Свадебный кортеж во Францию

– Дорогой, – последовал мгновенный ответ, – ты хочешь сказать, что это сделал ты?

– Ты с ума сошла! – в ужасе и, наверное, непозволительно громко произнёс я.

– А если это сделал не ты, то убеди меня в обратном, чтобы я больше так не думала.

Последнее замечание Ольги, не знаю почему, мне понравилось, так как это была хоть какая-то мотивация тому, что я продолжал об этом думать даже в театре.

– Как скажешь, дорогая.

Однако мой ответ, скорее всего, не был услышан за шумом оваций и выкриков из зала.

Современная трактовка известной оперы удалась. Тут я припомнил и посещение нами на сцене «Арены ди Верона» оперы «Ромео и Джульетта» в новый музыкальной трактовке «Romеo et Juliette – de la Haine ? l'Amour". Французская версия мюзикла была действительно настоящим зрелищем. Это один из самых популярных французских мюзиклов, и на нём побывало на разных сценах более миллиона человек. Автором мюзикла стал известный французский композитор Жерар Пресгурвик (ранее он написал мюзикл "Унесённые ветром"). Жерар Пресгурвик написал не только музыку, но и либретто к спектаклю. За постановку танцев отвечал европейский хореограф Реда. Мы, да и другие зрители, были тогда просто потрясены! У него потом шёл мюзикл "Notre Dame de Paris", но нам его не удалось посмотреть.

Мы задержались в театре ещё на час. Нам удалось пройти в музей Оперы, а потом и в ресторан, где мы выпили шампанского. Мой смокинг и её вечернее платье не позволили мне заказать водку. Ольга была без ума от вечера.

– То ли ещё будет, – дорогая. У нас впереди Вена, Верона и Париж.

Я надеялся получить, хотя бы воздушный, но поцелуй, а в ответ получил немой укор. Но потом она мне всё-таки сказала, что она имела в виду.

– Ты лишил меня возможности видеть всё это великолепие 11 лет, а значит Варшава, Прага, Вена и Париж – просто компенсация упущенных возможностей.

Это мы всегда так, у нас просто такая манера говорить друг с другом, а на самом деле я чувствовал, что она мне благодарна за такую поездку.

Больше в театры мы не пошли, чтобы не испортить впечатление. А вот картинную галерею мы не обошли стороной. Собрание картин в Национальном музее отличало патриотичной направленностью.

«Грюнвальдская битва» – грандиозная по размерам (почти 9 метров в ширину) картина польского художника Яна Матейко, написанная в 1878 году.

Сюжет картины – войска Королевства Польши и Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского разгромили немецкий Тевтонский орден. Русский живописец Илья Репин так писал об этой картине: «…Она поражает, как бесконечная картина Вселенной».

Человек в львиной шкуре, бьющий магистра Ульриха фон Юнгингена, держит в руках копьё Судьбы, которое хранилось в Вавельском замке. Экскурсовод обратил наше внимание на тот факт, что во время Второй мировой войны Геббельс распорядился уничтожить картины «Грюнвальдская битва» и «Прусская дань», объявив награду в 10 миллионов марок за информацию об их местонахождении. Картина была спрятана патриотами близ Люблина, и несколько человек были казнены за отказ раскрыть нахождение тайника. Иная участь постигла картину польской художницы Анны Билинской-Богданович «Негритянка», написанной в 1884 году, которая долгие годы считалась утерянной. Она была похищена нацистами из Варшавского Национального музея и вывезена в Германию. Затем следы её затерялись. Картина была зарегистрирована в официальном каталоге культурного наследия Польской республики и внесена в базу данных Интерпола, которая содержит всю информацию об украденных произведениях искусства.

Ровно год назад, в конце ноября 2011 года, её собирались продать в одном из аукционных домов Берлина, однако, правительство Польши заявило свои права на эту картину. Данная картина принадлежит Польскому Национальному музею и потому не может быть продана. Торги были отменены и начались судебные разбирательства. Для возврата картины в страну польское министерство культуры наняло известных немецких адвокатов, которые помогли выиграть процесс. Немецкий суд принял решение вернуть картину прежним владельцам, но обязал Польшу выплатить компенсацию владельцу, который выставил «Негритянку» на продажу. Сейчас все вопросы улажены, и картина вернулась на прежнее место в Варшаву.

Я не буду Вам описывать другие картины, но увиденное девятиметровое полотнище вместило сотни сюжетов и мне казалось, что я смотрю не на одну, а на сотню картин одновременно.

