Дело всей жизни. Неопубликованное

Только 17 сентября Верховный Главнокомандующий, окончательно убедившись в невозможности разрядить ситуацию на юго-западе, разрешил Юго-Западному фронту оставить Киев. В ночь на 18 сентября командование фронта отдало приказ выходить с боем из окружения. Однако вскоре связь штаба фронта со штабами армий и со Ставкой была прервана. Войска отходили с ожесточенными боями. 5-я, 37-я, 26-я армии, часть сил 21-й и 38-й армий были окружены. Выход из окружения осуществлялся в крайне сложных условиях. Войска раздробились на многочисленные отряды и группы, которые пробивались самостоятельно. 20 сентября погибли в бою командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник М. П. Кирпонос, член военного совета, секретарь ЦК КП(б) Украины М. А. Бурмистенко и начальник штаба генерал-майор В. И. Тупиков.

Враг добился успеха дорогой ценой. Красная Армия в ожесточенных боях за Киев разгромила свыше 10 кадровых дивизий противника. Он потерял более 100 тыс. солдат и офицеров. Потери врага продолжали расти. Более месяца сдерживали советские войска группу армий «Центр» действиями на киевском направлении. Это было очень важно для подготовки битвы под Москвой.

Серьезная неудача, постигшая нас на этом участке боевых действий, резко ухудшила обстановку на южном крыле советско-германского фронта. Создалась реальная угроза Харьковскому промышленному району и Донбассу. Немецко-фашистское командование получило возможность вновь усилить группу армий «Центр» и возобновить наступление на Москву. Ставка вскоре расформировала Юго-Западное направление. С. К. Тимошенко стал командующим Юго-Западным фронтом, войска которого задержали врага на линии Белополье – Лебедин – Красноград – Сталиногорск (Новомосковск). Там им было приказано перейти к жесткой и упорной обороне.

Враг под Москвой

На Вяземском оборонительном рубеже. – ЦК ВКП(б), ГКО и Ставка принимают меры. – Наша рабочая группа при Ставке. – Итоги октября. – «Блицкриг» сорван. – От обороны к решительному контрнаступлению. – Успешный финал

Стратегическое положение Красной Армии к первой военной осени оставалось крайне напряженным. В Генеральном штабе считали, что накал боевых действий на фронтах в первую военную осень будет не меньше, чем в начале войны. Гитлеровские войска еще не утратили полностью своих преимуществ. Несмотря на огромные потери, которые с начала агрессии составили к концу сентября 1941 года более 530 тыс. человек, они продолжали продвигаться на восток. Фашистская армия по-прежнему владела стратегической инициативой, имела превосходство в силах и средствах, удерживала господство в воздухе. На северо-западе мы не сумели предотвратить прорыв фашистов к городу Ленина. Началась ленинградская блокада. Серьезная неудача, постигшая наши войска на южном крыле советско-германского фронта, создала реальную угрозу Харьковскому промышленному району и Донбассу. Под ударом оказались отрезанные от своих соседей наши войска в Крыму.

Предметом большой заботы Ставки и Генерального штаба являлось Центральное направление. Мы держали постоянно в поле зрения действия советских войск на этом направлении. К осени здесь обозначилась некоторая стабилизация. Было очевидно, что это произошло только после того, как наши войска беспримерной стойкостью в обороне и решительными контрударами нанесли крайне чувствительный удар войскам группы армий «Центр» и сорвали их первую попытку с ходу прорваться к Москве.

Вместе с тем в Генштабе отдавали ясный отчет в том, что переход врага здесь от наступления к обороне носил сугубо вынужденный и временный характер. Центр развернувшейся борьбы продолжал оставаться на Западном стратегическом направлении, и именно здесь, на московском направлении, гитлеровцы намеревались быстро решить судьбу войны в свою пользу. Военное и политическое руководство нацистской Германии не без основания полагало, что пока Москва остается вдохновляющим и организующим центром борьбы, победа над Советским Союзом невозможна.

Гитлеровское руководство начало планомерную подготовку наступления на советскую столицу. План этот являлся составной частью большого осеннего наступления гитлеровцев на Восточном фронте. Общая его цель заключалась в том, чтобы решительными ударами на всех трех стратегических направлениях добиться разгрома оборонявшихся войск Красной Армии и завершить войну до зимы. Главный удар, как и летом, решено было нанести на московском направлении; одновременно продолжались наступательные операции по захвату Ленинграда и Ростова-на-Дону.

