Хроники сказок странного городка

Хроники сказок странного городка
Александр Велесов

Обычный маленький городок, а в центре, захолустная, простая до жути советская столовая, где постоянные завсегдатаи – три странных типа. Они приходят сюда изо дня в день и слушают народные байки о самых невероятных, криминальных, смешных, мистических, ужасных и потрясающих историях этого городка. А жуткая тень человека – пса незримо следит за каждым из них, чтобы выбрать новую жертву.

Содержит нецензурную брань.

Александр Велесов

Хроники сказок странного городка

Глава первая- вступление.

Колокол летел вниз … Упав на землю он издал тяжкий вздох и тут же испустил дух. Во всяком случае это виделось именно так всем людям, смотрящим на сие святотатство. Затем вниз полетели кресты с золотых куполов. Они будто раненные ангелы оставляли в воздухе невидимый огненный след. Земля незримо пылала под ногами жителей этого маленького городка, коего название было Меняйлов – град. Люди смотрели на всё это и плакали. Ведь вот она сила революции – предать забвению веру.

Это был уже третий храм Божий, который в этом городе оскверняли демоны революции, как они себя называли ничего совсем непонимающему провинциальному обывателю, который совершенно запутался в том, что происходило в стране. Шёл третий год Советской власти и третий храм постигла одна и та же участь. Всё шло по одному и тому же сценарию. Собирали народ, выбирали тех, кто будет рушить кресты, а потом красноармейцы выносили всю остальную церковную утварь, не гнушались даже и проспиртованными частицами мощей святых угодников.

Смеясь и гогоча из церкви выбегали пьяные, осоловелые красноармейцы, откушавшие спирта из церковных мензурок, хранящих частицы святых. Серебряные кресты и позолоченные иконы с каменьями выносились также и скидывались в одну кучу. Стоящий в очках и кожанке хмурый комиссар с усами, записывал выносимое имущество в большую тетрадь, а где-то вдали раздавались всхлипы и стенания женщин. Священника вывели во двор церкви и сорвав с него крест повели под конвоем в стоящую за углом телегу с пьяными конвоирами. Кто-то из стоявших женщин кинулся к батюшке со словами,

– Благослови отец Филипп, благослови отче. – слышалось сквозь рыдания.

Отец Филипп рукой творил крёстное знамения и шептал молитву. Стоящий рядом солдат ткнул его в бок прикладом. И увозили уже батюшку в неизвестном направлении.

Когда вся вакханалия была закончена, комиссар повесил на двери церкви большой амбарный замок и закричал в толпу,

– Всё кино закончилось. По домам граждане, по домам.

И народ угрюмо стал расходиться в разные стороны. Только юродивый Мишка косолапый, в рваном сюртуке, прыгая с ноги на ноги, улыбаясь во весь рот и пристукивая двумя деревянными ложками, пел в такт своей безумной на первый взгляд пляске,

– Красные, красные стали бесноватые, а честной народ стал идиотом на весь год. Ээээххха, голытьба бери наган и стреляй во врага, тока враг то ты ведь сам. Сам в себя стреляешь гад. Эээххха-хаюшки, ха –ха.

Однако уезжавшие на телегах красноармейцы только скалили зубы в полупьяной улыбке. Они не понимали, что творят, не ведали, что делают.

А те добрые люди, которые понимали какое страшное дело твориться, но и сделать что-либо боялись. Вот ведь какая новая власть. Не согласен – к стенке! И всё тут. На этом конец.

А городок этот был маленький, тихий, провинциальный, неприметный на карте и жили в нём в основном когда-то купцы, да ремесленники. Новости со столицы сюда добирались медленно и жизнь текла своим размеренным руслом, словно и не было тех жарких потрясений от которых гудела вокруг земля. Однако всё потом круто изменилось. Понаехали комиссары и уже носилась по узким улочкам тачанка с пьяными солдатами в тужурках с красными тесёмками, галдя на чём свет стоит.

Городок расположился у излучины небольшой речки, в маленькой долине, на перепутье четырёх дорог. Вокруг городка высились красивые церкви и один монастырь. И в самом центре городка стояло три огромных собора, купола которых блестели в лучах зимнего солнца и горели ярким огнём. Они представляли собой единый ансамбль храмовых построек конца прошлых веков. Ещё издали подъезжая к этому городку проезжий путник любовался величием их куполов. Увы не один из них не дотянул потом до глаза потомков, кроме нескольких маленьких церквушек до которых не дошла рука новой власти.

