Свадебный кортеж во Францию

В поезде всегда хорошо думается, мозг оценивает скорость и отправляет тебя в былое. Вот и мы, сидя у окна и провожая вокзал, задумались сначала о том, что было и, совсем пока, не думая о том, что будет, хоть и наше относительно статичное расположение говорило на все сто за последнее. Альбомы с фотографиями остались дома, а позировать мы только собирались. И в этом была своя прелесть. Прелесть неизведанного и непознанного, прелесть нашего будущего, которое мы собирались посвятить друг другу. Я сразу полез целоваться, ну, в общем, со своими нежностями, но так был очарован красотой, смотря на мелькающие просторы через сетку волос своей любимой, за что сразу и получил вопросом, мол, это на кого ты там загляделся? С моей милой не забалуешь!

К нам постучали – наверное, проводница потребовать билеты и предложить чаю. Да, уж, от чая я сейчас не откажусь и от водки тоже. Слишком граничны границы и безгранично будущее, которое нас ждёт одно на двоих.

Подмосковье быстро убежало с нашего экрана в занавесках, появилась Смоленщина и навеяла дух защитников Москвы от французов, к которым мы сейчас ехали. Да, надо было тогда под Бородино положить целую рать, с одной и с другой стороны, чтобы решить для себя вечное противоречие – родина у каждого из нас своя, но нас друг к другу притягивает непреодолимая сила общности души, физически которую не разрубить даже на поле сражений.

Воины одна тысяча восемьсот двенадцатого больше хотели быть героями, но они нисколько не презирали противную сторону, напротив, уважали их за храбрость, и отдавали им воинские почести. Это было похоже на какой-то самозабвенный самообман поколения, больше заботившихся о своей чести и славе, чем о задачах правителей. Да и, как оказалось, Наполеон тоже не собирался покорить Россию, а только хотел сбить с неё спесь. Да и Александру, вступившему в Париж, он был не нужен – у каждого были условные показные амбиции. Просто один их удовлетворил, а другой на этот раз просчитался. На старой смоленской дороге сие действо и произошло. И каким бы трудным не представлялось сейчас это время – многие перенеслись бы сегодня в него с радостью. Как Вам такое путешествие из 2012-го в 181е-й? Честь и слава из разряда вечных и во все времена!

На этих полях произошли и главные сражения Второй Мировой. Первые войны двадцатого столетия мы уже вспоминаем реже, так как они быльём поросли, да и история уже не та вовсе, – кто прав иль виноват, сейчас понять невозможно. Пусть всем им будет земля пухом, и победителям и побеждённым!

На столике я взял журнал «Смоленский вестник», полистал его и обнаружил стихи местного автора как раз в тему.

Смоленск – ты всегда стоял насмерть

И случись, что сейчас или годом пророческим

Ты – твердыня, ты стойкость во все времена

Ты – российский народ,

Ты – един нашей общностью.

Не дурно для провинциального поэта! После стоянки в несколько минут, смоленский пейзаж за окном сменился, а заодно и мы сменили тему. Захотелось насладиться комфортом купе и просто по-русски выпить на дорожку и больше ни о чём таком не думать. Мы были всё ещё вместе, и нам совсем не хотелось расставаться. До обеда оставался ещё час и я, включив ноутбук, и вставив диск французской грамматики, стал вслух повторять за чтецами слова, которые мы уже тысячу раз повторили прежде. Не выходило из головы прошлогоднее посещение Франции. Мы, правда, тогда воспользовались самолётом, а перемещались по Лазурному берегу на Евростаре – это что-то вроде нашей электрички, но комфортабельнее, конечно. Так вот целью поездки была Италия, и мы остановились тогда в Империи. Ну как было не доехать за полчаса до Винтимильи, а потом ещё и за 20 минут до Ниццы. Мы тогда были удивлены и одновременно восхищены Францией, но французы совсем не хотели с нами общаться ни на каком другом языке, кроме родного. Это нас повергло в ужас! Теперь, после года занятий, мы чувствовали себя как перед экзаменом.

Наконец-то обед. Столики уже были накрыты на всех пассажиров нашего вагона, и нам предстояло ещё со всеми познакомиться. Ольга, встав и представив меня как писателя, сразу сняла напряжение между незнакомыми людьми. Меня стали просить что-либо почитать, но я перенёс всё на вечер.

Глава 2. Первый вечер с попутчиками и первый наш пункт назначения

Как я и обещал, литературная встреча со мной, как с писателем, состоялась после ужина. Кроме нас с Олей было ещё шесть человек, если не считать бармена и проводницы.

