Весёлые мудрецы

Порой Ходжа Насреддин изображается религиозным человеком, порой даже читает проповеди, толкует установления шариата, но нередко относится к вере скептически, а то и подвергает её критике и насмешкам, фактически как безбожник.

В большинстве историй Ходжа Насреддин изображён умным, смекалистым, мастерски владеющим словом, находчивым. Он умеет выкрутиться из самых безнадёжных положений, но в некоторых – имеются и такие – показан недалёким человеком, ограниченным, завистливым, мелочным, обжорой, скрягой и так далее. Как говорится, ничто человеческое ему не чуждо. Впрочем, порой, он лишь притворяется недотёпой, простаком и под видом благоглупости изрекает мудрые истины. Его невежество притворное, используется как приём, давая важные жизненные уроки. То же самое происходит, когда Ходжа Насреддин шутит, забавляет, развлекает, просто посмеивается. Некоторые исследователи говорят, что его прототип был суфием или хорошо был знаком с суфизмом, потому в его словах и действиям нередко наличествует скрытая мудрость.

И это всё о нём

Народный юмор, словно воздух, незаметен и повсюду, он растворён в практически во всём – в пословицах и поговорках, загадках, прибаутках, в песнях, анекдотах, небыличках, да в чём угодно. В этом смысле смехотворцами выступают все народы.

«Здоровый народ не может обойтись без смеха», констатировал знаменитый французский сатирик Франсуа Рабле.

«Тот человек ничтожен, кто не умеет смеяться и не умеет принять гостя», – гласит каракалпакская пословица.

Весёлый фольклор всегда оказывали благотворное влияние на писателей. Карел Чапек сказал так: «Он (народный юмор) всегда будет проникать в литературу и будет жить в ней по праву бессмертия, только уже под именем Аристофана, Рабле или Сервантеса».

Действительно, мотивы и образы народного юмора ощущаются в «Тысяче и одной ночи», «Сказках попугая», «Приключениях барона Мюнхаузена», «Дон Кихоте», «Пантагрюэле и Гаргантюа», «Приключениях Тиля Уленшпигеля», «Декамероне», «Похождениях Хаджи-бабы из Исфагана» (в бесподобном переводе на русский язык лингвиста-востоковеда Осипа Сенковского, кстати, современника Александра Пушкина) и многих-многих других.

Подборки анекдотов о Ходже Насреддине и их систематизация начались много веков назад В Турции, Иране, Ираке, в других странах Востока.

Впервые истории о Ходже Насреддине подверглись литературной огранке в 1480 году в Турции и были изданы в книге «Салтукнамэ». Позднее свой вклад внёс в это дело писатель и поэт Джами Рума Ламии (умер в 1531 году). Очень известным стал сборник анекдотов о Ходже Насреддине, содержащий 43 миниатюр, опубликованный в 1571 году.

В Иране издан увесистый роман Пезеш-зода «Ходжа Насреддин при дворе ар-Рашида». Имеются ещё «Насреддин и его жена» П. Миллина, «Чётки из черешневых косточек» Гафура Гуляма, «Хорошие шутки Ходжи Насреддина» Алексея Сухарева и «Двадцать четыре Насреддина» (составитель М.С. Харитонов). Плюс – увесистые книги «Проделки неподражаемого Ходжи Насреддина» и «Смешные и мудрые притчи Ходжи Насреддина».

В России же первым о Ходже Насреддине рассказал Дмитрий Кантемир (1673 – 1723 гг.) в «Истории Турции», включив туда анекдоты об этом весёлом народном герое.

Количество книг о «возмутителе спокойствия и сеятеле раздоров», чьё имя приводило в трепет толстосумов, угнетателей, тиранов – сосчитать невозможно. Они стали частью мирового литературного достояния.

Одно время на Кавказе издавался сатирический еженедельный журнал «Молла Насреддин»: а именно – в Тифлисе (1906—1914 и 1917 гг.), Тебризе (1921 г.) и в Баку (1922—1931 гг.). Всего за 25 лет вышли в свет 748 выпусков журнала: 340 в Тифлисе, 8 в Тебризе и 400 в Баку).

Весёлые истории о Ходже Насреддине постоянно печатают многие газеты и журналы среднеазиатских республик.

Укажу и на свою скромную лепту в это дело, во время проживания в Душанбе (Таджикистан).

