Лестница в небо, или Рассказ очевидца

– Сын у меня Федька – пьяница. Он же без меня погибнет, он же все пропьет, а там иконы!.. – Причитала старушка. – Господи! Боже мой! – Воскликнула Варвара и мне показалось, что ее услышали женщины, сидевшие рядом.

Они переглянулись и разом перекрестились.

– Господи, миленький! Что же я наделала? – Убивалась Варвара. – Что же теперь будет? Ведь, пропьет, осквернит мои иконы, Федька – богохульник.

Я заметил, как ее пальцы дернулись и свеча, потрескивая, выпала из ее руки. Женщины испугались, но перекрестившись поправили обряд и зашептали.

– Ты никак проснулась Варвара?

– Вставай, голубушка, утро на дворе!

– Представилась наша Варвара – умерла. – Заключила третья и продолжила читать молитву у ее изголовья: «Покой, Спасе наш, с праведными рабу Твою Варвару, и сего всели во дворы Твоя, яко же есть, писано презирая яко Благ, прегрешения его вольная и не вольная, и вся яже в ведении и не в ведении, человеколюбие. Со святыми упокой, Христе, душу рабы Твоей Варвары, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».

– Отпевают тебя, матушка. Живого-то человека?.. Не хорошо это. – Упрекнул я Варвару.

Пропустив мой упрек, она произнесла:

– Иконы спасать надо. Помоги! – Взмолилась Варвара.

– Подожди убиваться, – успокаивал я ее, – ты завещание сделала?

– Какое завещание, Витя? У меня и завещать-то нечего! Дом мой видел?.. А иконы я обещала отцу Николаю.

Варвара продолжала убиваться, а я пытался ее успокоить:

– Ну сегодня он их не пропьет – значит время еще есть. А иконы у тебя, Варвара, очень хорошие – чудотворные. Им место в храме. Нехорошо скрывать такое чудо от людей. – Упрекнул я ее, но тут же осекся, глядя на бедную старушку.

– Помоги, Виктор! Спаси иконы!

Не простившись, я покинул дом Варвары.

* * *

Было уже светло. Дождь закончился, небо посветлело, а город зашумел, как большой муравейник. Уже работали заводы и гудели автомобили, когда я услышал колокольный звон. Его набат приглашал прихожан на службу и я, недолго думая, решил, что для начала надо отыскать отца Николая.

– Он знает о смерти Варвары. – Подумал я и направился к храму.

У порога церкви я услышал новости о Варваре.

Кто-то не верил в случившиеся, кто-то соболезновал, роняя слезы, а кто-то во всем винил ее сына. Здесь же я узнал, что службу проводит дьякон Феофан, а отец Николай отправился на похороны Варвары. Я с облегчением вздохнул, посчитав, что пребывание батюшки в доме Варвары облегчит мое решение с иконами.

Когда прихожане стали наполнять церковь, то внутри у меня что-то больно кольнуло, и я вспомнил, что ни разу в этой жизни не посещал храм. Это было для меня любопытно и удивительно.

– Почему? – Задавался я вопросом.

Мне даже в голову не приходило сделать это. Ведь здесь, в этой церкви, я последний раз молился и исповедовался. Здесь я почувствовал Бога и от сюда я ушел в иной мир…

– Так почему же я ни разу не вспомнил о храме? Почему ни разу не остановился и не задумался. – Мучал я себя вопросом.

Зайдя в храм, я надеялся найти здесь ответ.

В его стенах я почувствовал себя непривычно и странно. Я плохо управлял своими действиями, чувствовал предметы, а мысли потеряли былой объем. Здесь я приобрел вес, и будто находясь в вакууме, я, оттолкнувшись от стены, легко перемещался в его пространстве. Вдруг какая-то невидимая сила закружила меня по кругу, и я стал медленно подниматься к верху. Обороты вращения увеличивались и я быстро поднялся к самому куполу храма. Вскоре невидимый вихорь выбросил меня высоко в небо и я оказался по ту сторону солнца. Его серебристый диск был у меня за спиной, а передо мной стоял удивительный город, который совсем недавно я видел с другой стороны.

Теперь я свободно мог разглядеть, что кроме башен и колон, в городе было множество необычных построек и домов. Скверы с голубыми озерами, реки с зелеными берегами и море разноцветных цветов, растущих повсюду. До меня доносился необыкновенный аромат небесного мегаполиса. Я вдыхал этот запах и мной овладело чувство, которому не было названия. Передать это было невозможно.