Одна пара совсем ещё молодых людей из Франции уже проехали этим маршрутом на поезде №18 Ницца-Москва и теперь возвращались, пробыв в нашей столице неделю. Они сносно говорили по-русски, мы же к ним приставали на своём наскоро приобретённом французским. Рассказать что-либо интересное о себе они не смогли, так как не поняли моего вопроса. Странно, ведь его я им задал на французском.

Другая пара, из первого купе, нас совсем не впечатлила – это были пожилые интеллигентные люди, по национальности, скорее всего, евреи. Она постоянно беспокоилась за здоровье своего супруга, называя его Михаилом Наумовичем. Он же, напротив, несмотря на свою неестественную бледность, всё стрелял глазами на мелькающие из-под халатов голые ноги проходивших мимо его купе молодых женщин. Было в его внешности что-то от профессора или ювелира.

Третьей парой были сёстры – близнецы, на вид студенты, и, как мы потом точно узнали, ехали они в Ниццу учиться французскому на подготовительном отделении колледжа. Внешне сёстры были очень разными. Одна – брюнетка, в круглых с незаметной оправой очках, с уложенными в узел волосами, другая – крашеная блондинка с завитой мелкими кудряшками причёской. Вот на вторую девицу и засматривался профессор, как будто она вот-вот подойдёт к нему с зачёткой, а он ей предложит пересдать предмет на пятёрку в её купе.

Четвёртой парой были мы, и смотрелись эффектнее других, так как умели себя преподнести в выгодном свете.

Я был в ударе и совсем не тушевался, хотя у меня и не было опыта таких встреч. Возможно, сыграло и такое сложное построение нашего путешествия, когда мы не только больше не увидим этих людей, но даже и вместе не доедем до конечной станции. Ольга мне ассистировала, и когда я начинал спонтанно говорить о каком-то своём романе, то она уже готовила мне закладку в книге, чтобы я мог прочесть выдержки, или какую-то отдельную главу, или стихи.

Начало вечера естественным образом совпало с концом ужина. Все уже были сыты и не спеша потягивали, кто коктейль, кто пиво, а у меня стаял стакан с виски разбавленный колой. Ольга обычно пила мартини, но сегодня воздержалась.

Представившись, я сразу предупредил, что буду выступать совершенно бесплатно, так как это поезд, а не сцена, и тут обычно рассказчиками бывают все, я просто начну, а Вы продолжите. Так и договорились. Известное высказывание, касающееся откровений в поезде, к нам имело опосредованное отношение, так как обычно рассказывали истории в купе, а в купе нашего вагона ехали давно знакомые друг другу люди. За всю жизнь они уже всё переговорили и ни один раз. Моё же предложение объединиться в одно большое купе и рассказывать по очереди – сразу понравилось всем.

Я начал и уловив общий интерес к приключениям, зачитал две главы из своей книги «Морские новеллы». А закончил я стихами об океане. Но мне очень хотелось других историй, так как писатель всегда жаждет новых тем и буквально охотится за сюжетами.

После меня стала рассказывать историю Неля (должно быть полное имя было Нелли – значит вспыльчивая). Она ничем не выдавала свои чувства и казалась кроткой. Напротив, её сестра – Кира, вообще не могла усидеть на месте. То убегала курить, но через минуту возвращалась, то начинала что-то искать в сумочке и не найдя кусала губы или грызла ногти. Рассказ был об отце, который развёлся с их мамой давно, а по достижению обеими 18-ти, он вдруг объявился, оплатив их обучение во французском колледже и билеты на поезд Москва-Ницца. Теперь он, должно быть, ждёт их в Ницце. Письмо, билет и квитанцию об оплате колледжа были у неё в руках, наверное, их и искала в сумочке её сестра.

– И вы его никогда не видели? – машинально последовал мой вопрос.

– Видели, конечно, в детстве, но это было давно, и помним его только по фотографии.

И она мне её нервно протянула. С фото на меня смотрел молодой матрос с корабля Балтийского флота в бескозырке, сдвинутой на затылок.

– Он потом стал ходить на торговых судах, по году не был дома, и мама его не дождалась, вышла за другого. А теперь она нас отправила к нему, так как он живёт во Франции и располагает, куда большими средствами, чем они с отчимом.

Меня их рассказ откровенно заинтересовал. Поездка в Ниццу, к человеку, который назвался их отцом, на первый взгляд не сулила для них ничего хорошего. Но в то же время она могло быть для девушек обычным везением и даже шансом. При хорошем стечении обстоятельств, если конечно человек, назвавшийся их отцом, окажется таковым, они кроме получения образования могли даже выгодно выйти замуж, так как круг общения был соответствующий.