Генеральный штаб, к сожалению, точно не предугадал замысла действий противника на московском направлении. Гитлеровское военное руководство планировало прорвать оборону советских войск ударами трех мощных танковых группировок из районов Духовщины, Рославля и Шостки, окружить под Вязьмой и Брянском основные силы Западного, Резервного и Брянского фронтов, после чего, без всякой паузы, пехотными соединениями наступать на Москву с запада, а танковыми и моторизованными частями нанести удар в обход города с севера и юга. На совещании в штабе группы армий «Центр» осенью 1941 года Гитлер говорил, что Москва в ходе этой операции должна быть окружена так, чтобы «ни один русский солдат, ни один житель – будь то мужчина, женщина или ребенок – не мог ее покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой». 6 сентября 1941 года Гитлер подписал директиву № 35 на проведение этой операции. Для ее осуществления немецкое командование стянуло на московское направление свои лучшие силы. Группа армий «Центр» была пополнена 4-й танковой группой, двумя танковыми, двумя моторизованными дивизиями и двумя танковыми соединениями. Сюда же были возвращены с юга 2-я армия и 2-я танковая группа, а также брошены большое количество маршевого пополнения, боевой техники и 8-й авиационный корпус. Численность пехотных дивизий группы армий «Центр» к концу сентября была доведена до 15 тыс. в каждой. Против трех наших фронтов – Западного, Резервного и Брянского – враг сосредоточил 74,5 дивизии численностью более миллиона человек, 1,7 тыс. танков и штурмовых орудий, свыше 14 тыс. орудий и минометов, 950 боевых самолетов.

Дав этой операции кодовое наименование «Тайфун», правители «третьего рейха» не сомневались в том, что выделенные для нее столь значительные силы, детально разработанный план «генерального наступления» на Москву и тщательная подготовка войск обеспечат им успех. Подводя итог всем приготовлениям к генеральному наступлению на Восточном фронте, Гитлер в обращении к войскам заявил: «За три с половиной месяца созданы, наконец, предпосылки для того, чтобы посредством мощного удара сокрушить противника еще до наступления зимы. Вся подготовка, насколько это было в человеческих силах, закончена… сегодня начинается последняя решающая битва этого года…»[16 - «Volkischer Beobachter», 10 Oktober, 1941.].

Над Москвой нависла опасность. Центральный Комитет партии и Советское правительство принимали все меры к тому, чтобы отразить вражеский удар по столице. Но наши войска, действовавшие на московском направлении, количественно значительно уступали врагу. Здесь в составе Западного, Резервного и Брянского фронтов находилось к тому времени около 1250 тыс. человек, 7,6 тыс. орудий и минометов, 990 танков и 677 самолетов. Отсутствие в распоряжении Ставки готовых стратегических резервов не позволило нам сделать более решительные шаги. Принимались также неотложные меры к созданию в тылу войск Западного фронта дополнительных оборонительных полос и рубежей. Были осуществлены меры и по отражению авиационных ударов противника. Хочу подчеркнуть, что усилия ГКО направлялись не только на создание глубоко эшелонированной обороны и надежного прикрытия Москвы с воздуха, но и на то, чтобы ускорить формирование и подготовку стратегических резервов. Наряду с завершением формирования армий, включенных в состав Резервного фронта, создавались новые войсковые части и соединения на Урале, в Средней Азии, Поволжье и на Юге страны. Словом, организации прочной обороны на Западном направлении Ставка уделяла первостепенное внимание. Здесь советское командование сосредоточило главные силы. Однако количественное и техническое превосходство врага было все еще очень значительным.

30 сентября – 2 октября гитлеровцы нанесли сильные удары по советским войскам, прикрывавшим московское направление. Все три наших фронта вступили в тяжелое, кровопролитное сражение. Началась великая Московская битва. Противнику удалось прорвать оборону советских войск и окружить наши 19-ю, 20-ю, 24-ю и 32-ю армии в районе Вязьмы. На рубеж Осташков – Сычевка были оттеснены 22-я, 29-я и 31-я армии. Советские войска, оказавшиеся в окружении, ожесточенно сопротивлялись. Неудача, постигшая нас под Вязьмой, в значительной мере была следствием не только превосходства противника в силах и средствах, отсутствия необходимых резервов, но и неправильного определения направления главного удара противника Ставкой и Генеральным штабом, а стало быть, и неправильного построения обороны. Вместо того, чтобы выделить Западному и Резервному фронтам самостоятельные полосы для обороны с полной ответственностью каждого из них за эти полосы в целом, как по фронту, так и в глубину, 24-я и 43-я армии Резервного фронта к началу наступления противника занимали оборону в первом эшелоне, находясь между левофланговой армией Западного и правофланговой армией Брянского фронтов. Остальные три армии Резервного фронта, растянутые в одну линию на широком участке, находились на позициях в непосредственной глубине обороны Западного фронта по линии Осташков – Оленино – Ельня. Оперативное построение крайне затрудняло управление войсками и взаимодействие фронтов. Даже в результате хорошо, правильно организованной обороны на направлении главных ударов врага ни Западный фронт, ни войска направления в целом не имели превосходства.

