Огонь веры

– Очень рад, – без тени радости Лит поприветствовал Неирна, а тот лишь клацнул жвалами. Вроде как дружелюбно.

– Так вы из Древних?

– Шкаш, если Древний это тот, кто не был рождён в Андаре, то тогда да, шкаш, получается, что я Древний, – утвердительно ответил паук. – Но не спеши расспрашивать меня о Едином. Шкаш. Я Его не знал.

– А кого вы знали?

– Многих. И никого. Шкаш. Как посмотреть. Я знал алдуэритов. Шкаш. Тех, кто основал этот город. Потом я знал картаханов. Тех, что этот город разорили. Многих знал. И никого.

– Картаханы? Алдуэриты? Кто они?!

– Воспоминания. Шкаш. Их здесь уже нет. Их нигде нет.

– Что с ними стало?

Неирн не ответил, только вороные глаза подёрнулись дымкой. Он повернулся к озеру и уставился на него.

– Шкаш, ты привёл достойного ко мне. Он отмечен знаком великой судьбы. Шкаш. Я вижу это. Но берегись, чародей! Не я один это вижу! – после этих слов он прыгнул с каменного бортика назад, на стену ближайшего дома. По ней он взбежал вверх и исчез за крышей.

– Кто это был? – Лит повернулся к учителю в смятении.

– Неирн, – повторил Самуил. Он выглядел так, как будто только очнулся ото сна. – Древний страж этого места, – он обвёл рукой подземелье. – Не очень общительный, как ты мог заметить, впрочем, с этими древними сущностями всегда так. Видимо, в Йоне считалось неприличным поддерживать беседу дольше пяти минут.

– Неужели он и правда оттуда?

– Из Йоны? Да, оттуда. Потомок ныне угасшего рода.

– Но почему… Почему он паук?!

– А почему ты человек? Мальчик мой, великие силы не всегда приходят в сияющих доспехах и на прекрасных конях. Случается, что они даже… э-э-э… Пованивают. Серьёзно, знавал я одного древнего духа, который любил представать в образе раздутого от гнойников полутрупа.

Лит хранил молчание, он не понимал, это откровение или такая шутка старого учителя, но Самуил и сам сообразил, что его ученик в замешательстве:

– Вряд ли ты ожидал, просыпаясь сегодня, что сможешь вызвать Пламя, настоящее Божественное Пламя?

– Нет, этого я не ожидал.

– Должен тебе признаться, сын мой, что я ожидал. Могу даже сказать, что ради этого мы и спустились сюда сегодня. Вряд ли ты бы смог воззвать к Божественной силе, если бы я просто попросил тебя об этом, не находишь?

– Нет, я бы не смог…

– Вот то-то и оно… Только на грани гибели, на грани смерти ты смог разорвать внутренние путы и освободить свою силу? Ты же почувствовал это?

– Я не знаю. Я чувствовал боль, – Лит смотрел на свои руки, которые ещё совсем недавно горели ярчайшим огнём. Сейчас они были точно такие же, как и утром. – Но было что-то ещё. Не знаю что. Я видел что-то, но не глазами, а будто бы… умом.

Самуил покачал головой:

– С болью можно справиться, создав для себя магический инструмент, – мастер-чародей осторожно стукнул своим посохом о каменную набережную, и яблоко камня в его навершии тускло мигнуло, – но начало положено. Ты начал прозревать. Ты показал свой талант, но нам ещё предстоит направить его в нужное русло.

– Почему же я раньше не мог его показать? В Илларионовой обители?

– О! Я склоняюсь к такому ответу, что ты не смог проявить себя в Илларионовой обители, потому что там нет меня, – он скромно улыбнулся и начал поглаживать свою бороду. – Гирт непревзойдённый чародей. С этим мало кто может спорить. Но что касается обучения юных дарований, – он слегка склонил голову, как будто приветствуя Лита, – тут я, пожалуй, превзойду главу нашего ордена.

Уголки рта Лита поползли в стороны: ему представились эти двое старцев в креслах за чашкой чая, спорящих между собой, кто в чём лучше другого. Он снова посмотрел на свои руки.