Писал в своё время «Афандизмы» – анекдоты (авторские, придуманные автором) о Насреддине Афанди (таджикском Ходже Насреддине). Они публиковались в душанбинских журналах «Памир» и «Хорпуштак» («Дикобраз»), еженедельнике «Адабиёт ва санъат», в газетах «Коммунист Таджикистана», «Народная газета», «Комсомолец Таджикистана», «Голос Таджикистана», «Комсомолец Узбекистана» и в других.

Работая редактором единственного в Средней Азии сатирического радиожурнала «На весёлой волне» Таджикского радио, я вёл постоянную рубрику «Справочный отдел «Смех-совет», которым заведовал досточтимый Ходжа Насреддин. Он давал свои драгоценные ответы на не менее драгоценные вопросы радиослушателей, и не просто ответы, а смешные, весёлые, сатирические.

Знаю, что и другие юмористы схожим образом или иначе обращались к неисчерпаемому кладезю народного творчеству, придумывая новые и новые истории.

Так что и ныне незримо бродит среди нас дерзкий насмешник Ходжа Насреддин: вечный странник продолжает свой путь, пересекая границы времени и пространства, смеётся над человеческими недостатками – невежеством, глупостью, корыстью, чванством, лживостью, жадностью, лицемерием, жестокостью, трусостью и прочими пороками. Он всегда готовый прийти на помощь слабому и обрушить своё грозное оружие острого слова на чинителей беззакония и насилия, нарушая их спокойствие. Ох, как дорого заплатили бы они, чтобы избавиться от этого сеятеля раздоров, но это столь же непосильная задача, как пытаться полой халата закрыть блистающее жаром солнцем. Ежели он куда и ушёл, так только в бессмертие.

Солнечный мастер

Своей поистине вселенской славой незабвенный Ходжи Насреддина затмил всех остальных вместе взятых острословов, шутников, балагуров, хитрецов и ловкачей Востока. Образ этот интернациональный – создан он общими усилиями многих и многих народов. Никто не может считать его лично своим.

Но, несомненно, лучшая литературная версия этого героя – «Повесть о Ходже Насреддине» – принадлежит перу великолепного русского писателя Леонида Соловьёва. Министерство образования и науки России в 2013 году внесла «Повесть о Ходже Насреддине» Леонида Соловьёва в список «100 книг», рекомендованных школьникам для самостоятельного чтения.

Из «Книги юности»

Родился Леонид Васильевич Соловьёв 6 (19) августа 1906 года в Триполи (Ливан). Его родители Василий Андреевич и Анна Алексеевна получили образование за казённый счёт, а потому должны были отработать положенный срок в том месте, которое им определят. Так они оказались в Палестине, каждый сам по себе, но там познакомились и поженились. Василий Андреевич работал сначала преподавателем, а затем помощником инспектора местных школ Северо-Сирийского Императорского Православного Палестинского общества. Анна Алексеевна учила арабов русскому языку. Так что её сын буквально с материнским молоком впитал любовь к слову, прекрасно его чувствовал и обращался с ним виртуозно.

После окончания положенного срока Соловьёвы в 1909 году вернулись в Россию и поселились в Бугуруслане, жили также неподалёку от него на станции Похвистнево, преподавали в школах Самарской губернии.

В детстве мальчик отличался тягой к чтению, читал буквально всё, что ему попадалось под руки. Любимыми называл книги с увлекательным сюжетом, драматическими коллизиями и приключениями.

Юность будущего писателя совпала с величайшими революционными событиями в Российской империи, которые повлекли за собой крушение династии Романовых, страну вычеркнули из числа стран-победителей в Первой мировой войне, тем самым лишили немалых компенсаций за огромные потери в ней.

Далее случилась невиданная по масштабам и жестокости Гражданская война, которая по суммарным потерям оказалась более катастрофической, чем Первая мировая…

Затем настал период ужасающей разрухи с голодом, холодом, эпидемиями, отчаянием…

Оказавшись в предельно тягостных условиях, Соловьёвы вспомнили о более хлебных южных краях. Спасаясь от ужасающего голода в Поволжье, они в 1920 году переехали в узбекский город Коканд.

Здесь юноша снова столкнулся с реалиями Востока: впитывал солнечный свет и жар, запахи изнурённых полуденным зноем тополей и винограда; весной видел цветущий розовыми облаками миндаль, слышал необычную музыку и гортанные песни.

Пил вкусную воду из весело журчащих арыков. В кромешной темени ночи нередко будил истошный рёв ослов, а утреннюю рань оглашали привычные крики муэдзинов, призывающих правоверных на молитву.