Так начиналась новая история. Прошли ещё годы, отгремела Великая Отечественная война, позади остались разруха и голод, но начался новый виток богоборческой истории Советской власти. Умер “отец народов” как звали генсека, вечно курящего трубку и вот оно время нового вершителя гнусной истории борьбы с Богом. Маленький словно бес в облике круглого хряка, призывающего к полной ликвидации веры в Бога. И вот снова взрывают церкви, на этот раз до основания, а затем всё мечтают построить коммунизм. Мечтайте… Мечтайте…

Толстенные стены монолитного здания обкома ЦК партии выдерживали не одну проверку комиссии из центра. Хмурый секретарь обкома партии Хитрунов Валерий Дмитриевич стоял у окна глядя на три последних храма, выживших ещё с начала установления Советской власти. Они будто парили над городом, настолько что-то небесное было в их фундаментальном облике. Потом он повернулся к стоявшему за спиной своему подчинённому и сказал.

– Ну что пускай сами и присылают взрывателей и солдат. У нас на это не сил нет и заставить из местных я не могу никого, разве волонтёров каких если только.

– Так ведь Валерий Дмитриевич указ ЦК – не выполнять не имеем право.

– Да всё так Серёга, только ведь дело даже не в Боге. Ты посмотри красотища та какая. Это ведь памятники истории и искусства, творение людей, хоть и строили они их во имя Бога. А что же мы потом потомкам оставим, нуль, дырку от бублика. Ведь их, и храм архангела Михаила и другой, не война, и ничего не тронуло, а мы теперь собственными руками их взрывать должны?! Эээх, я понимаю – указ. Вот только это ведь история наша, хоть бы как память потомкам оставили. Ну вот пущай сами и взрывают. Людей присылают и специалистов, а мы только как наблюдатели будем. Если что скажем, что у нас на это сил своих не было.

– Ну а мне что делать Валерий Дмитриевич?

– Милицию предупреди, чтобы народ к храмам не пускали, да порядок держали. Ну всё ступай … Они вроде через три дня приехать должны. – сказал первый секретарь обкома, налил себе водки из пузатого графина, залпом выпил и вышел из кабинета.

Снова стоит народ … Вот только теперь рушат храмы до основ самых, чтобы камня на камень не оставить. А небо синее было, не облачко. Как вдруг молния зигзагом прочертила его и чёрные как уголь тучи заволокли небесный свод. Народ в ужасе загудел, кто-то заплакал. Милиция стала отгонять всех на почтительное расстояние, а потом гулкий взрыв потряс дом Бога. Пыль клубясь словно, щупальцами заполонила улицы и небольшую площадь городка. А когда она растворилась в воздухе все увидели руины, посреди которых остался нетронутым один бронзовый крест чудом сохранившийся от взрыва. Крест держался на каменном монолите, один среди руин, будто оглашал всему миру одну немыслимую правду.

Людей охватило в эти минуты странное оцепенение, пришедшее вместе с ощущением страха и ужаса. Но это был не страх, это было больше чем страх, который пришёл потом. Это был шаг в бездну безумства, за которым была тьма.

А небо продолжало заволакивать чёрными как смоль тучами, которые стали вдруг опускаться на городок, словно смог промышленных отходов. Чёрные клубы чего-то вязкого и тяжёлого полезли на городок из всех щелей. Они опускались с неба как многожильная паутина, они оседали на лица людей как чёрная, но в то же время и невидимая пыль, они вылезали из катакомб и подземных дыр, они окружали городок и поедали его. Но люди уже ничего не замечали. Видимость при всём при этом сохранялась вполне доступная, хоть тёмные волокна неизвестной субстанции поглощали здания. При подступах к городу казалось, что тёмная сущность, вышедшая из падших миров, поедает городок и медленно переваривает его как кусок мяса.

И никто из стоявших людей ничего не видел в те минуты, как следом за тёмной паутинообразной субстанцией из-под земли начала вылезать огромная нечеловеческая тварь, имевшая очертания человека, но и не похожая на него. Она вылезала из-под земли, вытягивая свои руки похожие на клешни к небу, будто пыталась ими взобраться до неба, она тянула вверх свою вытянутую голову, имевшую очертания огромного пса, она всей грудью задышала при ощущении того что наконец выбралась на свет божий. Она и действительно выбралась из самого ада. А морок продолжал застилать всем глаза. Впоследствии, через много лет, когда порой эта тварь временами проявлялась в этом несчастном городке, её прозвали – Чёрным Человеко – Псом. Там, где он оставлял свой след, и кто-то всё-таки смог увидеть его, происходили несчастья и беды.