Бессмертной славой покрыли себя наши войска, сражавшиеся в районе Вязьмы. Оказавшись в окружении, они своей упорной героической борьбой сковали до 28 вражеских дивизий. В тот необычайно тяжелый для нас момент их борьба в окружении имела исключительное значение, так как давала нашему командованию возможность, выиграв некоторое время, принять срочные меры по организации обороны на Можайском рубеже. Сюда срочно перебрасывались силы с других фронтов и из глубины страны. Сюда спешили 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад, более 40 артполков и другие части. К середине октября в 16-й, 5-й, 43-й и 49-й армиях, прикрывавших основные направления на Москву, насчитывалось уже 90 тыс. человек. Одновременно на Западный фронт перебрасывались три стрелковые и две танковые дивизии с Дальнего Востока.

Крайне неудачно сложилась обстановка на участке Брянского фронта. 30 сентября 2-я танковая группа врага из района Шостки – Глухов нанесла сильный удар на Севск в тыл войскам 13-й армии. 2-я немецкая армия, прорвав оборону 50-й армии, двигалась на Брянск и в тыл 3-й армии. Войска фронта оказались в тяжелом положении. Управление войсками было потеряно. Связь Ставки с командованием фронта временно нарушилась, и Ставка вынуждена была, не имея ясного представления о событиях, происходящих в районе Брянска, взять управление некоторыми армиями фронта непосредственно на себя. Согласно распоряжению Верховного Главнокомандующего, в ночь на 2 октября я дал указания командующему ВВС Красной Армии П. Ф. Жигареву, командующему Брянским фронтом А. И. Еременко и некоторым другим лицам немедленно создать для Брянского фронта авиационную группу во главе с заместителем начальника штаба ВВС полковником И. Н. Рухле (четыре авиадивизии дальнего действия и одна авиадивизия особого назначения). Со 2 октября группа должна была принять участие в разгроме танковой группировки противника, прорвавшейся в район Севска. Боевую работу группы приказывалось прикрыть истребителями. За это отвечал командующий ВВС Брянского фронта генерал-майор авиации Ф. П. Полынин.

3 октября моторизованные соединения 2-й танковой группы фашистов ворвались в Орел и попытались развить наступление вдоль шоссе Орел – Тула. Для прикрытия орловско-тульского направления Ставка в спешном порядке выдвинула из своего резерва 1-й гвардейский стрелковый корпус, усилив его двумя танковыми бригадами, авиационной группой, полком РС и несколькими другими специальными частями. Командование этим корпусом было возложено на заместителя начальника главного автобронетанкового управления генерал-майора Д. Д. Лелюшенко. Подчинялся он непосредственно Ставке. Корпусу было приказано не позднее 5 октября сосредоточиться в районе Мценска, Отрады, Черни[17 - Архив МО СССР. Ф. 48-А. Оп. 1554. Д. 91. Л. 308, 311–312.]. А к 6 октября полоса обороны Брянского фронта была прорвана в трех местах. Начался отход его войск в крайне трудных условиях.

Советский народ, руководимый Коммунистической партией, отдавал все свои силы на защиту родной столицы. В ночь на 5 октября ГКО принял решение о защите Москвы. Главным рубежом обороны для советских войск стала Можайская линия. Сюда теперь направлялись все возможные силы и средства. ЦК партии и Советское правительство мобилизовывали усилия партии и государства на быстрое создание крупных стратегических резервов в глубине страны, их вооружение и скорейший ввод в дело. Для помощи командованию Западного и Резервного фронтов и для выработки вместе с ними конкретных, скорых и действенных мер по защите Москвы ГКО направил в район Гжатска и Можайска своих представителей – К. Е. Ворошилова и В. М. Молотова. В качестве представителя Ставки туда же отбыл вместе с членами ГКО и я. Одной из основных задач, возложенных на меня, была срочная отправка войск, оторвавшихся от противника и отходивших с запада, на рубеж Можайской линии и организация обороны на этом рубеже. В помощь мне была выделена группа командиров Генштаба и две колонны автомашин. В мое распоряжение прибыл генерал-майор артиллерии Л. А. Говоров с группой командиров. Они должны были принимать прибывавшие сюда войска с фронта и из тыла.