Несколько раз я порывался приблизится к этому городу, много раз я пытался оторваться от места, но мои действия были напрасны, и я только любовался этим замечательным зрелищем. Вдруг передо мной появился старец в серебристых одеждах. Он, как облако спустился с небес, и я сразу узнал его. Это был тот святой с иконы, что показывал мне бомж у арки сквера, это был тот самый старец, который благословил меня на новую жизнь. Это был Даниил…

Он строго посмотрел на меня и сказал:

– Зачем ты здесь, ведь я тебя не звал?

Я пожал плечами, а он продолжил:

– Ты на правильном пути, Виктор! И тебя заметили. Только ты не спеши, – посоветовал он. – Помни, что всему свое время!..

– А теперь ступай обратно и твори добро! – Старец махнул полой плаща, как крылом и испарился, а я стал медленно опускаться на землю, роняя серебристые искорки большого солнца. Вскоре я оказался в храме перед большой иконой Спасителя. Бог смотрел на меня своими добрыми глазами и давал мне надежду на спасение.

Выйдя из храма, я еще долго прибывал под впечатлением увиденного. Я ощущал небесную благодать, необыкновенный аромат и истинный цвет солнца. В голове крутились слова Даниила. «Ты на правильном пути и тебя заметили».

Я посмотрел в небо и заметил, что солнце уже стояло в зените.

Вспомнив о Варваре, я метнулся к ней домой.

Во дворе было людно. Гроб с матушкой Варварой уже грузили в катафалк, а люди что-то эмоционально обсуждали. Прослушав рассказ очевидцев, я понял, что всему причиной стала выходка сыны Варвары. Пьяный Федор, прощаясь с матерью, страстно признавался ей в любви, и в порыве своих эмоций, чуть не опрокинул гроб. Его оттащили от Варвары, а он в отчаянии, стал бить стекла в доме своей матери. Мужики успокоили дебошира и, связав его веревкой, оставили в сарае до своего возвращения.

Когда процессия с телом Варвары двинулась на кладбище, я решил взглянуть на ее сына. Нашел я его на полу ветхого строения.

Он катался по земле и грыз веревку, издавая не человеческие крики. Федор походил на раненного зверя. Лицо его было мокрым от слез, а на губах выступала кровяная пена. Черный цвет его души бурлил, вырываясь далеко за ее пределы. В темной массе, проскакивали и фиолетовые языки пламени. Душа его кипела от злости, а зубы яростно разрывали веревку на связанных руках. Когда похоронная процессия покинула двор, Федор освободился от уз. С пеной на губах он метался по сараю, упорно что-то разыскивая. Под кучей строительного хлама он нашел канистру с бензином, и я понял его намерения.

Выскочив во двор, он побежал к дому Варвары. Мне удалось его сбить с ног, но это только больше его разозлило и он, прыгая, как дикарь, поливал бензином все, что попадалось ему на глаза. Было похоже, что рассудок оставил его и он, весь перемазанный бензином требовал спички.

С канистрой в руках он ворвался в дом и там до смерти, напугав пожилую женщину, нашел то, что искал. Старушка спаслась бегством, а Федька уже чиркал спичками, пытаясь поджечь бензин. Три раза я задувал пламя, отводя беду, но даже одной искорки хватило для того, чтобы огонь охватило весь дом. Тут же загорелся и сам Федор. Он выскочил из дома и живым факелом носился по двору. Издавая истошные крики, он то подпрыгивал к верху, то катался по земле, но вскоре затих. Когда бездыханное тело Федьки еще дымилось, я заметил, как его душа выскочила из тела. Темной тучей она проскочила по двору и провалилось под землю, издавая звериный рев.

Деревянный домик Варвары был объят пламенем и его огромные языки не давали надежды на спасение жилища. Когда обвалилась кровля, я вспомнил о сокровищнице.

– Что же я стою? Там же иконы!

Я бросился в горящий дом, но икон на месте не обнаружил. Стены были пустыми, а лампада, раскачиваясь на цепочке, освещала пустой иконостас. Я удивился и отправился на кладбище, чтобы сообщить Варваре о пожаре.

На небольшом старом кладбище, что находилось недалеко от дома Варвары, я нашел траурную процессию. Отец Николай с кадилом стоял у изголовья покойной и читал молитву. Варвара лежала в гробу, не выдавая признаков жизни.

Выбрав удобный момент, я прошептал ей на ухо:

– У тебя дома пожар – дом горит!

Она меня не услышала, и я подумал, что она умерла.

Когда я не нашел ее рядом, то безнадежно проговорил: