Чужая жизнь. Книга I. Приговоренный жених

Начнем с ночного прокола. Действительно, ну как мог слабоумный, у которого, уверен, и близости ни с одной женщиной никогда не было, внезапно проявить такие таланты на, кхм.., постельном фронте? Вот я бы в жизни не поверил. А тут ничего. Прокатило. Чувство голода спасло!

Впрочем, по порядку. В ту ночь, освободив свою женушку от ее излишне целомудренной ночнушки и вернув на место простыню, которую она пыталась использовать как щит, я, пользуясь всеми самыми продвинутыми знаниями моего бывшего мира и собственным опытом, приступил к делу.

Сначала очень нежно начал поглаживать ее невинные части тела, потом перешел к ласкам, в процессе которых любая девушка, даже самая непорочная, должна начать возбуждаться. Нет, ничего такого. Мягко поцеловал по очереди ее очень красивые грудки, не забыл ложбинку возле ключицы, аккуратно начал поглаживать бедра – сначала с внешней стороны, а потом и с внутренней. В общем, работал в поте лица или, скорее, вел себя, как охотник, который подкрадывается к сидящей не ветке птичке и боится ее спугнуть.

Не спугнул. В какой-то момент это воплощение холодности и величия даже неловко ответила на мой поцелуй, когда я добрался до ее губ. В общем, сделал все, что и должен был.

Полежали немного. Принцесса в каком-то полуобморочном состоянии, но с расслабленной улыбкой на губах, а я в неприятных размышлениях – что же я наделал и как теперь быть? Натурально спалился. Появилась даже мысль, что раз уж моя песенка спета, то не зайти ли мне на второй круг, но, покосившись на девушку, устыдился этого желания. И тут на смену ему пришло дикое чувство голода. Как оказалось, спасительное!

Еще когда меня не очень вежливо раздевали слуги-разбойники, я обратил внимание, что на столике в углу комнаты сервирован недурственный ужин из какой-то аппетитно поджаренной птицы, тонко нарезанной ветчины, сыра и бутылки вина. Вот к этому столику я и устремился.

Меня можно понять. Если перед церемонией бракосочетания меня и кормили, то я этого не помню, так как очнулся только в коридоре, а после того злополучного танца я и вовсе выключился из реальности и праздничный пир, если он был, пропустил.

В общем, оторвал я, даже не присаживаясь, ножку от неизвестной птицы я, чуть ли не урча от удовольствия, впился в нее зубами. Вилкой и ножом я пренебрег. Во-первых, птицу, если меня не обманул мой приятель, гордившийся, что все знает об этикете, можно есть и руками, а во-вторых, – то, что здесь принимают по ошибке за вилку и столовый ножик, это не столовые приборы, а форменное орудие убийства. Вилка массивная с двумя длинными и очень острыми зубцами, абсолютно прямая. Два удара – четыре дырки. Ножик – чистый кинжал в миниатюре.

Как оказалось, приятель мой все-таки ошибся. Надо было воспользоваться вилкой. Или это мой вид – голый с птичьей ногой в руке, с которой капает жир, такое впечатление на принцессу произвел. Но только когда я со счастливой улыбкой оторвался от начисто обглоданной кости, то увидел, что на меня с прежним презрением смотрит моя теперь уже в полном смысле этого слова жена.

– Что ты ешь, как свинья? – жестко скривив свои еще недавно такие мягкие губы, произнесла она. – Не мог позвать слуг?

И тут я совершил свой второй мудрый поступок в эту ночь. Недоуменно переводя взгляд с принцессы на кость, которую продолжал держать в руке, я с набитым ртом не очень внятно спросил:

– Зачем?

И этого по совокупности оказалось довольно, чтобы ко мне в полной мере вернулось спасительное звание дурачка.

Принцесса дернула за шнурок, который висел сбоку от кровати и который я не заметил, и в комнату буквально через секунду впорхнула служанка. Под дверью что ли все это время стояла, подивился я.

– Подай этому неотесанному болвану вон то покрывало и проводи в его покои, – начала в своей манере командовать принцесса, пониженная теперь благодаря браку со мной в герцогини (но это я уже потом узнал, про понижения статуса Изабеллы). – Потом поменяй мне постель и вели срочно принеси теплой воды! Пошла!