– Святой отец, мне теперь постоянно придётся спускаться в паучьи пещеры, чтобы сотворить чудо?

– К Неирну ты можешь спуститься, когда захочешь. Вопрос только в том, захочет ли он тебя принять. Он не всегда так дружелюбен как сегодня. Что касается твоего дара, то ты теперь и сам знаешь, что он у тебя есть. Ты сам его видел, и теперь не сможешь убедить себя в обратном. У тебя, мой мальчик, и выхода иного нет, кроме как творить чудеса. И я надеюсь, сын мой, что мне однажды не придётся просить у тебя прощения за это…

– Прощения? Но за что, отец?! Это же Божий дар!

– Не обращай внимания на старческие глупости. Это именно Божий дар. Но думаю, что мы уже достаточно времени провели здесь, ты не находишь? Пора выбираться отсюда, мой друг…

Вечером того же дня Лит топтался на балконе Южной башни и размышлял о произошедшем утром. Самуил рассказывал ему известную историю Деир-Неринаса, пока их не прервал уездный староста, у которого было дело к главе Столпов Лукрециана, и Лита попросили оставить их наедине. Ученик вышел на балкон за тяжёлые двери из чёрной сосны – дерева, произрастающего на ирманских склонах.

Балкон оказался широким и с не очень высокой оградой. Сильный порыв ветра мог сбросить оттуда человека, но ветра не было, так что Лит мог беспрепятственно вышагивать по нему взад-вперёд и немного поразмышлять.

Про Деир-Неринас, как выяснилось, было не очень много известно. Так, во всяком случае, рассказывал Самуил. По предположениям, Озёрный город был выстроен на заре Андара, то есть в первые годы существования этого мира. Его построили поселенцы из Йоны, которых люди называли легритами, или Древними. Страж города Неирн называл их алдуэритами, то есть «истинными» в переводе с легритского. Город был выстроен на берегу подземного озера, которое было наполнено водами старого мира. Оно стало источником силы для алдуэритов: наделяло их чудесными способностями, продлевало им жизнь и исцеляло ото всех болезней.

Со временем жители Деир-Неринаса отказались от жизни на поверхности. Даже перестали помышлять об этом. Тут Самуил сделал небольшое отступление и заметил, что все известные ныне поселения легритов находятся именно под землёй, хотя из сообщений, дошедших до нас по большей части от других древних существ вроде Неирна, стало ясно, что в Йоне они жили, как и люди в Андаре: на поверхности. В чём причина их заточения в подземельях, было неизвестно, и даже Неирн об этом ничего толком не сообщал. Многие пытливые умы строили догадки на сей счёт, но сам Самуил считал, что по какой-то причине Создателю было угодно, чтобы легриты находились именно в своих подземных городах. Он связывал это с тем, что Он готовил Андар для людей-андарцев – своих творений, а не для легритов-йонитов – переселенцев из старого мира. Так или иначе, легриты оставались под землёй, и это продолжалось достаточное количество времени, чтобы выстроить целые государства в земной тверди.

Некоторые города могли вмещать в себя до нескольких сотен тысяч жителей, и вполне возможно, что они вмещали. Но, судя по тем немногим древним письменам, что удалось отыскать и понять при помощи стражей, не всех Древних это устраивало. Некоторые легриты начали восставать против подземного существования, ибо, вероятно, они считали, что они должны жить наравне с богами – под вечным солнцем. Неизвестно, почему им было отказано в переселении. Самуил в беседе снова развил свою мысль о Воле Единого, но привёл и иную точку зрения – некоего Фельтасара из Рамадарна, что в Линдиоре.

Фельтасар считал, что причина, по которой легриты не хотели покидать свои подземные города, была в том, что там находились источники их силы, а на поверхности они же были слабы, как и все остальные смертные существа. В большинстве мест поселений источниками могущества легритов служили материи, связанные с Йоной: будь то вода, огонь или металлы. Во всех обнаруженных поселениях были найдены особые святилища – места поклонения. В Деир-Неринасе это была вода из озера. Любые попытки смертных андарцев связаться с материями из Йоны заканчивались плачевно. Из того факта, что ничего подобного не происходило с людьми на поверхности, Фельтасар делает вывод, что в результате сотворения Андара Единым все осколки Йоны – учёный придерживался мнения, что Йона была уничтожена в процессе создания нового мира, – оказались погребены под землёй. В стремлении вернуться к источникам своей силы легриты и превратились в подземных жителей.

