в плане дальнейшей разработки – молоденькая девица, которой в период увлечения модным писателем было всего восемнадцать лет. Подруга Ольги работала корректором в одном из издательств, выпускавших романы Параскевича, и под большим секретом сообщила своей изнемогавшей от девичьей влюбленности подружке адрес и телефон писателя.

– Вы знаете, я ведь прямо умирала, – хохотала Рюхина, цветущая молодая женщина, недавно родившая в законном браке прелестного малыша. – Засыпала, положив его книгу под подушку, любовалась фотографиями, их же на каждой книжке печатали. С ума сходила. Знаете, раньше девушки в актеров и поэтов влюблялись, а теперь времена изменились, теперь влюбляются в писателей. Правда, раньше и женских романов не было.

– Как Леонид Владимирович отреагировал на ваш первый звонок?

– О, он был настоящим джентльменом. Сказал, что тронут вниманием, что ему очень приятно и так далее. Спросил, какие из его книг я читала и какие мне больше всех понравились. Потом извинился, сказал, что у него очень мало времени, записал мой телефон и спросил, когда он может мне позвонить, чтобы поговорить более подробно. Я прямо обалдела от счастья.

– И что дальше?

– Он позвонил мне через два или три дня, видно, ему было удобно разговаривать, потому что он никуда не торопился и очень подробно меня выспрашивал буквально по каждой книге: что понравилось, что не понравилось, на каком месте я догадалась, чем дело кончится, устроил ли меня финал или мне хотелось бы чего-то другого. Словом, разговаривал со мной как с большой, честное слово. Полный восторг!

– Вы с ним лично встречались или общались только по телефону?

– Встречались, конечно.

– Как часто?

– Да бог с вами, какое там часто! – снова расхохоталась Ольга. – Четыре раза всего встретились. В первый раз он мне цветы подарил и по парку со мной погулял часа два. Во второй раз ходил со мной по Ленинским горам, но уже без цветов. Тоже все про свои книги со мной разговаривал. В третий и четвертый раз приводил меня к себе, его жена как раз куда-то уезжала, в командировку, кажется. Полчаса секса и снова три часа разговоров. Я поняла, что он мной совсем не интересуется, что его интересуют только его книги. Он меня в качестве эксперта употреблял. Я хоть и молодая была, глупая, но не до такой уж степени, чтоб не сообразить. Я ему тогда и сказала, мол, Леня, не мучай себя, если тебе хочется со мной про книги разговаривать, то давай будем по телефону общаться. А то ты время стараешься выкроить, когда жены нет, сам нервничаешь, я боюсь – одним словом, сплошная нервотрепка и никакой радости. Вы бы видели, как он обрадовался! Как ребенок, когда ему говорят, что в школе карантин и можно сидеть дома и уроки не учить.

– И как развивались ваши отношения после этого?

– Да, в общем-то, никак. Из дому ему не всегда удобно было звонить, так он звонил мне, когда к матери приходил. Ох и ненавидел он ее, я вам скажу!

– Как вы сказали? – насторожилась Настя.

– Я говорю, мать свою, Галину Ивановну, он не переносил.

– Откуда вы знаете? Леонид прямо говорил об этом?

– Нет, что вы, кто ж про такое прямо скажет. Но заметно было. Он ведь передо мной не стеснялся, я же ему чужая совсем была, да и договорились, что встречаться больше не будем. Так что не стыдно.

– Приведите пример, пожалуйста.