Леонид играл с друзьями, посещал всякие закоулки города, бродил по пыльным дорогам между глинобитными домиками; бывал на неудержимо притягательных базарах с постоянным коловращением людей и товаров, ароматами плова, люля-кебаба и свежевыпеченных лепешек с зёрнами кунжута, невероятно вкусных. Пускал слюнки, глядя на горки самсы, мантов, мохнатых персиков, тугих гранатов, инжира, оранжевых помидоров; на тугие грозди винограда, груды арбузов и дынь – маленьких подобий солнца. Однажды был оплёван двугорбым верблюдом, к которому приблизился слишком близко и отвлёк горбача от меланхолического пережёвывания корма.

Видел глиняные такыры и песчаные пустыни, в которых тёплый ветер шептался о чём-то с казавшимся сухим белесо-жёлтым саксаулом.

Всё это врезалось навечно в его кровь и плоть…

В 1922 году Леонид закончил школу, насилу проучился два курса в механическом техникуме. Какое-то время проработал железнодорожным ремонтником. Но всё это было не его, тянуло к совершенно другому.

Отец юноши, видя столь отвратное отношение сына к учёбе, фактически отправил его, как тогда говорили, в люди: ежели считаешь, что ты сам себе голова, то и поживи в одиночку, посмотри жизнь, наберись житейского опыта. Так началась его самостоятельная жизнь.

Леонид немало поколесил по Средней Азии, подрабатывал как мог, оказывал разные услуги, учил русскому языку, рисовал вывески для магазинов, делал что угодно, порой только ради пропитания.

Литературный талант проявился у него очень рано. Он посылал свои заметки в различные газеты, те их охотно публиковали, что воодушевило юношу.

Уже в семнадцать лет его приняли на работу в известную ташкентскую газету «Правда Востока» (бывшую «Туркестанская правда»). В те годы он уже журналистом немало поколесил по Туркестану, впитывая тамошнюю экзотику, колорит, характеры, судьбы. Бывал в Коканде, Канибадаме, Ташкенте, Фергане, Ленинабаде, Андижане, Самарканде и многих других местах.

В Канибадаме Леонид встретился с Елизаветой Петровной Беляевой, легкомысленно женился на девушке, но их брак долго не продержался, отношения вскоре сошли на нет.

Своё детство и юность Леонид Соловьёв увлекательно описал в незаконченной повести «Из «Книги юности». В ней есть такие характерные строчки:

«Вся жизнь тех лет представляется мне теперь огромным, неслыханным приключением всемирного масштаба. Чтобы попасть в личное приключение, не надо было искать его; не уклоняться, не прятаться – больше ничего не требовалось: приключение само находило своих героев».

В 1927 году рассказ Леонида Соловьёва «На Сыр-Дарьинском берегу» получил вторую премию ленинградского журнала «Мир приключений» (перед этим рассказ отвергли в Ташкенте). Это заставило журналиста окончательно поверить в своё призвание.

Высокое чувство юмора – типично соловьёвское озорство, будущий автор романа о Ходже Насреддине проявил ещё в то время. Он сотворил лукавую мистификацию – представил в издательство собственноручно написанные песни о Владимире Ленине, которые выдал за переводы узбекских, таджикских и киргизских народных песен и сказаний. Все они вошли в сборник «Ленин в творчестве народов Востока» (1930 год). Дополнительный комизм этой затее придали результаты спешно организованной фольклорной экспедиции Ташкентского Института языка и литературы, которая в 1933 году отыскала «оригиналы» на узбекском и таджикском языках, записала. Тем самым официально подтвердив их существование. Конечно же, никаких настоящих стихов о «вожде пролетариата» дотоле не существовало, но их находчиво сотворили, выдав за народное творчество.

Сестра писателя Екатерина Соловьёва рассказывает об этом так: «Мы с Лёней смотрели друга на друга, выпучив глаза». Такая реакция понятна: нашли то, чего не было и быть не могло.

В газете Леонид Соловьёв проработал специальным корреспондентом до 1930 года. А затем отважно отправился в Москву, где закончил ускоренный курс литературно-сценарного факультета Государственного института кинематографии. Институтский диплом получил уже в 1932 году.

В годы учёбы опубликовал несколько рассказов, в основном в журналах.

В это время познакомился с той, которую позже назвал главной женщиной своей жизни – Тамарой Седых. Решился на второй брак. Жизнь с ней не была лёгкой. Видимо, что следует признать, вина в этом – как минимум, большая часть – Леонида Соловьёва. Он не был идеальным супругом, не отказывался от предложенной рюмки…