Три дня в Париже. Или как правильно отмечать день рождения

– Девочки, мы в Париже, что ли? – я услышала свой собственный голос. Это были те самые мысли. Они таки смогли вырваться.

Внешнее зрение вернулось, и сознание вроде тоже.

– Ну что. Приветствую нас. Все эти прелести хоть и поверхностно, но, я бы сказала, впечатляют.

Странный спич моей старшей спутницы окончательно привел меня в чувство. И я уже более осознанно огляделась.

Нас окружал целый город с длинными улицами-переходами из одного сектора в другой, огромными стеклянными фасадами залов ожиданий, всевозможными видами услуг и удобным сервисом. Эдакое цивилизованное, грандиозное, не по-российски комфортно инфраструктурированное место встречи гостей и жителей столицы по типу «всё для людей». Если ты, мой читатель, бывал в поездках, то согласишься, что, приезжая в незнакомый населённый пункт, мы начинаем его познавать с того момента, когда попадаем на территорию автобусной станции, вокзала, аэропорта. И посему место прибытия – это одна из самых первых и главных достопримечательностей любого города, тем более страны. Архитектура, дизайн внутренних помещений, качество инфраструктуры, подача информации, вид внешней территории перед зданием вокзала – всё это для путешествующих говорит о том, как к ним здесь относятся. Степень гостеприимства в главном аэропорту Франции весьма высокая. Вместе с тем Шарль-де-Голь настолько огромен, что в нём можно и заблудиться с непривычки.

Рассматривая всякие вывески и таблички с информацией, вглядываясь в лица, я умирала от любопытства, задаваясь вопросом, какие же приключения нас ждут в городе любви. Кстати, как потом выяснилось, начались эти приключения уже в аэропорту.

Итак, после длинного перехода внутри терминала прибытия мы стояли посреди огромного зала с зеркально вымытыми полами и пока ещё находились в состоянии «кто мы, где мы». Возврат в действительность произошёл по команде:

– Чего зависли? Идём искать стойку информцентра.

Здравый разум моей подруги мгновенно привел нас в чувство, и мы ринулись к заветной табличке с буквой «i». Там нам предстояло приобрести проездные абонементы, которые в дальнейшем должны были стать входными билетами не только в волшебный подземный мир парижского метро, но и в любые другие средства передвижения, коими богат город и его окрестности. Для этого нужны были наличные. И таковые на тот момент имелись только у меня. Я достала из чемодана свой любимый синий аксессуар для хранения денежных средств и расплатилась красивой хрустящей евросотней за три транспортные карты «Пари Визит». Пока я складывала монетки со сдачей в специально отведенное для этого отделение портмоне, дочь забрала из моих рук проездные.

– Мам, а что обозначают все эти цифры?

– Здесь указаны зоны, на которые распространяется действие этих карт. Мы взяли с первой по пятую. Будем кататься по всему городу, а также по его окрестностям.

– И в Диснейленд?

– И в аэропорт, – утвердительно кивнула третья из нас.

Осчастливленные первой покупкой, мы смело двинулись вперёд, следуя заботливо установленным повсюду указателям. Нашей целью был остановочный пункт, откуда мы должны были отправиться в первую наземную поездку на неизвестном нам доселе транспорте под названием RER (кстати оказалось, что это обыкновенная электричка). Путь до перрона был весьма замысловатым. Прибыв наконец-то на станцию, мы вздохнули с облегчением. Но, как вскоре выяснилось, расслабились мы рановато. Дальше всё было сложнее, чем мы предполагали. На перроне стояло множество поездов одинакового цвета, без табличек с номерами, которые мы привыкли видеть, например, на автобусах. Каких-либо опознавательных знаков, определяющих направление движения, табличек или надписей вроде «Аэропорт – центр Парижа» снаружи вагонов мы тоже не обнаружили. Поэтому разобраться, в какой же из них нам требуется сесть, чтобы уехать в правильном направлении, мы не могли.

Чтобы хоть как-то определиться, мы решили воспользоваться примитивным способом общения по типу «вопрос-ответ».

