Мужские игры

Образ жизни Евгения Парыгина сложился много лет назад и с тех пор не претерпел практически никаких изменений. Вставал он в шесть утра, делал сложную гимнастику, потом выходил на улицу для получасовой пробежки, принимал душ, плотно завтракал и шел на работу. Или оставался дома, если был выходной. Парыгин всегда отличался завидным здоровьем. Единственное, против чего у него не было защиты, это вирусы гриппа. Если на Москву обрушивалась очередная эпидемия, он обязательно заболевал, несмотря на скрупулезно принимаемые меры профилактики в виде витаминов и лука с чесноком.

В этом году, как только по радио прозвучали первые предупреждения медиков о надвигающемся особо зловредном гриппе с высокой температурой и симптомами отравления, Евгений немедленно начал есть витамины пригоршнями и запихивать в себя на ночь ненавистный репчатый лук, но все равно свалился с температурой под сорок и изматывающей рвотой. Четыре дня прошли как в кошмаре, но потом крепкий организм стал брать свое, и Парыгин быстро пошел на поправку. Врач из районной поликлиники дал больничный сразу на десять дней, поэтому можно было с чистой совестью не ходить на работу. Сегодня шел уже восьмой день, чувствовал себя Евгений более чем прилично и, привычно поднявшись поутру ровно в шесть часов, приступил к гимнастике, одновременно продумывая план на день. Это тоже было обязательной процедурой. Ни разу за последние тридцать лет из прожитых сорока восьми Евгений Парыгин не начал день, не имея в голове четкого плана и перечня необходимых дел.

От пробежки он решил все-таки воздержаться, памятуя о том, что высокая температура ослабляет сердце. Нельзя перегружаться, а то потом хуже будет. Приняв после гимнастики душ, он с удовольствием принялся за приготовление завтрака. Никаких яичниц, этим пусть питаются закоренелые холостяки, которые не заботятся об уровне холестерина в крови. Никаких сваренных наспех сосисок, в них все равно не мясо, а черт знает что пополам с бумагой и перемолотыми хрящами. Во-первых, обязательная овсянка. Овсянку он терпеть не мог, но мужественно ел каждое утро для профилактики желудочных заболеваний. Хорошо, что в последний год в магазинах появилась английская овсянка с фруктами и орехами. Ее не нужно варить, достаточно только размочить в воде или молоке, и есть ее куда приятнее, чем кашу, однако Евгений позволял себе такое баловство далеко не каждый день. Ведь целебные свойства заключены не только в бесчисленных витаминах и минеральных веществах, но и в том, что каша – это каша, горячая и полужидкая, она благотворно действует на стенки желудка. Во-вторых, непременным атрибутом завтрака были маслины, один бутерброд с черной икрой и один средней величины гранат. О гемоглобине тоже надо заботиться, иначе слабость одолеет, а силы ему нужны всегда. В-третьих, Парыгин пил по утрам чай без сахара, но с курагой и изюмом для поддержания тонуса сердечной мышцы. И напоследок съедал горсть грецких орехов. Никогда не знаешь, что удастся съесть на обед и где будешь ужинать, поэтому все продукты из перечня обязательных Евгений предпочитал съедать утром, чтоб уж наверняка.

Он уже домучил овсянку и с удовольствием приступил к гораздо более приятным компонентам завтрака, когда позвонила Лолита.

– Женя, я не знаю, что делать, – простонала она. – Они опять позвонили. Говорят, если не найду деньги, возьмутся за Сереженьку.

– Понятно. Какой срок дали на этот раз?

– Неделю. Если через неделю денег не будет, они…

– Я же сказал: мне все понятно. Не паникуй, Лола. Ты где сегодня? На работе?

– А где же еще? Сейчас пойду. Я уже на пороге стояла, когда они позвонили.

– Я заеду к тебе. В районе обеда.

– А ты разве не на работе будешь?

– У меня больничный. Все, беги, а то опоздаешь.