Но в этой кромешной тьме, опустившейся на городок, свет исходил только от большого бронзового креста, чудом сохранившегося во время взрыва.

А люди окаменели в какой-то миг и тьма пришедшая и окутавшая городок была невидима их взорам. Это продолжалось всего немного, а потом всё пропало, словно ничего и не было, оставив вокруг городка слегка уловимую тёмную дымку.

И вдруг как-тогда, много лет назад, какой-то безумный выбежал из толпы, но это был уже не Мишка косолапый. Тот давно уже покоился в мире ином. А этот человек, прямо как покойный Мишка, будто в него переселилась его юродивая душа, держа в руках деревянные ложки плясал, бормоча какую-то бессмыслицу. Народ постояв ещё немного разошёлся в разные стороны, что-то бубня себе под нос. Никто ничего не заметил, никто ничего не понял. И даже руины взорванного храма перестали трогать людей. Они уходили будто ничего не случилось, просто разбредались в разные стороны с почти пустыми глазами на своих серых лицах.

Прошли годы … а морок безумства пришедший на смену веры в Бога, укутал своим покровом этот маленький затерявшийся на карте городок. И погрузился городок в тьму, невидимую взорам, и все были внутри этого кокона кромешного безумства, охватившего не одно поколения. Он жил всё той же обычной жизнью, он дышал и существовал, но всё теперь было не так. Как будто Господь хотел на примере одного несчастного города показать истину святотатства, сотворённого руками самого же человека.

Так появились в народе сказки одного странного городка.

Глава вторая-«Сказки»

.

В Меняйлов –граде, как и во многих городках советского периода существовала, а точнее была обычная столовая носившее название «Дружба» «Впрочем, такие советские столовые были практически во всех городах страны, а в Меняйлов – граде их было несколько, но самая примечательная из всех, про которую и пойдёт этот рассказ, была именно «Дружба» . Вернее, из неё будут проистекать все остальные рассказы про этот город и его жителей.

В целом с того самого злополучного дня, когда много лет назад взорвали самые величественные храмы, всё и началось. Для города ровным счётом ничего не изменилось и для его жителей, но это им только казалось.

Любой же человек, который приезжал в Меняйлов – град, по делам командировочным или рабочим, а то и в надежде найти новую жизнь, да и просто какой-нибудь проезжающий мимо странники, рассказывали о странных явлениях, которые возникали при подъезде к городу. Но это происходило всего только один раз, стоило человеку или просто проезжему приехать или посетить Меняйлов – град не один раз, как всё пропадало. То есть если же человек стал постоянно приезжать в этот городок, то первые ощущения исчезали, а потом забывались и всё становилось на свои места, но это им всем так казалось. На деле же ничего не исчезало, всё только начиналось, как, впрочем, и вся эта история.

Итак, обычная городская столовая, расположенная в пообносившемся здании, ещё дореволюционного периода. Здание давно пришло в упадок и об этом говорила осыпавшееся штукатурка со стен. Здание было построено в самом центре городка, рядом с небольшой площадью, третьей в этом городке. На площади также высился памятник вождя революции с поднятой рукой, большая доска почёта и одна единственная карусель, закрытая небольшим забором. По бокам этой площади, точнее по её краям стоял кинотеатр, построенный на месте одного из взорванных некогда величественных храмов, “Дом Быта”, клуб, который придёт время тоже разрушат, в силу пришедшего в негодность здания, а также маленький парк и конечно же знаменитая столовая “Дружба”.

Столовая была знаменита тем, что в ней собирались все пьяницы этого города, алкоголики и тунеядцы, коих в городке жило немало, а также и их товарищи, вышедшие на свободу из мест не столь отдалённых. Неизвестно чем манила их именно эта столовая, но другим такая честь не выпадала. Здесь, в пьяном угаре рассказывали анекдоты про партийных боссов, травили страшные байки, ну и делились свежими новостями из мира урок.