– Пойдём отсюда, пока мы «не расплескали» впечатление – обратился я к Ольге.

И действительно, всю ночь в голове всплывали образы увиденного, пока я не встал, и не потянулся к стакану и бутылке, за сим и был немедленно «застукан». Как оказалось, она тоже не спала.

– Вот Вам и картина! – поднял я тост. Оперу пережили спокойно, а какая-то картина спать не даёт.

Но всё обошлось и даже к лучшему. У «молодых» всегда так.

Снова в путь, в том же поезде, в том же вагоне, в том же купе, но календарь показывал 7 декабря. Неделя пролетела незаметно. Погода на третий день наладилась, и мы всё больше гуляли по паркам или праздно шатались по магазинам.

Хорошо выспавшись, мы в половине пятого ждали поезд на перроне, и я спросил Ольгу, почему она вдруг стала молчаливой и грустной.

– Вину чувствую перед поляками за всех невинно убиенных патриотов по приказу Сталина. Он не мог полякам простить их несговорчивую политику перед войной и отыгрался на народе. Его бы воля – он бы расстрелял всю нацию, до последнего ребёнка. Сталина остановил только собственный эгоизм, он боялся за имидж и потому великодушно сохранил жизнь нации, но сполна отыгрался на военных.

– А ты- то тут причём?

– И я причём, и ты причём, и весь наш народ тоже. Не искоренён ещё сталинизм до конца в России, а многие ещё продолжают мечтать о тех временах. Кто-то в тайне, а кто-то с плакатами Сталина в руках. Пока не будет публичное, на уровне наших государственных мужей, покаяние, пока не будут приравнены к экстремистским, даже малейшие, высказывания на этот счёт – это будет позором России. Это был нацизм в отношении к своему народу, да и к другим народам тоже. В Германии давно обличили фашизм национальным позором и покаялись перед другими нациями. Любое упоминание о реванше или неонацизме расценивается как государственная измена. А у нас эти деяния расценивают как перекосы власти, как политику «во что бы то ни стало» или «любой ценой».

– Да, признавать и виниться тяжело, а прощать и подавно.

Подошел поезд, и настроение резко сменилось. Нас ждали новые приключения.

– Свадебный кортеж подан! Прошу Вас мадам! – сказал я, протянув руку своей любимой. Ольга первый раз за день улыбнулась.

Глава 3. Нас ждёт Вена и новые приключения в поезде

Господа! Что может быть лучше, чем рано утром сесть в поезд и мирно вздремнуть под монотонный стук колёс до … завтрака, предположим, или даже до обеда, или вообще до конечной, пусть и промежуточной станции на нашем маршруте. Наше прекрасное купе позволяло вообще не выходить из него сутками.

Вот и мы понежились в кровати до обеда: то засыпая, то пробуждаясь, чтобы сходить в туалет, а то, попив чаю с бутербродами, чтобы опять забраться в постельку. Короче в 2 часа после полудня мы сошли, наконец, в Вене.

– Вот это мы давили на массу! – потягиваясь и зевая во весь рот, сказал я на старом солдатском жаргоне.

– Ты был даже очень нежен, дорогой! – загадочно мурлыкнула Оля.

Осознать то, что мы в Вене нам помог раздающийся, то здесь, то там, и режущий слух немецкий язык. Это я так сказал не из нелюбви к языку. Напротив, немецкий мы изучали и в школе, и в вузе. Только на самом деле немцы, а австрийцы тем более, говорят иначе, чем нас учили, нежнее, что ли. Язык действительно грубый, но Гёте его обыграл так, что не стыдно на нём и в любви признаться. Пока Ольга изучала куда идти, чтобы попасть к стоянке такси, – я возился со словарём и сочинял признание, пока случайно не открыл последнюю страницу, где и нашёл готовые выражения, в том числе и те, которые искал.

– Ich liebe dich! – с гордостью произнёс я так громко, что все проходящие мимо женщины немедленно повернулись ко мне, как будто я назвал их по имени. Только Ольга не отреагировала, так как была занята переговорами с носильщиком, который уже начал грузить на тачку наши чемоданы.

– Ich liebe dich! – сказала она, повернувшись, на конец, в мою сторону, и мы громко рассмеялись.

Отель у нас был забронирован трёхзвёздочный и старый, но в центре. Только сама фраза «старый» в Вене – это только достоинство. Старый город, старый отель, старый театр и так можно продолжить список и других достопримечательностей старушки Вены. А если серьёзно, то людей с седыми волосами мы встречали на каждом шагу.