Ближе всех к нам оказалась молодая африканка с цветными дредами, обвивавшими голову, как кусок ткани. Её спокойный и даже скучающий вид выдавал в ней человека, которому привычно всё, что происходит вокруг.

– Как думаете, она местная? – спросила я с сомнением попутчиц.

– Судя по её поведению, а так же учитывая, что в Париже есть целый африканский квартал… – моя коллега не стала договаривать.

Этого было достаточно, чтобы мы все поверили в принадлежность этой темнокожей дивы к аборигенам.

– Excuse me! – обратилась к ней с улыбкой моя дочь, – Do you speak English? Can you help us, please?[5 - «Простите меня! Вы говорите по-английски? Можете нам помочь?» (англ.).]

Девушка как-то странно посмотрела на нас и молча пожала плечами.

– Она меня не поняла? – дочь была в недоумении.

– Думаю, поняла, – спокойно ответила стоявшая чуть в стороне наша третья попутчица.

– Тогда что не так?

– Может, она, как все жители Франции, очень любит свой язык и не особо дружелюбна к английскому?

Готовясь к этой поездке, я как обычно пролистала несколько сайтов и посмотрела видео от разных блогеров. Поэтому некоторые национальные особенности французской культуры общения были мне известны со слов тех знатоков, что рассказывают о путешествиях для таких, как мы.

– Странно. А почему? – Дочь явно была не в курсе.

– А надо историю знать, – этими словами моя подруга выразила свой неподдельный интерес к поиску решения нашей общей проблемы передвижения.

Хотя с виду казалось, что она просто изучала окружающее пространство, а на нас смотрела словно со стороны.

– А что там с историей? – заинтересовалась дочь. – Впрочем, я догадываюсь. Многочисленные войны Франции и Англии?

– Многочисленные? Откройте страницу в Википедии, и вы обалдеете от длины списка с датами. Начиная со II века они воевали с такой частотой и регулярностью, будто это было традицией.

– Прикольно!.. Ого, – протянула изумлённо дочь, глядя в смартфон, где, видимо, открыла упомянутую страничку Википедии. – И правда, список длинный, аж до XIX века. Похоже они просто привыкли воевать.

– Ну и откуда же у французов будет любовь к английскому?

– А как же их совместная победа во Второй мировой? – Не то чтобы мне была интересна тема противостояния двух европейских народов, но своё умное слово хотелось вставить.

– Я думаю, одно проведённое общими усилиями мероприятие не растопило лёд многовекового противостояния.

Оглядываясь по сторонам, я прямо ощутила напряжение в воздухе, накопленное вековыми военными действиями. Наша начитанная дама подвела итог:

– Делаем выводы. Мы должны уважать традиции народа и его язык.

– Дочуня, вперёд! Практикуй свой французский.

– Ой, не знаю. Смогу ли я задать правильно вопрос.

– А ты скажи пару слов. Бонжур, эскюзимуа, мол, не могли бы мы пообщаться на английском. Наверняка найдётся кто-то из парижан, кто достаточно владеет этим враждебным для них языком.

Вооружившись нужной информацией и программой-переводчиком, дочь несмело двинулась навстречу языковой неизвестности. Однако через некоторое время стало понятно, что разработанный нами способ получения информации не слишком эффективен – и это несмотря на особое внимание к изучению межнациональных проблем и лингвистические познания дочери. То ли этих познаний было недостаточно, то ли нам не попались знающие люди, но никто из вопрошаемых вразумительно (то есть так, чтобы мы поняли) не смог нам ответить, какая из стоящих на перроне RERок наша. И, как все здравомыслящие туристы, мы пошли логическим путём. То есть самостоятельно. Зашли в одну электричку, затем в другую. Изучили и там и там имеющиеся схемы движения маршрута. Затем обсудили всю полученную информацию, сверили её с Google Maps и наконец-то сели в нужный поезд. И вот, после всех предпринятых поисков и усилий, мы с облегчением и весёлыми улыбками ехали в новую неизвестность, смеясь и болтая о пережитых событиях, изучая окружающих нас людей и бессовестно их обсуждая с уверенностью, что русскую речь здесь никто не понимает.