Донор (сборник)

– Ну, как знаешь, – не стал настаивать он.

Сергей хрипло вздохнул. Спина взмокла настолько, что футболку можно было выжимать, под мышками образовались громадные полукружья пота.

Ему становилось все хуже и хуже. Шею, казалось, сдавливала невидимая петля, намертво вгрызаясь в кожу, и с каждой минутой она затягивалась только туже. Сердце учащенно колотилось, словно игла в швейной машинке, и Сергею чудилось, что с каждым стуком этот трепыхающийся гребаный мешочек с трубочками внутри его распылял по его измученному телу серную кислоту, которая заживо разъедала его изнутри.

Моргая, он посмотрел на свои пухлые руки. Ему показалось, что вены вспучились, медленно извиваясь, как толстые ленивые черви. Кисти горели, как если бы под кожу напихали тлеющих углей.

«Еперный театр, – подумал он, ловя языком едкую каплю пота, шлепнувшуюся с носа. – Там внутри не кровь, а ядреная срань, как в вулкане…»

Липкая духота нависала со всех сторон ноздревато-гадостной пеной, сводя с ума. Хотелось сорвать с себя одежду и остаться совершенно голым, но краем воспаленного сознания Сергей понимал, что и это не спасет.

«Впиться в кожу ногтями… содрать ее до мяса, добраться до чертового зуда…»

Толстяк испугался своих мыслей и туманно посмотрел на мизинец. Там, где краснела едва заметная ссадина. Багровая точка внезапно расцвела ярко-алой розой.

Сергей потрясенно разинул рот. На его глазах распускающая лепестки роза постепенно преображалась в тусклый гноящийся глаз. И этот глаз подмигнул остолбеневшему парню, роняя на пол вязкие кляксы гноя. От гадостного клейстера курились струйки тошнотворной вони.

– Твою мать! – заорал он, вскакивая с места. – Б… дь!!!

Сергей остервенело стиснул пальцы в кулаки. Он тяжело дышал, с присвистом, пытаясь привести свои мысли в порядок. Но какой там, в задницу, порядок, когда из собственного мизинца на тебя таращится чей-то выпученный глаз, слезящийся липкой дрянью?!

Левой рукой молодой человек случайно задел кружку с остатками выдохшегося пива, и та, совершив неуклюжий кульбит, полетела на пол. Послышался звон стекла.

– Серега? Серега, ты чего?!

Он поднял трясущуюся голову. Приятели с тревогой смотрели на него, Паша даже вынул сигарету из щербатого рта. Немногочисленные посетители бара тоже удивленно повернули головы в его сторону.

– Херово мне, пацаны, – прохрипел Сергей. Он медленно опустил глаза и, глубоко вздохнув, разжал пальцы.

Никаких роз и чертовых глаз. На ладонях – белые вмятины-полумесяцы от толстых ногтей. И маленькая ранка на мизинце.

Обычная ссадина, вернее даже не ссадина, а малюсенькая точечка, как от иголки, размером даже меньше спичечной головки.

«Что за хрень? – в ужасе подумал толстяк. – У меня глюки?!»

– Я… в сортир, – едва ворочая языком, промычал он, и друзья молча закивали. Казалось, они даже были рады, что тот их покинет на какое-то время.

С трудом подволакивая ватные ноги и спотыкаясь на каждом шагу, Сергей двинулся к кабинке, над которой поблескивала латунью табличка «WC» с изображенным под ней силуэтом писающего мальчика.

Распахнув дверь, он шагнул вперед, без сил остановившись у раковины.

– Я… сейчас сполосну… морду, – медленно прокряхтел толстяк. – И все… все будет зашибись.

Он не узнавал свой голос, булькающий, лишенный смысла и совершенно бесцветный – слова выплескивались из его рта, словно жидкая слякоть. Непослушными пальцами Сергей с трудом открыл кран с холодной водой и сунул лицо под тугую струю.

На мгновение ему стало лучше, и это немного успокоило.

«Я просто сожрал что-то не то, – твердил он сам себе. – Сейчас… сейчас все пройдет».

Мысль о том, что его приятели Паша с Севой заказывали себе точно такую же закуску, но они, в отличие от него, в полном порядке, в то время как с ним происходила совершеннейшая дичь, он гнал прочь.

«Это все от дырочки на мизинце, – внезапно шепнул чужой голос. – Тот странный мужик на байке… Он оцарапал тебя».

Сергей испуганно вздрогнул.

Поднял внезапно потяжелевшую голову, со страхом глядя на собственное отражение. От увиденного ему стало дурно, а по ногам побежала горячая струйка мочи.

Из зеркала на него пялилось чье-то чужое распухшее лицо, без волос, бровей и ресниц. Глаза и рот существа были намертво сшиты толстыми нитками, из швов торопливо чертили узенькие тропинки кровяные дорожки.

Сергей закрыл лицо руками и истошно завопил, пятясь назад. Из орущего рта поползли хлопья пены, и он начал захлебываться собственной рвотой.

Дверь в кабинку была открыта, и парень, налетев на унитаз, потерял равновесие. С глухим стуком он упал на кафельный пол, в глазах что-то, затрещав, вспыхнуло, после чего Сергей окунулся в кромешную тьму.

– Че-то он долго, – сказал Павел, с беспокойством поглядывая в сторону туалета.

Возле столика остановился официант.

– По-моему, вам пора, ребята, – сказал он, уже не скрывая своего недовольства. – Мы скоро закрываемся. Если вашему другу плохо, я могу вызвать такси.

– Не надо, – поморщился Сева.

– Я пойду проверю, че там с Серегой. Совсем пацан закис, – сказал Павел. Он вышел из-за стола и, пошатываясь, направился к туалету.

Он вышел оттуда очень быстро, с белым, как мел, лицом, в глазах застыл непередаваемый ужас.

– Все, – пролепетал Павел. – Нету Сереги. Лежит на полу он, синий весь… «Скорую», наверное, надо, только…

Договорить он не успел, так как его вырвало.

* * *

Как только мотоцикл въехал в лес, путников мгновенно окутало стылое покрывало ночи. Пронзительный свет фары нервно выхватывал из лесной тьмы корявые сучья многолетних деревьев, которые нависали прямо над головами седоков. Некоторые из них с тихим шорохом царапали шлемы, будто пытаясь схватить и увлечь в глухую чащу.

– У меня для тебя две новости, – нарушил паузу Евгений. – Позволишь?

– Ну?

– Мой мотоцикл не приспособлен для поездок по бездорожью. Рано или поздно байк может влететь в какую-нибудь яму или заезженную колею. Судя по всему, тут когда-то проезжал трактор, дорога вся разбита. Мы просто встанем, и все.

– А что во-вторых? – равнодушно спросила Шанита.

– Во-вторых, у меня заканчивается бензин.

Словно в подтверждение только что произнесенных слов «Индиан» фыркнул и чуть снизил скорость.

– Не пытайся меня обмануть, – сказала женщина. – Я не поверю, что ты отправился на вечеринку с незаполненным баком.

– Я думал заправиться по дороге, – ответил Золотарев. – Если бы, конечно, не ты.