увязший по самые плечи
в солёной льдине.
а на стыке годин —
визги по рации,
ворвавшейся в дом Клаусами Святыми,
бригады мобильной реанимации:
«стынет тело!
стынет!»
далее – жребием исхода —
по-за-про-шло-годний
иней.
на дне —
в поисках коды —
дна нет.
сон – глубже.
расщелина – уже.
под градусом зимнего
бермудского угла
за-са-сывает в низины
тёмного поддонья,
свалившаяся с ладони,
сонная игла.
и вот
уже – влёт! —
одним щелчком
на тонкий лёд
навозных
метаморфоз
затылком бьёт!
ЗООЛОГИЧЕСКИЙ КОНТРАБАС
ошалев от удара,
сонный настройщик,
канифоль натирая смычком,
оборачивается к скрипке.
и сразу —
отпрыгивая, как от неизлечимой заразы, —
впадает в кому.
талия скрипки – ах! —
срывает резное платьице,
и на глазах —
провисает,
шерстенеет,
зубатится!
и вот,
уличным сбродом,
зовом прожектора яркого,
скрипка уже скользит по вони,
превращаясь в голодную, бездомную
сторожевую псину.
и с миной
довольно
невинной,
проползая при этом
под турникетом,
навостряя правое ухо
на охраняемую зоофилами
добро-пожаловать-арку,
напарывается брюхом,
как на вилы,
на огрызающийся из асфальтовой кожи шип,
и, уже затылком забыв про недавний ушиб,
от новой болячки воя,
рвёт брюхо, выпрыгивая на волю,
пролетает в испуге мимо площадки с пони,
и врезается, слюнявя и кровоточа,
в стену восточной
секции зоопарка,
заваленной грудой металлолома.
там, отдышавшись, обнаруживает кусок гниющей попоны
и покосившуюся ржавую бывшую волчью клетку.
– вот они – коврик и дом —
мне и моим деткам! —
и засыпает, свернувшись в клетке клубком.
МЕРТВЕЦКИ ПЬЯНОЕ ПИАНО
тень привязалась к задним
лапам —
не перешагнуть!
адовой
светит лампою
Стикса путь.
ниже, ниже… —
по горло – в жижу!
и вот уже дно —