Кира, скорее всего, думала о деньгах, на которые она могла развести своего объявившегося папашу, а Неля, наверное, предпочла бы учёбу и получить достойное образование. Однако, сегодня, их обеих связывало стремление изучить язык, а уже потом их пути, скорее всего, разойдутся. Это я так думал как писатель, а что там будет на самом деле – так это одному Богу известно.

От пожилой пары выступила мадам Бромм. Она рассказала нам, что её муж плохо переносит поезд, а самолёт – ещё хуже. То, что, она сейчас в нашей компании, объяснила лишь тем, что у них просто не было выбора.

– Его мучает бессонница. Он почти не спит. На каждый шорох готов отреагировать как на событие. А этот невозможный стук в дверь! Боже ж мой! Как это пугает. Если бы мы захотели чаю, то, наверное, вызвали бы проводницу звонком. Вот и теперь я здесь с вами, а Миша ушёл в купе – он устал от шума колёс и его укачало.

На этом наш вечер исчерпал себя и я, подписав несколько экземпляров своих книг, раздал их присутствующим.

Помню – ночью была граница. Мы оставляли паспорта на столике. Двери открывали, но вопросов не задавали. Потом какой-то был шум в вагоне. Я только расслышал, что кто-то надрывно кричал на французском: Где мой паспорт?

Мы вышли в Варшаве. Была ещё ночь или раннее утро. Часы, переведённые на 1 час, показывали 4.50. Нас встретил полицейский, который предложил нам пройти в участок, правда он же нам и помог донести наши вещи. Никаких носильщиков на перроне не оказалось.

В участке объявили, что вещи, и мы сами будем досмотрены. На вопрос, что случилось, нам сначала не ответили, а уже после досмотра, когда попросили ответить на вопросы, всё же сказали. Оказывается, ночью в нашем вагоне произошло два происшествия: украли паспорт гражданки Франции и у господина Бромма украли коллекцию монет, ценность которой, им указано в заявлении в один миллион долларов.

Так мы были вынуждены прервать наше общение с попутчиками, а на самом деле было жутко интересно, что же, на самом деле могло случиться. Но мы сначала решили выспаться в своём номере в Метрополе, а потом уже подумать об этом событии и посмотреть Варшаву. Всё-таки этот город был нашим первым пунктом назначения, а вновь сядем мы в наш поезд-кортеж только через неделю.

Варшава нас встретила не приветливо. Днём пошёл мокрый снег, и гулять совсем не хотелось. Я принялся обдумывать ночное происшествие и пытаться раскрыть преступление, не выходя из номера. Ольга, напротив, нисколько не унывала и заказала через рецепшен билеты в оперу.

На самом деле Польшу я знал хорошо и польский понимал, как родной, но говорить на их языке разучился. Прошло почти двадцать лет, как я вместе с эшелонами Северной Группы войск вернулся на родину, и с тех пор в Польше не был. Я тогда был военным, а после вывода войск, когда меня уволили в звании полковника, мне ещё не было и сорока.

Оперу привез в Польшу королевич Владислав IV Ваза через тридцать лет после её рождения во Флоренции. В 1628 году им была приглашена в Варшаву первая итальянская оперная труппа. На протяжении более чем ста семидесяти лет представителем польской оперной и балетной сцены является Варшавский Большой Театр. Он сооружён в 1825-1833 годах по проекту итальянца из Ливорно архитектора Антонио Корацци. Во время осады Варшавы в 1939 году театр подвергся бомбардировке и был почти полностью разрушен. Единственное, что сохранилось – оригинальный классический фасад здания. После реставрации театр стал выглядеть более современно.

Национальная польская опера в Большом Театре культивирует свои более чем 200-летние традиции, представляя произведения польских композиторов и классиков мировой культуры. Большой театр состоит из Главной сцены в Зале Монюшко на 1828 зрительских мест и камерной сцены на 248 мест в зале Млынарского. На первом этаже, в бывшем Редутном Зале, находится единственный в Польше Театральный музей.

Фасад Варшавского Большого Театра в 2002 году был увенчан изумительной скульптурой Квадрига Аполлона, как и было задумано архитектором Антонио Корацци 180 лет тому назад. Скульптура была выполнена по совместному проекту профессоров варшавской Академии Изящных Искусств Антония Мияка и Антония Паствы.

Одно из выдающихся событий, которое проводится в стенах Большого Театра – ежегодный Международный конкурс вокалистов имени Станислава Монюшко. Этот известный польский композитор и дирижёр был первым дирижёром театра и носил почётный титул директора оперы Варшавского Правительственного Театра. Он сочинил множество произведений, как серьёзных опер, так и комических водевилей, и опереток, которые можно увидеть и послушать даже сегодня.