Повесив трубку, Парыгин вернулся к неторопливому поеданию маслин. Лолита была женой его двоюродного брата, неудачливого бизнесмена. Причем неудачливого до такой степени, что кончилось все трагически. Брат по предложению какого-то малознакомого типа ввязался в операцию по покупке и перепродаже сливочного масла. Тип сказал, что можно за двадцать пять тысяч долларов пригнать вагоны с маслом и на продаже «наварить», по предварительным прикидкам, шестнадцать тысяч. Даже образец предлагаемого товара показал. Брат, не будь дурак, сходил с этим образцом, расфасованным в аккуратные пачки с золотистой оберткой, к предпринимателям, торгующим продуктами, и те сказали в один голос, что товар хороший и они его с удовольствием возьмут как раз по той цене, которая и позволит получить искомую прибыль. Тип, предложивший операцию, финансового участия в ней не принимал, оговорил только свой процент за успешную реализацию, и брат кинулся занимать деньги. Двадцать пять, между прочим, тысяч долларов. То есть совсем немало. Разумеется, под проценты, иначе сегодня не дают. Дальше все было просто и вполне прогнозируемо. Товар пришел. Однако оказался он, во-первых, совсем не того качества, а во-вторых, не расфасован. Пришлось брать в аренду склад-холодильник и нанимать рабочих для фасовки. Но масло все равно никто покупать не хотел. Тип, естественно, исчез с концами. Товар лежал на складе, за что, между прочим, приходилось платить. А проценты капали, капали, капали…

И накапали в целое море. Заимодатели явились к брату Парыгина требовать возврат долга или хотя бы проценты для начала. Брат продал все, что можно было продать, где-то еще подзанял и проценты выплатил. Через пару месяцев его снова нашли и потребовали вновь набежавшие проценты, а лучше – сумму основного долга. Короче, понял мужик, что влип окончательно и бесповоротно. И наивно решил, что коль сам во всем виноват, то и спрос только с него одного. Приставил пистолетное дуло к виску и выстрелил. Не учел, однако, что законами совести руководствуются отнюдь не все в окружающем его мире. Да и какая может быть совесть, если речь идет о таких деньгах. Нет в живых основного должника – за жену возьмемся. Пусть деньги ищет. А кого волнует, что жена бизнесом не занимается, осталась одна с семилетним сынишкой и никаких денег у нее нет? Даже продать нечего, потому как все, что можно, покойный муж уже однажды продал.

Парыгин со своим двоюродным братцем дружил с детства. И хотя о приключениях с маслом ничего не знал, иначе вправил бы ему мозги вовремя, но беду Лолиты принял близко к сердцу. У него была возможность раздобыть деньги, и он пообещал вдове, что сделает все возможное. Возможность, однако, «сделала ручкой». И нужно было думать, где срочно раздобыть нужную сумму, которая к сегодняшнему дню выросла почти до сорока тысяч великолепных конвертируемых американских долларов.

Вытаскивая из кружки размоченную ярко-оранжевую курагу, Евгений пришел к выводу, что надо спрятать Лолиту с сыном на квартире, где требовательные кредиторы их не найдут. Временно, конечно, пока он денег не раздобудет.

Закончив свой неторопливый, обстоятельный завтрак, он оделся и уже прикидывал, какую куртку надеть, потеплее или полегче, когда в дверь позвонили. «Наверное, врач из поликлиники, – подумал Парыгин. – Хорошо, что я не успел уйти. Может, еще больничный продлит».

Это, однако, был вовсе не врач. В квартиру вломились трое парней и мгновенно оттеснили его в комнату.

– Парыгин Евгений Ильич? – спросил один из них.

– Ну, допустим, – спокойно ответил он.

Он почти не испугался. Грабить его бессмысленно, никаких денег и ценностей в квартире не было. А если это милиция, то ради бога. С работниками милиции он разговаривать умел и никогда их особо не боялся.