Леонида Александровича Говорова я знал еще по Академии Генерального штаба. Он был старшим в нашей учебной группе и пользовался всеобщим уважением. Он участвовал в борьбе с белогвардейцами, успешно служил в РККА, получил два высших военных образования. К началу Великой Отечественной войны являлся начальником Артиллерийской академии имени Дзержинского, а в дни войны быстро выдвинулся как превосходный артиллерист и, впоследствии, общевойсковой командующий. В великой битве за Москву Л. А. Говоров успешно командовал 5-й армией, а затем был направлен в блокированный Ленинград, где стал командующим войсками этого легендарного фронта. Из-за скромности Л. А. Говоров долго считал себя недостаточно подготовленным для вступления в ряды Коммунистической партии. Лишь 1 июля 1942 года он писал в партийную организацию штаба Ленинградского фронта: «Прошу принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков), вне которой не мыслю себя в решающие дни жестокой опасности для моей Родины». Партийная организация штаба Ленинградского фронта приняла его кандидатом в члены партии, а через несколько дней Центральный Комитет партии вынес решение о приеме Л. А. Говорова в члены партии без прохождения кандидатского стажа. В свои предсмертные часы Леонид Александрович писал в ЦК КПСС и Министерство обороны: «Я должен был бы сделать больше, но сделал, что успел, что смог…». А сделал он для страны, для Вооруженных Сил, как во время войны, так и за десять лет своей деятельности после войны, много.

5 октября 1941 года мы прибыли в штаб Западного фронта, размещавшийся непосредственно восточнее Гжатска. Вместе с командованием фронта за пять дней нам общими усилиями удалось направить на Можайскую линию из состава войск, отходивших с ржевского, сычевского и вяземского направлений, до пяти стрелковых дивизий. О ходе работы и положении на фронте мы ежедневно докладывали по телефону Верховному Главнокомандующему. Вечером 9 октября во время очередного разговора с Верховным было принято решение объединить войска Западного и Резервного фронтов в Западный фронт. Все мы, в том числе и командующий войсками Западного фронта генерал-полковник И. С. Конев, согласились с предложением И. В. Сталина назначить командующим объединенным фронтом генерала армии Г. К. Жукова, который к тому времени уже был отозван из Ленинграда и находился в войсках Резервного фронта.

Утром 10 октября вместе с другими представителями ГКО и Ставки я вернулся в Москву. В тот же день Ставка оформила решения ГКО об объединении войск Западного и Резервного фронтов, о назначении Г. К. Жукова командующим войсками объединенного Западного фронта, а И. С. Конева – его заместителем.

12 октября на заседании ГКО вновь рассматривались проблемы, связанные с обороной Москвы. Помню, какими уставшими и напряженными были лица участников заседания. Решался вопрос об укреплении ближних подступов к Москве. ГКО принял решение о строительстве непосредственно в районе столицы третьей оборонительной линии – Московской зоны обороны. Руководство строительством рубежей, организация обороны и управление войсками Московской зоны были возложены на командующего МВО генерал-лейтенанта П. А. Артемьева и военный совет округа.

Итак, пружина сжалась до отказа. Дни сливались с ночами. Мы забыли о сне и отдыхе. Все помыслы об одном – отстоять Москву. Ставка энергично наращивала силы Западного фронта. В его состав наряду со многими другими были переданы и войска, находившиеся на Можайской линии. К 13 октября положение здесь было таково: на калининском направлении вели ожесточенные бои 29-я, 31-я и 30-я армии; на волоколамском оборонялась воссозданная 16-я армия под командованием генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского; на можайском направлении стояла 5-я армия, созданная 11 октября на основе войск Можайского боевого участка и резервных дивизий Ставки. Командовать ею после ранения Д. Д. Лелюшенко стал Л. А. Говоров. На наро-фоминском направлении действовала 33-я армия генерал-лейтенанта М. Г. Ефремова. На малоярославецком – сражалась 43-я армия генерал-майора К. Д. Голубева, на калужском – 49-я генерал-лейтенанта И. Г. Захаркина.