Служанка, надо сказать, действовала эффективно. Схватив какой-то немаленький кусок ткани, они накинула его на меня, вынула у меня из руки кость и положила ее на блюдо. Потом взяла в охапку мою одежду, бегло осмотрелась, не забыла ли чего, зашла мне за спину и, упершись, похоже, локтем мне в поясницу быстренько вытолкала за дверь. Там она всучила мне мою разнообразную одежду и, открыв дверь напротив, жестом показала, что мне туда.

Однако, подумал я. Бык-производитель свое дело сделал. Бык – свободен. Надеюсь, что для отправки на бойню еще рано.

Осмотрев свои апартаменты, я с удовольствием обнаружил, что они ни в чем не уступают тем, в которых я только что с честью выполнил свой супружеский долг. Что ж, хоть и дурачок, а все-таки герцог. А вот столика с едой здесь не было. А жаль. Я бы еще что-нибудь съел. Возвращаться к жене за остатками той изумительной жареной птички, от которой меня столь невежливо оторвали, я посчитал неразумным. Это даже для такого слабоумного, каким я являюсь, будет слишком. Кроме того, вспомнил я, похоже, что мой предшественник вообще не был способен на какие-либо самостоятельные действия. Дал дядюшку что-то выпить – выпил, повели куда-то под руки – пошел, приказали убираться из спальни – вытолкали без сопротивления. В общем, буду и дальше придерживаться этой линии поведения. А пока надо бы подумать о том, что имела в виду принцесса, сказав, что после рождения ребенка король поможет ей от меня избавиться.

Но подумать об этом я не успел, так как, едва поудобнее устроился на постели, сразу уснул.

Следующий день, мой второй в этом мире, начался с того, что меня разбудили, потом принесли умыться (хорошо, что хоть это позволили сделать самостоятельно), потом одели (а вот за это спасибо – сам бы я точно запутался во всех этих подгузниках, рубашках, чулках и завязках), и, наконец, принесли завтрак. К счастью, весьма обильный, смог наесться и за вчера и сегодня на полдня должно хватить. Ну, а потом меня уже традиционно подхватили под руки и куда-то повели.

По дороге я попробовал было проявить герцогский характер – потыкал пальцем в штаны, которые были надеты на одном из стражников (нормальные, блин! штаны, а не то клоунское убожество, которое опять натянули на меня) и промычал что-то нечленораздельное, показывая при этом жестами, что хочу, чтобы мне дали такие же. Кстати, и сапоги на этом воине тоже были нормальные, а не жуткие туфли с бесконечно длинными и загнутыми вверх узкими мысами, которые были на мне. Но сопровождающие лишь тихо посмеялись, переглянувшись между собой, и, не останавливаясь, повлекли меня дальше.

Ну и тащите, куда хотите, подумал я. Хорошо, что не в тюрьму. Видимо, о моих подвигах прошедшей ночью Изабелла постеснялась рассказать. А может быть, просто я сумел повторить роль Бельмондо в одном из старых французских фильмов. Там его герой, чтобы получать пособие, прикидывался полным дебилом, а когда приходил инспектор, то, чтобы еще увеличить эти выплаты, созывал со двора ребятню и девушку, которые притворялись, что они его жена и дети.

– Да как же он смог столько настрогать? – как-то так удивился в том фильме инспектор, и в ответ девушка ему объяснила, что этот процесс – единственная радость несчастного.

Вот, видимо, и Изабелла подумала, что это моя единственная радость. Ну, пусть так и дальше думает. Хотя то, что это радость, не отрицаю.

День, должен признать, выдался тяжелым. Меня привели в зал, в котором на небольшом возвышении стояли два высоких кресла. Не троны, но тоже выглядели весьма внушительно. В одном уже разместилась Изабелла в великолепном платье цветов герцогства Юм – фиолетовый с темно-зеленым. Несмотря на некоторую мрачность такого сочетания, на девушке оно смотрелось просто сногсшибательно.

Экую красотку я все-таки отхватил, признал я. И тут же забыл о привлекательности моей вынужденной спутницы жизни, так как она так злобно начала высказывать моим сопровождающим, что они посмели доставить меня в малый зал приемов позже, чем сюда пришла она, что я просто плюхнулся на свое место и постарался сделать самое глупое лицо, на какое только был способен.

В итоге на меня гнев моей супруги не распространился, а вот два моих буксира оправдывались чуть не со слезами на глазах и просили прощения за допущенное опоздание. С такой женой никакой собаки не надо, вспомнил я фразу то ли из какого-то фильма, то ли книги.

Видимо, удовлетворившись их униженными извинениями, герцогиня юмская небрежно махнула им рукой – типа, отползайте отсюда с глаз долой. Живите пока. И тут началось.

Под вопли вчерашнего попугая-герольда в зал начали по очереди входить разные графы, бороны, рыцари, кто-то с женой или старшим сыном, кто-то без. Все они, частенько повторяясь, пели хвалебные оды моей жене, восторгаясь ее несравненной красотой (тут я был согласен), удивительной мудростью и справедливость, проявляемыми ею в столько юном возрасте (эти утверждения вызывали у меня большие сомнения), витиевато говорили о том, какое благоденствие наступит в моем (моем!) герцогстве под ее (ее!) правлением, и как, наконец, счастливо заживут все в королевстве Турвальд и независимом герцогстве Юм (ага! так мое герцогство является независимым) с нынешнего момента, когда искренняя дружба сменила многовековую вражду.

А вот тут – стоп! Так мы, значит, враждовали? А как тогда я, в смысле мой предшественник, сюда попал? И, кстати, мне лет восемнадцать – двадцать, где мои родители?

Да, еще были различные подарки. Достаточно ценные, судя по всему. Что-то, если оно было небольшим – золотой кубок там или ожерелье с драгоценными камнями, дарители с почтением клали на краю нашего помоста с той стороны, где сидела Изабелла. Она благодарила, делала знак слуге, и тот забирал очередное подношение. Если же подарки были более крупными, то ларцы и даже сундуки сразу забирали служители и куда-то за нашими креслами пристраивали.

Естественно, львиная доля лести досталась и королю Конраду Третьему. Он и мудрый, и милосердный и самый-самый во всем и всегда! И его верные подданные счастливы жить под его властью, особенно теперь, когда его красавица и умница дочь будет править в Юме. И так по кругу…

Но Изабеллу это все нисколько не утомляло. Она благосклонно кивала, кого-то спрашивала о ком-то из родственников, парочку даже пригласила присоединиться к ее (опять ее!) двору в Юмиле, столице герцогства.

Единственный, кого ни разу не упомянули почти до самого обеда, был я. Меня это даже слегка задевать начало. Но только до того момента, как последними в зал не ввели моих подданных, которых я заприметил еще на брачной церемонии. Кстати, их почему-то запустили не по одному, а сразу всех. Оптом. Возглавлял эту группу в полосатых купальниках. Шучу. Как раз одеты мои подданные были не в пример более по-человечески, на мой взгляд. На всех были нормальные штаны, удобные сапоги, и единственное, что было таким же, как и у предыдущих ораторов, это очень широкие, пузырями, рукава коротких камзолов. Так вот возглавлял эту группу тот самый пожилой и сухопарый со шрамом и внушительной шпагой. Не какой-нибудь церемониальной, а сразу видно, что боевой.

И свое отношение и ко мне, и к моей жене, которая все-таки еще совсем недавно была местной принцессой, а дочерью короля и сейчас остается, этот персонаж скрывать не стал. И было оно крайне отрицательным. Смелый мужик, ничего не скажешь!

Вместо положенного поклона боднув головой, как какой-нибудь собирающийся атаковать парнокопытный, старикан, которого герольд представил как графа Сиверса, сразу расставил все точки на «И». И даже, как мне показалось, исходя из жесткости его формулировок, двоеточие на «Ё».

– Ваша светлость, – громко произнес мой верноподданный, обращаясь, как и все до него, к герцогине, а не ко мне. – Вы прекрасно знаете, что я и мои единомышленники, а мы составляем вместе более половины владетелей герцогства Юм, были против брака нашего герцога с вами. И так как вы со вчерашнего дня больше не носите титул принцессы, то я могу, не рискуя быть обвиненным в оскорблении королевской семьи, прямо вам заявить, что если вы надеетесь получить в Юме полную власть, то глубоко заблуждаетесь. Мы этого не допустим. Так и знайте!

