А выявиться свыше ляжет ей —
Лжецы наглей другую ложь отмерят,
И дело оживёт ещё смелей.
«Целуем искони мы крест единый…»
Целуем искони мы крест единый,
Вкушаем из единой чаши мы —
Владеть и чьей-то плотью голубиной
Приходится со многими из тьмы.
Во храме разве мы не подавляем
Естественной брезгливости своей?
Не зря, видать, отпор осуществляем
И в алчности интимных актов ей.
Созданий щепетильного покроя
В любовь и храм излишне не зови,
Но впрямь и коршун ярого разбоя
Опрятней где-то голубя любви.
«Творцу молитва та не надоела?..»
Творцу молитва та не надоела?
К ней слух Его не сводится на нет?
Она тебе постыла до предела —
А как Ему за тысячи-то лет?
Униженно пред Ним иной хлопочет,
А свыше не даётся ничего —
Должно быть, Отче этого не хочет,
И незачем упрашивать Его.
Когда ж Отцу прошения потребны,
Почувствовать услышанными те,
Что вряд ли многословию враждебны —
Скорей шаблону, личной немоте.
«Как ясное стекло, она блистала…»
Как ясное стекло, она блистала,
Но, кажется, я сердце ей разбил —
И женщина всерьёз опасной стала,
Под стать осколку, страшному для жил.
Отныне мне стремиться лучше мимо,
Не стоит обращаться всуе к ней:
Стекло теперь острейшее в ней зримо,
Которому не сделаться нежней.
Непоправимый здесь я вижу случай,
Не даст и время больше ничего:
Пустой надеждой зря души не мучай,
Не выходи на злое существо.
«О Боге в этой книге разговоры…»
О Боге в этой книге разговоры,
Но слышится другое невзначай:
Не верь Его сердцам и договоры
С их избранной семьёй не заключай.
Ведь, этому упрёка не вменяя,
Даётся подтверждение поднесь,
Их явные три свойства сохраняя —