14 октября враг, возобновив наступление, ворвался в Калинин. 17 октября Ставка создала новый, Калининский фронт под командованием генерал-полковника И. С. Конева. В его состав вошли действовавшие на этом направлении три армии правого крыла Западного фронта (22-я, 29-я, 30-я), а также 183-я, 185-я и 246-я стрелковые дивизии, 46-я и 54-я кавалерийские дивизии, 46-й мотоциклетный полк и 8-я танковая бригада Северо-Западного фронта. Упорной обороной войска Калининского фронта остановили наступающего врага и заняли выгодное оперативное положение по отношению к его северной ударной группировке на московском направлении.

Наступила вторая половина октября. Гитлеровцы продолжали рваться к Москве. На всех основных направлениях к столице разгорелись ожесточенные бои. Опасность неизмеримо возросла. В связи с приближением линии фронта непосредственно к городу ГКО принял и осуществил в те грозные дни решение об эвакуации из Москвы некоторых правительственных учреждений, дипломатического корпуса, крупных оборонных заводов, а также научных и культурных учреждений столицы. В Москве оставались Государственный Комитет Обороны, Ставка Верховного Главнокомандования и минимально необходимый для оперативного руководства страной и Вооруженными Силами партийный, правительственный и военный аппарат. Эвакуировался и Генеральный штаб. Возглавлять Генштаб на новом месте должен был Б. М. Шапошников. Между ним, по месту новой дислокации, и Ставкой устанавливалась прочная, надежная и постоянная связь. Оставшийся в Москве первый эшелон Генштаба – оперативная группа для обслуживания Ставки не должна была превышать десяти человек. Возглавлять ее было приказано мне.

Вопросы об обязанностях, ответственности рабочей группы и ее персональном составе Б. М. Шапошников и я решали, исходя из содержания задач, которыми, прежде всего, необходимо было заниматься этой группе. Остановлюсь несколько подробнее на этом и расскажу, что же за вопросы входили в круг обязанностей этой группы. Прежде всего, она должна была всесторонне знать и правильно оценивать события на фронте; постоянно и точно, но без излишней мелочности, информировать о них Ставку; в связи с изменениями во фронтовой обстановке своевременно и правильно вырабатывать и докладывать Верховному Главнокомандованию свои предложения; в соответствии с принимаемыми Ставкой оперативно-стратегическими решениями быстро и точно разрабатывать планы и директивы; вести строгий и непрерывный контроль за выполнением всех решений Ставки, а также за боеготовностью и боеспособностью войск, формированием и подготовкой резервов, материально-боевым обеспечением войск. Это было основное и, как ясно из перечня, не малое, чем должна была заниматься группа. В ее состав были включены начальники основных оперативно-стратегических направлений Оперативного управления и по одному работнику от основных управлений Генерального штаба, а именно (привожу по памяти): В. В. Курасов, М. Н. Шарохин, П. П. Вечный, Ф. И. Шевченко, А. Г. Карпоносов, А. И. Шимонаев, М. Т. Беликов, П. Н. Белюсов, К. И. Николаев и А. И. Гриненко.

16 октября должен был отбыть из Москвы Генеральный штаб.

Я позвонил И. В. Сталину и попросил разрешения проводить на вокзал Б. М. Шапошникова и других работников Генштаба. Однако в ответ получил указание прибыть в Ставку, где и проработал до поздней ночи. Так мы с Борисом Михайловичем и не попрощались. Почти не покидал я Ставку все последующие дни.

С каждым часом нарастало напряжение. Участились бомбежки. Однако ЦК ВКП(б) и Советское правительство продолжали наращивать силы для защиты Москвы.

19 октября ГКО постановил ввести с 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах осадное положение. Жители Москвы сутками не выходили с заводов, не покидали строительство оборонительных рубежей. Усиленный выпуск военной продукции, форсированное строительство оборонительных рубежей, дополнительные формирования соединений и частей народного ополчения, коммунистических и рабочих батальонов – все это явилось неоценимым вкладом москвичей в дело защиты города.

К концу октября советские воины остановили врага на рубеже Волжского водохранилища, восточнее Волоколамска и далее, по линии рек Нара и Ока, а на юго-западных подступах к Москве – в районе Тулы, где 50-ю армию стойко поддерживали отряды тульских рабочих.

