Товарищ Кот, английский жмот и человек-патефон, или Добро пожаловать в Велкомбританию

Что ж, показался мне Шериф в сравнении с другими персоной хоть немного непредвзятой. Поэтому решил я, что не будет хуже, коль с ним поговорю.

– Так что, там, где паслись гурты, следы драконьи проявились? – спросил я не без удовольства: настала очередь теперь моя вопросы задавать.

– А? Нет. Следы и не нужны, – ответствовал Шериф. – На что следы? Ведь ты летать умеешь!

– Так аэродинамику вы, значит, познали в совершенстве? – поднялся на дыбы и распластал я крылья.

От моего вопроса несколько коней поднялись также на дыбы, а то и просто прочь рванули.

– Что за динамика еще такая? – Когда с земли его подняли, Шериф немного озадачен был.

– Вы приглядитесь, что за тело у меня, и присмотритесь к крыльям. Чтоб мог летать я, у меня размах крыла быть должен футов семьдесят, не меньше. Каков на самом деле он, по-вашему? Скажите.

У собеседника здесь не нашлось ответа.

– Зачем же сказкам верить всяким, небылицам? – Его подход меня немало удивил. – Вы сами-то хоть раз видали, чтоб, скажем, ведьма вдруг летала?

– Э… А…

– Вопрос мой прост. Видали ль вы хоть раз летающую ведьму вот этими глазами иль не было такого никогда?

– А… Вот… По трезвости ни разу… сэр.

Удачно разрешив подобным образом вопрос отсутствия следов на месте преступленья, а у меня – возможностей летать, я перешел к другим вопросам:

– Исчезло много ли голов скота?

– Да сотен шесть.

– Как много, думаете, съесть могу я за один присест?

– Э… Ну… быка?

Теперь в презумпциях своих Шериф хотел быть беспристрастным – я это видел по его глазам.

– Барана, – я его поправил, – иль бычью ляжку. Это раз. А во-вторых, походим сильно мы на змей: нам нужно дня четыре-пять, чтобы обед усвоить. И что мне делать с сотнями шестью скота чужого? Вообразите только, сколько бы пришлось на зиму мне готовить сена! Да и не нужно мне чужого: я сам владею сотнями тремя голов.

– Ага! – Заслышав это, Шериф, казалось, выскочить готов из лат своих от радости нежданной. – Откуда этот скот?

– Не будьте вы занудою таким, Шериф. – Я только головою покачал: он снова, кажется, подпал под власть самонадеянных предположений. – То гурт мой. Многие драконы разводят скот. Не на оленей же охотиться нам или пилигримов. Ведь у пропавшего скота клеймо, должно быть, было? Что проще, чем послать своих людей мое проверить стадо?

Когда же часом позже посланники Шерифа ни с чем вернулись, тонуло солнце уж за горизонтом.

– Тьма пожирает лес, – своим гостям сказал я. – Останьтесь на ночлег в моей пещере.

Я для гостей разжег огонь в пещеры главном зале и нанизал на вертел парочку баранов. Во время ужина держался в стороне я, надеясь, что поможет это преодолеть им скованность свою. Поэтому устроился в углу я дальнем, и, чтоб заняться делом нужным, я принялся точить об камень свой десятифутовый меч – так легче размышлялось мне о тайне пропавшего скота. Похоже, что гостям баранина не очень приглянулась, хотя возможно, что причина их плохого аппетита в том, что я не смог им предложить по кружке эля, но ели они с явной неохотой и больше все косились на меня.

– А ты-то есть не будешь? – вопросили они с немалым беспокойством наконец.

– Да вот и сам я не могу понять, – ответствовал я, продолжая задумчиво точить свой меч, – проголодался я иль нет? Пожалуй, нет: я лишь вчера поужинал прекрасно.

Когда закончен ужин был, я предложил гостям расположиться у огня на лежаках и теплых шкурах, но те зачем-то заперлись в одной из узких нор пещеры, сославшись, что мучимы они на ящериц ужасной аллергией.

– Как будет вам угодно. – Я лишь пожал плечами.

Возможно, слишком я велик, чтоб тоже хворобой на ящериц был мучим? Что бы там ни было, но, даже удалившись на покой, заснуть им вряд ли получилось: сквозь немоту дремоты их беспокойный шепот я ловил. Возможно, отгоняли ящериц они, а может, обсуждали расследование сего престраннейшего дела. Во всяком случае, уж эскадроном конницы троянской, готовым броситься на вражью цитадель, они себя никак не проявляли.

А поутру я никого не обнаружил. Напрасно щупал свой живот – нет, никого не съел во сне я. Выходит, попросту они сбежали! Лишь посмеялся я над этим приключеньем и к вечеру уж полностью о нем забыл. Поэтому я был немало удивлен, когда неделей позже один из рыцарей вновь объявился у моей пещеры.

– Так, – поприветствовал его я, – где же остальные?

– А… Заняты… Есть много всяких неотложных дел.

– Нашли ль воров?

– Вот именно, что нет… Поэтому я здесь.

– А… Неужели?

– Да, господин дракон. Не выяснили ничего мы, и вновь Шериф склоняется к первоначальной версии печальной.

– А мне-то что? – ответствовал я ему прямо, надеясь, он уедет восвояси, не станет портить вечер мне, что собирался скоротать я в компании костра и одного из жареных барашков.

– Знал я, что скажете вы так, – учуяв аромат баранины поспелой, заметил сей пройдоха, готовый уж на все, чтоб мне в друзья набиться. – Прошу, подумайте: Шериф не будет знать покоя, пока не призовут кого-нибудь к ответу. А время-то идет. Что истинный преступник будет найден, возможность тает. Нельзя ручаться, что миром все закончится для вас: на роль виновного им нужен будет кто-то.

Затрясся я беззвучным смехом, но букашка эта мой смех, представьте, приняла за дрожь!

– Для вас имею предложенье, – он заявил и встал вдруг в позу суверена, бросающего начисто обглоданную кость вассалу.

– Предложенье? – Я рыкнул – это было слишком!

– Осмелюсь ли обеспокоить вас своим соображеньем? – Он стал лицом вдруг чрезвычайно бледен; мне думается, если б не кираса, пройдоха этот совершил бы харакири, лишь бы добиться моего прощенья. – Могу ли предложить пристанище вам в поместье брата моего, где вы найдете тучные луга для вашего скота и нет где надоедливых шерифов?

– Такая, значит, братская у вас любовь?

– Вы просто не упоминайте мое имя. Так вы согласны? Я помогу со сборами и перегнать вам скот.

– Зачем тебе все это? – вопросил я: его речами озадачен был немало.

– Быть может, мне просто хочется помочь вам.

– Иль помочь себе? Как звать тебя, о, рыцарь?

– Эгберт Бэйдон я, победитель Любвимо… – запнулся тут он и густо покраснел.

– Неужели? – Мне первый раз за всю беседу нашу стало интересно; с немалым любопытством я принялся разглядывать сего хамелеона. – Любвимо – это кто?

– Да так… Никто.