Как бы то ни было, в истории древнего народа наступил переломный момент. Отдельные отступники желали основать царство на поверхности и в новом мире властвовать точно так же, как они властвовали и в старом мире. Они оказались в меньшинстве и обратились за помощью к силам, лежащим вне народа легритов. В известных исследователям письменах упоминался некий демон Эугрот, который даровал отступникам великую силу солнца, но за это они были обезображены. Самуил напомнил Литу об изображениях человекоптиц на стенах Озёрного города. Отступников сородичи назвали картаханами, что означало «искажённые». Так началась великая усобица между йонитами, но достоверных сообщений о её ходе не находили ни в одном из подземных городов. Также неизвестна и дальнейшая роль этого демона в истории Древних. Известно было лишь то, что они бесследно исчезли. Все до единого. Письменная история заканчивалась на сотворении картаханов Эугротом, а немногие очевидцы событий, вроде Неирна, не желают поведать что-либо определённое по этому поводу.

Хотя почтенный чародей и кладоискатель Нурса Вадикул из Игноса в своём жизнеописании сообщал, что в 514 году он встретил человека, одержимого одним из младших демонов, и тот поведал Вадикулу, что война между Древними идёт вне времени, но однажды одна из сторон возьмёт верх, и тогда легриты вернутся. Однако было неизвестно, что это: пророчество, насмешка младшего демона или акт тщеславия самого Нурсы Вадикула…

Двери отворились, и на балкон вышел учитель Самуил. Лит заглянул в открывшийся кабинет и никого больше не увидел.

– Чем плохи неотложные дела, так это тем, что их нельзя отложить.

– Что-то серьёзное, святой отец? – спросил Лит несколько встревоженно, хотя вряд ли могло произойти что-то серьёзное: Лит, узнавший чуть больше об устройстве мира, начал сомневаться в том, что на смертной земле вообще могло происходить хоть что-то серьёзное.

– О, нет. Ничего такого, чего нельзя было бы решить без того, чтобы просто усесться поудобнее, выпить горячего чаю и крепко подумать. О чём мы говорили перед тем, как нас прервали, не напомнишь мне, мальчик мой?

Лит улыбнулся: говорил только Самуил, а Лит слушал.

– О войне между легритами, демоне Эугроте и истории Нурсы Вадикула.

– Ох уж мне этот Вадикул! Всех почтенных людей взбаламутил своими россказнями, и ведь, поди ж ты, проверь его! Куда тот демон подевался? Убежал, и след его простыл. Вот так и рождаются легенды, ты помяни моё слово, – Самуил замолчал и повернулся посмотреть на склоны холмов, окаймляющих Варийскую долину, за которыми простирался огромный лес Эгер. С балкона высокой башни лес, тянувшийся бесконечной стеной, казался таким же древним, как и Озёрный город.

– Ты слышал историю о Деолине и Рогдене, мальчик мой? – спросил он внезапно.

– Слышал эти имена, но саму историю их – нет, кажется, кто-то в калантирском порту её знал, – Лит наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что он может об этом знать.

– Можешь не утруждать себя воспоминаниями. Я расскажу тебе всё с самого начала, – он помолчал немного и начал гладить свою бороду, как тогда, в пещере. – Деолина была дочерью одного из князей энелов. Было это почти сразу после смерти Иосифа. Тогда в Энелии не было короля, а правили удельные князья. Не все они были равноправны, а некоторые так и вовсе были бесправные, но Деолина была дочерью Гайрда Златорукого. Богатый был князь: его удел был одним из самых процветающих. Сейчас же это земля Северинов. Гайрд был их предком, так считают сами Северины. Сам Гайрд Златорукий слыл человеком отважным и искусным в бою и стяжал себе немалую славу на поле брани. О нём и сейчас поют песни в Северной Чети, особенно за столом. Он был почитаем другими князьями и вёл вдобавок дела с Нортрандом, а тогда это ценилось даже больше, чем сейчас.