Итоги октябрьских событий были очень тяжелы для нас. Армия понесла серьезные потери. Враг продвинулся вперед почти на 250 км. Однако достичь целей, поставленных планом «Тайфун», ему не удалось. Стойкость и мужество защитников советской столицы, помощь тружеников тыла остановили фашистские полчища. Группа армий «Центр» была вынуждена временно прекратить наступление. В этом – главный итог октябрьского периода Московской битвы, очень важного и ответственного во всем сражении за Москву. Еще и еще раз хочу отметить, что советские воины выстояли, сдержали натиск превосходившего нас численностью и вооружением врага, и что большую роль в этом сыграла твердость руководства со стороны Центрального Комитета партии и ГКО во главе с И. В. Сталиным. Они осуществляли неустанную деятельность по мобилизации и использованию сил страны.

Хочется сказать также и о том, что даже в эти исключительно тяжелые дни правительство нашло возможным отметить работу нашей группы работников Генерального штаба, обслуживавших Ставку в оперативном отношении. В конце октября во время одного из телефонных разговоров И. В. Сталин спросил, не смог ли бы я написать постановление о присвоении очередного воинского звания одному из генералов. Я ответил согласием и спросил, о присвоении какого звания и кому идет речь, совершенно, конечно, не подозревая, что будет названо мое имя. Услышав свою фамилию, я попросил освободить меня от выполнения этого поручения. Сталин, шутя, ответил:

– Ну хорошо, занимайтесь своими делами, а уж в этом мы как-нибудь обойдемся и без вас.

Поблагодарив за такую высокую оценку моей работы, я поинтересовался, можно ли отметить также и заслуги моих прямых помощников, не менее меня работающих в столь напряженное время. Сталин согласился с этим предложением и обязал меня сообщить А. Н. Поскребышеву, кого и как следует отметить. 28 октября 1941 года постановлением СНК СССР четверым из нашей оперативной группы были присвоены очередные воинские звания: мне – генерал-лейтенанта, А. Г. Карпоносову, В. В. Курасову и Ф. И. Шевченко – генерал-майора.

Это внимание, проявленное к нам, тронуло нас до глубины души. Уже говорилось, что И. В. Сталин бывал и вспыльчив, и несдержан в гневе, тем более поразительной была эта забота в условиях крайне тяжелой обстановки. Это один из примеров противоречивости личности И. В. Сталина. Припоминаются и другие факты. В особо напряженные дни он не раз говорил нам, ответственным работникам Генштаба, что мы обязаны изыскивать в сутки для себя и для своих подчиненных как минимум пять-шесть часов для отдыха, иначе, подчеркивал он, плодотворной работы получиться не может. В октябрьские дни битвы за Москву Сталин сам установил для меня отдых от 4 до 10 часов утра и проверял, выполняется ли это его требование. Случаи нарушения вызывали крайне серьезные и в высшей степени неприятные для меня разговоры. Разумеется, это не была мелкая опека, а вызывавшаяся обстановкой необходимость. Напряженнейшая работа, а порой и неумение организовать свое время, стремление взять на себя выполнение многих обязанностей зачастую заставляли ответственных работников забывать о сне. А это тоже не могло не сказаться на их работоспособности, а значит, и на деле.

Иногда, возвратившись около четырех часов утра от Сталина, я, чтобы реализовать принятые в Ставке решения, обязан был дать исполнителям или фронтам необходимые указания. Порою это затягивалось далеко за четыре часа. Приходилось идти на хитрость. Я оставлял у кремлевского телефона за письменным столом адъютанта старшего лейтенанта А. И. Гриненко. На звонок Сталина он обязан был докладывать, что я до десяти часов отдыхаю. Как правило, в ответ слышалось «Хорошо».

Говоря о тяжелых и опасных для нашей столицы и страны в целом октябрьско-ноябрьских днях, когда враг стоял у стен Москвы и Ленинграда, не могу не сказать о том огромном значении, которое имели для москвичей, для советского народа и Вооруженных Сил, состоявшееся 6 ноября торжественное заседание Московского Совета депутатов трудящихся совместно с партийными и общественными организациями столицы, посвященное 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, а 7 ноября – традиционный парад войск на Красной площади. И у нас в Генштабе, несмотря на крайне тяжелое положение на фронте под Москвой, чувствовалось какое-то особенно торжественное настроение. Доклад на торжественном заседании и выступление на Красной площади Сталина явились выражением спокойствия советских руководителей за судьбу советской столицы.

Под руководством Сталина над докладом трудился ряд членов Политбюро. Однажды в моем присутствии этот вопрос обсуждался на заседании Политбюро.

Призывы Коммунистической партии, прозвучавшие в выступлениях И. В. Сталина, – отдать все силы для защиты Родины и победы над врагом, да и сам по себе парад вызвали могучий патриотический подъем в стране, вдохновили наших людей на новые героические подвиги, на фронте и в тылу, укрепили уверенность в неизбежном переломе в ходе войны, в победе над фашистами.