Первый удар был нанесен мгновенно в солнечное сплетение. Парыгин машинально согнулся пополам и спрятал челюсть от второго удара. В том, что следующий удар они попытаются нанести именно в челюсть, он не сомневался. Удары в лицо всегда деморализуют сильнее независимо от степени болезненности. Ему стоило некоторого труда удержать себя и не ввязываться в драку. Зачем этим бугаям знать, что удара в солнечное сплетение он почти не почувствовал? Благодаря многолетней специальной гимнастике натренированные мышцы живота вполне заменяли ему надежный щит.

Парыгин как бы с трудом поднял голову и запинаясь спросил:

– Что вы хотите?

– Мы хотим признания, – деловито сообщил ему самый низкорослый из гостей, начиная расстегивать объемистую спортивную сумку.

– Какого п-признания?

– В убийстве. Сейчас ты нам расскажешь, как полгода назад совершил убийство гражданина Шепелева и как тебе удалось увернуться от милиции. Потом мы уйдем. Вот и все. Видишь, как все просто? А главное, и не больно, если будешь правильно себя вести.

Парыгин распрямился и сделал шаг назад, к окну. Вроде бы попятился.

– Это какая-то ошибка… Я никого не убивал.

– Ну да, конечно, – кивнул тот, что был повыше ростом и пошире в плечах. – Ты это уже милиционерам рассказывал, когда тебя замели. Так что не трудись повторяться, нам это неинтересно.

Несколько последующих ударов пришлись по корпусу. Били вяло, без агрессии. Евгений умело делал вид, что ему больно, пропустил пять или шесть ударов, потом пробормотал:

– Ладно… Не надо больше… Я скажу.

Он лежал на полу под самым окном, раскаленная батарея приятно жгла плечо под тонким джемпером. Протянув руку к ближайшему стулу, он сделал вид, что ищет опору. Подтянув к себе стул, он молниеносно вскочил и изо всех сил ударил им в оконное стекло. Гости остолбенели. Парыгин жил на втором этаже, и ему было хорошо видно, как возле упавшего на тротуар стула стали останавливаться прохожие. Они задирали головы и указывали друг другу на разбитое окно. Даже голоса были слышны.

– Что-то случилось…

– Драка, что ли?

– Милицию вызвать…

– Может, человека убивают…

– Да наверное, просто пьяные…

Первым пришел в себя низкорослый, который уже успел вытащить из своей необъятной сумки видеокамеру.

– Уходим, – скомандовал он коротко, хватая камеру под мышку.

У самой двери он обернулся и злобно прошипел:

– Ну, сука, мы к тебе еще придем. Не обрадуешься.

Евгений молча смотрел им вслед. Потом снова отвернулся к окну, подождал, пока посетители выйдут из подъезда и сядут в машину – обыкновенные «Жигули», грязно-белые. Машина стояла так, что номер ему разглядеть не удалось.

Теперь следовало заняться окном. Только после этого можно будет сесть и спокойно подумать. Парыгин позвонил приятелю, который проблемы битых стекол решал в течение часа. Приятель не подвел, и уже через час в окно было вставлено новое стекло.

Квартира, однако, стала «горячей». Парыгин быстро побросал в сумку все необходимое, взял документы и сберкнижку, еще раз окинул взглядом жилище, которое собрался покинуть на неопределенное время, аккуратно запер дверь и вышел на улицу. Выброшенный стул так и валялся на тротуаре под окном. Людского любопытства и готовности прийти на помощь хватило ненадолго, даже милицию никто не вызвал. Но все равно прием сработал.

Зайдя в сбербанк, Евгений снял со счета пять миллионов. На первое время должно хватить, а там видно будет.

* * *

Выходя из машины, Василий Валерианович изо всех сил хлопнул дверью, стараясь вогнать себя в состояние раздражения и начальственного неудовольствия. Здесь, в учебном центре, все ходили в гражданском, человек в форме не мог появиться в этих стенах ни при каких условиях, однако молодой парень за стойкой у входа вскочил и вытянулся перед ним в струнку.

– Вас проводить?

– Сам дойду, – буркнул Василий Валерианович, точно зная, что как только он скроется за поворотом длинного коридора, мальчишечка тут же снимет трубку и доложит Стоянову, что, мол, шеф направляется к нему и пребывает в дурном расположении духа.