Внутри столовая была больше похожа на коровник, чем на элитное заведение общепита. Обычные стены, отштукатуренные в серо бледный цвет, полы из желтовато поносных плит, буфет, со скудным выбором продуктов, в числе которых были бутерброды из сельди на чёрном хлебе, с колбасой и школьными котлетами, несколько бутылок водки, портвейн и разливное пиво. Как говорили тогда «классика жанра «. В меню столовой постоянно были домашние щи, солянка и куриная лапша. Ну а второе было слишком однообразно, как и всё в этом городке, чтобы на нём заострять наше внимание.

Завсегдатаем этой столовой была тройка друзей, главным среди которых был некий Сотня, такая у него была блатное прозвище, мужчина средних лет, с низким басом, густыми висячими усами и взглядом, всегда глядевшим исподлобья. Второй был детина под два метра, похожим на гориллу и имевшим кличку – Глыба, а третий был маленький, чёрненький, невзрачный на вид, которого все почему-то называли Туча. Бывало к ним присоединялись периодически всякие персонажи, имевшие довольно колоритную внешность и истории, за которыми скрывались интересные судьбы, но о них немного позже пойдёт наш рассказ.

Каждое утро для этой тройки начиналось с похода в эту столовую. Буфетчица Зина давно привыкла к своим постояльцам и к их многочисленным знакомым и собутыльникам.

Первым всегда в столовую прибегал запыхавшийся Туча, который задыхался вовсе не от бега, а просто оттого, что предвкушение употребления алкоголя в нужных ему дозах доставляло ему дозу свежего адреналина в этой утренней пробежке в заведение общепита. Итак, было из дня в день.

Следом появлялся переваливаясь с ноги на ногу огромный Глыба, у которого всегда водились деньги, потому что он сам продавал самогон из дома и мог бы употреблять его и у себя, но ему нравилось пить в кругу друзей. Поэтому водку практически каждый день покупал он. А потом начинали приползать и другие знакомые, которых было в избытке в этом городе.

Третьим приходил угрюмый Сотня, которому всегда было мало водки, причём несмотря на свои внешние данные, а он был далеко не крупным человеком, тем не менее мог выпить больше чем все его друзья вместе взятые. И даже гигантский Глыба пьянел после трёх бутылок, но Сотня был не таков, он был человек – кремень. Он мог пить вечность, если бы не надо было ему уделять время ещё для сна и еды. Наверно он мечтал выпить целый океан водки, хотя на это бы ему всё равно не хватило и несколько жизней. Он никогда не пьянел, а если и пьянел, то это было совсем не заметно. В нём была какая-то жуткая сила противодействия этому крепкому алкогольному напитку. Словно в его жилах вместо крови текла водка. Это был удивительно жизнестойкий человек. И хоть на вид он не был скалой как его друг Глыба, но внутри он был больше чем скала.

Туча был из всех самый непутёвый и наверно смешной персонаж. Этот человек успел отсидеть три ходки и все за кражу, хотя во время второй ему продлили срок и за тяжкое нанесение вреда здоровья сокамернику. Он воровал постоянно и везде, причём на серьёзных делах он никогда не попадался, а срока получал за весьма смешные кражи. Туча не мог жить без того чтобы чего-нибудь не украсть, в этом был его смысл жизни. Он воровал всё и вся. Он угонял машины, воровал лошадей в соседнем колхозе и продавал их цыганам в другой области, он грабил ларьки и магазины, а порой и мешок навоза, и бутылку водки с прилавка. Его бесшабашность не знала границ, но он был ещё и прекрасным рассказчиком анекдотов, к тому же так смешно как он их рассказывал в этом городе не было не одного человека. У него никогда не было семьи и детей. Вечно небритый, в мешковатых штанах непонятной расцветки и ватнике на голое тело в Туче засел вечный зек, который даже на воле оставался зеком. Самой первой фразой, которой он приветствовал буфетчицу Зину была «Салют гуманоидам! “Почему именно «гуманоидам»? Об этом приветствии ходила тоже маленькая история.

Когда-то очень давно, после очередной отсидки по осени, Туча, будучи без работы и без денег зашёл впервые в столовую «Дружба» в которой у него была забита стрелка со старыми приятелями. Долго он стоял около прилавка с тоской смотря на бутыли с сорокоградусной, в груди неимоверно щемило и ныло, а рот был сух как после пустыни Сахары. Буфетчица Зинка, протирая пыльные стаканы и искоса наблюдая за небритым молодым тогда ещё мужчиной в рваном ватнике одетым на голое тело, наконец не выдержала и произнесла,