Выигранное время было использовано советским командованием для дальнейшего усиления войск Западного направления и укрепления оборонительных рубежей. Крупным мероприятием явилось завершение подготовки очередных и внеочередных резервных формирований. На рубеже Вытегра – Рыбинск – Горький – Саратов – Сталинград – Астрахань создавался новый стратегический эшелон для Красной Армии. Здесь, на основании решения ГКО, принятого еще 5 октября, формировалось десять резервных армий. Создание их на протяжении всей Московской битвы было одной из основных и повседневных забот ЦК партии, ГКО и Ставки. Мы, руководители Генерального штаба, ежедневно при докладах Верховному Главнокомандующему о положении на фронтах детально сообщали о ходе создания этих формирований. Без всякого преувеличения должен сказать: в исходе Московской битвы решающее значение имело то, что партия и советский народ своевременно сформировали, вооружили, обучили и перебросили под столицу новые армии.

В Генеральном штабе не сомневались, что гитлеровское командование также готовит войска к возобновлению наступления. В течение первой половины ноября оно создало две мощные ударные группировки. 15–16 ноября они перешли в наступление, стремясь обойти Москву с севера, через Клин и Солнечногорск, и с юга, через Тулу и Каширу. Тяжелые оборонительные бои продолжались всю вторую половину ноября. К концу ноября фашистским войскам удалось северо-западнее столицы продвинуться к каналу Москва – Волга и форсировать его у Яхромы, а на юго-востоке достичь района Каширы. Дальше враг не прошел. Утратив свои наступательные возможности, обескровленные и измотанные активной обороной советских войск, соединения группы армий «Центр» в первых числах декабря всюду вынуждены были перейти к обороне: 3 декабря – войска 4-й немецкой армии, 5 декабря – войска 3-й и 4-й танковых групп, а также 2-й танковой армии. Этим завершился наиболее трудный для нас оборонительный период битвы под Москвой.

В течение 20-дневного второго наступления на Москву фашисты потеряли более 155 тыс. убитыми и ранеными, около 800 танков, не менее 300 орудий и большое количество самолетов.

К началу декабря изменилось соотношение сил воюющих сторон. В составе нашей Действующей армии было около 4,2 млн. человек, до 22,6 тыс. орудий и минометов, 583 установки реактивной артиллерии, 1954 танка и 2238 боевых самолетов. (Правда, почти две трети наших танков и до половины самолетов были еще старых типов.) Вражеская армия (без ВМФ), включая союзников Германии, имела в то время около 4 млн. человек, 26,8 тыс. орудий и минометов, 1940 танков и штурмовых орудий и 3280 боевых самолетов.

Превосходство противника сохранялось в артиллерии и самолетах, но он уже уступал нам по количеству танков. Гораздо важнее то, что в начале декабря наше Верховное Главнокомандование располагало крупными стратегическими резервами, которые Ставка могла использовать для усиления Действующей армии. Наличные резервы врага на советско-германском фронте были в основном израсходованы. Таким образом, на нашей стороне был ряд благоприятных факторов. Имелись, однако, и обстоятельства, которые осложнили обстановку: блокада Ленинграда, наметившийся прорыв на Кавказ из Крыма, непосредственная близость линии фронта к Москве. Перед нашим народом и его Красной Армией стояла задача не только ликвидировать угрозу Ленинграду, Москве и Кавказу, но и вырвать стратегическую инициативу из рук врага, создав перелом в ходе войны. Ставка предусматривала сосредоточить основные усилия на Западном направлении, где предполагалось подготовить решительное контрнаступление. Сюда, естественно, и перебрасывалась большая часть резервов Ставки, маршевых пополнений, боевой техники и боеприпасов.

В конце ноября – начале декабря в район Москвы прибыли 1-я ударная и 20-я армии, начали подходить 10-я, 26-я и 61-я резервные армии. Они выдвигались на фланги Западного фронта и на стык его с Юго-Западным фронтом. Часть сил этих армий приняла участие в нанесении контрударов севернее Москвы. На Западный фронт прибыли также соединения из других резервных армий и военных округов. Пополнялись и войска Калининского фронта. Значительное усиление войск Западного направления, хотя оно и не создавало общего превосходства над группой армий «Центр», явилось одним из важных условий для перехода в контрнаступление. В начале декабря 1941 года группа армий «Центр» вместе с военно-воздушными силами имела под Москвой 1708 тыс. человек, около 13,5 тыс. орудий и минометов, 1170 танков и 695 самолетов, а мы к началу контрнаступления – 1100 тыс. человек, 7652 орудия и миномета, 774 танка и 1 тыс. самолетов.