Добравшись, наконец, до отеля, мы отдали багаж встретившему нас портье, оставили свои паспорта, напомнили, что заказывали на вечер билеты в Венскую оперу, а сами пошли в первое попавшееся заведение, где подают пиво и колбаски с горчицей. Потом был и бекон, и бигус, но пред Вами славлю первый глоток венского тёмного прохладного пива на голодный желудок. Помню, что от него я «прибалдел» больше, чем от пару рюмок коньяку потом в театре.

Закончив с трапезой, мы совершили осмотр красот города из коляски, запряжённой парой гнедых, с кучером в шляпе, надетой на вязаную шапочку, скрывающую его уши и щёки от лёгкого декабрьского морозца. «Чюз» и «Данке» – слышалось отовсюду.

Мы с удовольствием переоделись в наши вечерние костюмы, только я был в том же смокинге, а Ольга уже в другом вечернем платье и с двойной ниточкой бусинок жемчуга на шее.

Тёплыми вещами для концертных нарядов мы ещё не обзавелись, так, что, нам оставалось только закутаться в шаль и шарф и ехать в Оперу на такси. До начала представления было часа полтора, и нам можно было спокойно посмотреть его изнутри, посидеть в ресторане и никуда не спешить. Была пятница, 7 декабря, – давали «Богему».

Венская государственная Опера одна из ведущих опер в Европе, и её история вносит значительный вклад в завоевание Веной почетного титула музыкальной столицы. Оркестр создан на основе Венской филармонии. Наряду с государственным балетом, Венская Опера имеет свою собственную балетную труппу. Но нам предстояло смотреть оперу, и я поискал театральные проспекты. К моему удивлению, они были даже на русском.

– Знать захаживают сюда и наши сограждане, – не преминул заметить я Ольге.

Придворная опера в Вене возникла в середине XVII века, спектакли оперы шли в различных театрах. В 1861 году было начато строительство специального здания для Венской оперы по проекту архитекторов Августа Сикарда фон Сикардсбурга и Эдуарда ван дер Нюлля; здание было завершено к 1869 году и открылось 25 мая оперой Вольфганга Амадея Моцарта «Дон Жуан». В годы оккупации Австрии (1938-45 годы) театр переживал упадок. В 1945 году при бомбардировке Вены здание театра было разрушено. Восстановлено здание было лишь в 1955 году. Тогда же была возобновлена традиция ежегодных балов в Венской опере.

Джакомо Пуччини «Богема». Либретто оперы в четырёх действиях. Сюжет простой. События разворачиваются в Париже, в 1830-40 годах. Музыкант, поэт, художник, философ. Богема и портниха. Музыканту удалось немного заработать. Запылал огонь в печи, согрел души, вспыхнула любовь, и только озарив лица, умерла, хоть и могла жить, но поздно…болезнь уж не остановить. Латинский квартал только на короткое время вернул их к жизни, но только для того, чтобы осознать, что такое смерть.

Настоящей звездой вечера стал Пётр Бечала, а их дуэт с Анной Нетребко – превосходный, голоса действительно как будто созданы друг для друга, и поэтому во всех актах они вместе звучали так, что дополняли несказанное в либретто. Кто бы что ни говорил, меня всё равно, каждый раз поражает мощь голоса Анны без признаков форсирования и ора с переходами на нежное и пронзительное piano – люблю я её Мими. Очень ярким и захватывающим получился ансамбль Рудольфа-Мими-Марселя-Мюзетты в конце третьего акта. И Пара Марсель-Мюзетта (Кавалетти-Мачаидзе) мне тоже очень понравилась, и вокально, и драматически. Шоннар с Колленом – замечательные ребята.

Мы прежде уже смотрели эту оперу по каналу Культура из Зальцбурга, а потому впечатление сегодня как от хорошо знакомой вечеринки с дорогими друзьями. Это здорово, что сейчас и до России добралась эта замечательная традиция транслировать такие вещи по TV. Уже не говоря о том, что "Богема" – из разряда тех постановок, благодаря которым можно просто влюбиться в оперное искусство и становится совершенно очевидно, что опера – не элитарное искусство узкой группы ценителей, а массовое, и доступное, что лично мне очень и очень импонирует.

– Честно, в финале Нетребко с Бечалой меня плакать заставили, – отозвалась, наконец, Ольга, которая долго молчала и очень внимательно слушала.