– Ну… – Она задумалась. – Вот, например, звонит он мне из автомата и говорит: «Оля, я сейчас еду в издательство, часа через два освобожусь и попрусь к этой кикиморе. Так что с шести до семи жди моего звонка». Или вот другой пример. Приходит он к родителям, звонит мне, разговариваем мы с ним, и вдруг он говорит: «Минуточку подожди, пожалуйста». И начинает с матерью разговаривать. Да, мамуля, нет, мамуля, ну что ты, мамуля, конечно, мамуля. Потом снова ко мне обращается: «Знаешь, Оль, для этой суки большая жизненная удача, что я с самого начала стал показывать ей рукописи. Меня так и подмывает вывести в книге персонаж, списанный с нее, и выплеснуть наконец открытым текстом все, что я о ней думаю. Взял бы псевдоним, она бы и не узнала никогда, что это я написал, а прочитала бы как о посторонней женщине и, может быть, хоть что-нибудь поняла бы. Ведь она меня поедом ест всю жизнь, а свято уверена, что делает мне во благо. Вот ты думаешь, она сейчас ко мне с чем-то срочным подходила, чего нельзя было бы потом обсудить? Да ничего подобного. Чушь какую-то спрашивала. А ей важен сам факт, что она подошла – и, с кем бы я ни разговаривал, я всех пущу побоку и на нее переключусь, потому что она – самый главный человек в моей жизни. Потешила свое самолюбие, крови напилась, как вампир, и, умиротворенная, пошла отца догрызать. Господи, Оля, если б я мог, я бы убил ее».

– Скажите, Оля, как долго длился этот ваш телефонный роман?

– Да месяцев шесть-семь, наверное.

– По чьей инициативе вы прекратили общение?

– По моей. Я встретила человека, за которого теперь замуж вышла, и переехала к нему. Сами понимаете, вести длинные телефонные переговоры стало сложно. Мы с моим женихом вместе учились, так что по вечерам и дома вместе были.

– И как давно это случилось?

– Ну как… Игорьку уже годик и три месяца, вот и считайте. Года два с половиной назад, наверное.

– А ваш муж не мог узнать о ваших отношениях с Параскевичем?

– От кого же? – искренне удивилась Ольга. – Я ему не говорила, Леня с ним незнаком, а больше никто и не знал.

– Вы ошибаетесь, знала еще Галина Ивановна.

– Господи, а ей-то зачем моему мужу об этом рассказывать? Тем более найти меня не так просто, я фамилию поменяла да переезжали мы два раза после свадьбы. И потом, я своего мужа знаю, он бы обязательно у меня спросил, если бы узнал что-нибудь. Он совсем молчать не может, когда его что-то переполняет, знаете, характер такой бывает, когда из человека прямо выплескивается любая информация. Да он пяти минут не вытерпит. И вообще все это давно было, кого это волнует…

Настя не могла не согласиться с Ольгой Рюхиной. А что касается Галины Ивановны, то новой фамилии Ольги она действительно не знала, так что вряд ли могла связаться с ее мужем. Да и зачем? Собственному сыну напакостить? Бред.

* * *

Встреча со второй из названных Галиной Ивановной женщин заставила Настю крепко задуматься. Людмила Исиченко была очень странной особой. Настю она встретила в желтом. Желтыми были узкие обтягивающие брюки, короткая куртка на «молниях», длинный шарф из шифона и даже заколка в волосах. Цвет был интенсивным, напоминающим пуховую желтизну цыплят, и совершенно не шел Людмиле. Ее смугловатое лицо с ранними морщинами казалось от обилия желтого еще более смуглым и старым.

Поведение ее было столь же эксцентричным. Впустив Настю в квартиру, она тут же зажгла свечку, прошла в комнату первой и начертила перед собой в воздухе большой крест.

– Если вы пришли с недобрыми намерениями, крест защитит меня, – пояснила Исиченко, видя изумление на лице гостьи.

Настю кольнуло недоброе предчувствие. Сначала Галина Ивановна допускает случайные обмолвки о том, что, дескать, Леня ее не простит, теперь эта Исиченко явно демонстрирует приверженность разным мистическим учениям и обрядам.

Разговор шел трудно, Людмила Исиченко, в отличие от Ольги Рюхиной, была тяжелым собеседником. Она не отказывалась говорить о Параскевиче, но то и дело сбивалась и отвлекалась на всякую потустороннюю проблематику.

– Скажите, как давно вы были знакомы с Леонидом? – спрашивала Настя.

– Я и сейчас с ним знакома, – следовал ответ. – Это не может кончиться, пока я жива.

– Так все-таки когда вы познакомились?