Сама идея контрнаступления под Москвой возникла в Ставке Верховного Главнокомандования еще в начале ноября, после того, как первая попытка противника прорваться к столице была сорвана. Но от нее пришлось тогда отказаться, вследствие нового фашистского натиска, для отражения которого потребовались имевшиеся у нас резервы. Лишь в конце ноября, когда противник исчерпал свои наступательные возможности, его ударные группировки оказались растянутыми на широком фронте, и он не успел закрепиться на достигнутых рубежах, Ставка возвратилась к идее контрнаступления. Уверенность в успешности контрнаступления под Москвой у ГКО и Ставки была настолько велика, что 15 декабря, то есть через десять дней после его начала, было принято решение о возвращении в Москву аппарата ЦК и некоторых государственных учреждений. Генеральный штаб во главе с Б. М. Шапошниковым возвратился еще в 20-х числах ноября и тут же включился в работу по подготовке контрнаступления.

Нельзя не отметить, что проведение контрнаступления под Москвой в значительной мере облегчили успешные наступательные действия, предпринятые в ноябре и декабре на тихвинском и ростовском направлениях. Разгром вражеских группировок под Тихвином и Ростовом, хотя он и потребовал от Верховного Главнокомандования посылки туда части резервных сил, позволил решить не только эти локальные задачи, но и сковать противника на Северо-Западном и Южном направлениях. Тем самым фашисты были лишены возможности перебросить войска с этих направлений на усиление своей центральной группировки. 29 ноября Верховный Главнокомандующий направил 9-й и 56-й армиям, их командующим генерал-майору Ф. М. Харитонову и генерал-лейтенанту Ф. Н. Ремезову приветствие, а главнокомандующему Юго-Западным направлением маршалу С. К. Тимошенко и командующему Южным фронтом генерал-полковнику Я. Т. Черевиченко поздравление в связи с освобождением Ростова. Это было одно из первых поздравлений такого рода. Почти полгода, с самого начала войны, все ждали момента, когда мы начнем громить фашистов, не отступая, а заставляя их обороняться. И вот, наконец, дождались! В дальнейшем приветствия Верховного Главнокомандующего войскам-освободителям стали традицией.

Замысел контрнаступления на Центральном направлении сводился к тому, чтобы ударами войск правого и левого крыла Западного фронта во взаимодействии с Калининским и Юго-Западным фронтами разгромить ударные группировки врага, стремившиеся охватить Москву с севера и юга. Ставка заранее довела до командующих Западным и Юго-Западным фронтами общие задачи, потребовала от них конкретных предложений по их реализации. Основную роль в этом историческом контрнаступлении должен был сыграть и сыграл в действительности Западный фронт. 30 ноября командующий этим фронтом Г. К. Жуков прислал в Генштаб план контрнаступления Западного фронта и попросил меня «срочно доложить его народному комиссару обороны т. Сталину и дать директиву, чтобы можно было приступить к операции, иначе можно запоздать с подготовкой»[18 - Архив МО СССР. Ф. 16-А. Оп. 947. Д. 36. Л. 70–72.]. К этому прилагалась объяснительная записка за подписями Г. К. Жукова, члена военного совета фронта Н. А. Булганина, начальника штаба фронта В. Д. Соколовского и план-карта. Хочу подчеркнуть, что Василий Данилович Соколовский, возглавлявший этот штаб с июля 1941 года до января 1943 года, внес немалую лепту в разработку представленного Георгием Константиновичем плана.

Мне пришлось долго работать с Василием Даниловичем Соколовским. Впервые я познакомился с ним в 1935 году в Приволжском военном округе, куда я прибыл на должность начальника отдела боевой подготовки штаба, а он только что приступил к исполнению обязанностей заместителя начальника штаба округа. Он тогда многое сделал, чтобы на должную высоту поднять боевую и оперативную подготовку воинов округа. Затем Василий Данилович был назначен начальником штаба вновь образованного Уральского военного округа. Он предложил мне перейти в штаб этого округа на должность его заместителя, но командующий округом П. Е. Дыбенко не согласился. Через некоторое время мне пришлось работать с В. Д. Соколовским в Генеральном штабе. Это был талантливейший военачальник, обладавший огромным штабным и командным опытом, имевший очень солидную теоретическую подготовку.