Всё это я Вам пересказал, заглядывая в театральный проспект, который нам в номер принесли вместе с билетами. Поход в театр нам ещё предстоял. Уверяю Вас – это не рядовое событие, как, допустим, посмотреть в кинотеатре Джеймса Бонда уже в третьем поколении. Опера – это совсем другое. Непременным атрибутом одежды – вечернее платье и смокинг. Мы взяли ложу, а, значит, надо было соответствовать. Смокинг и лаковые туфли для меня принесли в отель и, примерив на меня несколько комплектов, наконец, подобрали размер. Подшить и отутюжить взялась горничная, располагавшаяся на нашем этаже. Ольга сразу уехала за нарядами и делать причёску, так, что мы с ней встретились только в 19 часов в холле отеля и, не поднимаясь в номер, уехали на такси. Итак, волшебное действо начинается!

«Роберто Деверо» Доницетти в Варшаве представила знаменитая словацкая исполнительница стиля бельканто Эдита Груберова. Число ролей, спектаклей, а также концертных исполнений опер, спетых этой мастерицей вокала за всю ее впечатляющую карьеру на сценах известных мировых театров и концертных залов, конечно же, огромно. И нынешнее исполнение «Роберто Деверо» на сцене Польской национальной оперы в Варшаве можно было назвать одним из многих. Однако, помня о славных шопеновских традициях, свято культивируемых здесь по сей день, нельзя забывать и о том, что Варшава, последние годы явно не лидировала в списке европейских оперных театров. А премьера «Роберто Деверо», состоявшаяся 26 июня этого года, представляется для Варшавы событием чрезвычайно важным.

Сегодня, 30 ноября, певицу уже чествуют как приму контральто и в этом старейшем театре Европы – аншлаг. Если год назад Эдита Груберова впервые вышла на подмостки главного музыкального театра Польши в оркестровом рецитале, то на этот раз певицу можно было услышать здесь в одной из её главных ролей. Перед варшавской публикой наша героиня предстала в облике английской королевы Елизаветы I – и этот вокальный образ, несомненно, входит в сокровищницу итальянского бельканто.

Нет и ожидаемого расписного потолка с непременной центральной люстрой: всё освещение создается сложной системой рассредоточенных по залу светильников, а рельеф самого потолка поразительно напоминает лунную поверхность с многочисленными кратерами. Но в тот момент, когда гаснет свет, хор и оркестр занимают свои места на подиуме приподнятой оркестровой ямы, а с первыми взмахами дирижерской палочки маэстро Юркевича рождается подлинно прекрасная музыка увертюры, смешанные впечатления места полностью вытесняются восторженными впечатлениями музыки. Когда в начале оперы изумительно красиво вступает женский хор придворных, понимаешь – впереди тебя ждет еще немало волнующих вокальных моментов и что акустические условия этого зала весьма и весьма благоприятны.

Первый же выход Анны Любаньской в партии Сары сразу же заставляет отнестись к названной исполнительнице со всей серьезностью. Ее красивое сочное меццо-сопрано просто не может оставить равнодушным, а партия в целом, представленная певицей, является несомненной вокальной удачей. Особо теплые слова, касающиеся представителей мужского исполнительского цеха, хочется сказать в отношении южнокорейского баритона Сангмина Ли, выступившего в партии герцога Ноттингема. Это имя для меня, как для слушателя – абсолютно новое, но с первого же появления на сцене певец просто покорил своей роскошной благородной кантиленой, удивительно осмысленным интонированием, богатством вокальных и психологических красок.

И, наконец, партия Эдиты Груберовой. В концертных исполнениях эту певицу мне приходилось слышать дважды: в первый раз – в 2005 году на сцене Венской государственной оперы (в партии Нормы в одноименной опере Беллини). Понятно, что вокальные возможности Груберовой образца 2005 года и Груберовой образца 2012 года не следует даже и пытаться сопоставлять. Однако важно понимать одну простую вещь: и сегодня эта певица всё еще по-прежнему остается величайшим интерпретатором репертуара бельканто, художником, вобравшим в себя всю мудрость мастерства, приобретенного за годы своей феноменальной карьеры. И сегодня она способна дать фору иным современным исполнителям стиля бельканто, которые не способны «вылепить» из своего голоса и четверти того, что в состоянии сделать она. Просто восхитительно, браво! Действительно, в партиях английских королев – Анны Болейн и Елизаветы I, ослепительная королева бельканто Эдита Груберова своими трактовками затмевает сами эти исторические прототипы, к тому же, весьма вольно истолкованные либреттистами.

Подумав с минуту, я понял, что данный факт я уже критикую. Наклонившись к Ольге, я спросил её то, что меня мучило весь сегодняшний день – кто же мог сегодня украсть в поезде паспорт и коллекцию монет.