К моему глубочайшему изумлению, женушка, от которой я при этих словах ждал вспышки ее обычного гнева, в ответ лишь улыбнулась и вкрадчивым голосом произнесла.

– Благодарю за откровенность граф Сиверс. Иного я от вас и не ждала. Но и вы запомните, что любой бунт против меня и вашего законного герцога, – тут она впервые за день повернула голову в мою сторону. – Будет жестоко подавлен, а зачинщики казнены. Не забудьте этих моих слов, когда решитесь на какой-нибудь необдуманный поступок.

А я был не прав, подумал я. Зря я сомневался, что она мудрая и справедливая. Справедливость, конечно, под большим вопросом, но вот мудрость несомненно присутствует. И тут, наконец, очередь в славословии нашей четы дошла до меня. Лучше бы не доходила. Пережил бы как-нибудь.

– Нашего законного герцога? – произнес, с презрением и ненавистью глядя на меня, граф. – Вы имеете в виду этого с рождения Богом обиженного предателя, который сидит слева от вас? Это он наш законный герцог? – он хрипло рассмеялся. – Да если бы вместе с его родителями не погиб и его младший брат, то он сейчас сидел бы в монастырской келье, потому что по скудости ума и слабости характера больше ни на что не годится! И ты не просто слабоумен, Ричард, – обратился злобный старикан уже напрямую ко мне. – Ты – подлый предатель, тайком от нас, своих верных подданных, отдавшийся под покровительство наших извечных врагов и теперь навязывающий нам власть герцогини из королевского дома Турвальда. Твой отец в гробу сейчас переворачивается от стыда за тебя! Впрочем, кому я это говорю? – завершил он свой гневный спич, увидев на моем лице искреннее удивление.

С этими словами граф резко развернулся на каблуках и быстро пошел в сторону выхода из залы. Сопровождавшие его дворяне, которых, кстати, герольд даже не удосужился представить, последовали за ним.

А после обеда, который, к слову, мне подали отдельно от всех в моей комнате (подозреваю, что опасались, что я начну есть руками или лакать суп из тарелки, как собака), я едва не прокололся во второй раз. И уже по крупному, так как прилюдно.

Основательно наевшись, я воспользовался тем, что временно остался без присмотра, и решил осмотреть территорию вокруг этого замка, который, впрочем, больше напоминал великолепный дворец. Беспрепятственно, что меня очень порадовало, выйдя на свежий воздух, я услышал доносившиеся из-за высоких и явно декоративных кустов характерные звуки скрещивающихся шпаг. И зачем-то поплелся туда. Любопытство подвело.

Что я могу сказать? Как я и подозревал, искусством то, что я увидел, нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Десять, на этот раз одетых вполне нормально дворян (нормально – это в штанах и сапогах), разбившись на пары, пытались изобразить что-то, отдаленно напоминавшее описанную Александром Дюма дуэль мушкетеров с гвардейцами кардинала. Противники то приседали, то скакали козликами из стороны в сторону, то делали молодецкий замах, а-ля Добрыня Никитич, когда отсекал головы змею Горынычу, чтобы нанести рубящий удар. Не сложно представить, что при этом они постоянно раскрывались. И тут меня подвела моя мимика и наблюдательность одного из дворян.

Я, не заметив этого, сменил глупую улыбку на кривую усмешку.

– Кажется, дурачок хочет показать нам, как нужно владеть шпагой? – воскликнул он, привлекая внимание остальных к моей персоне. – Дункан, не будете ли вы столь любезны, чтобы одолжить его светлости свою шпагу?

Названный Дунканом подошел ко мне и с шутовским поклоном протянул мне эфесом вперед свое оружие.

И я взял. И сразу почувствовал в руке приятную тяжесть. Пожалуй, слишком большую тяжесть, чтобы показать все, на что я был способен. Но эти господа были неспособны даже и на сотую долю того, что я хорошо умел.

Начали?! – воскликнул мой противник и, не дожидаясь ответа, сделал выпад в мою сторону.