Три вещи и одно дело

– Прямо, метров через триста.

– Ну ты нарываешься прямо, чтобы я тебе в рифму ответил. Но спасибо.

Мы смотрели друг на друга и молчали. Было очень неловко. Его зеленые глаза сверлили меня, было жутко, и я почувствовал горечь во рту. Где-то это уже было…

– Я не думаю

– Что не думаете?

– Что это где-то было.

– Вы о чем?

– Удивительный фрукт яблоко, не правда ли?

Я никак не мог прийти в себя. От неожиданно предложенного яблока у меня сбился автопилот, по которому я шел в неизвестном направлении. Из кислого послевкусие превратилось вдруг в горькое. Я искренне хотел обогнуть старичка и идти, но слова сами лились у меня изо рта.

– И чем же оно удивительное? – сам не понимая как, ответил я.

– Ну как же. Яблоко было диким растением. Но человек нашел его кислые, ни к чему не годные плоды пригодными для пищи. И стал культивировать разные сорта яблоневого дерева, пока не сделал кислый плод сладким. Но удивительно совсем не это…

Я понял, что мое тело меня не слушается. Я не отдавал себе отчета в своих действиях и медленно подшагнул к старику.

– А что же на самом деле удивительно…

– Человек проделал ту же самую процедуру сотни тысяч раз. Берет продукт, который совершенно чужд его природе. Как кислое, совсем не вкусное яблоко. И культивирует этот продукт до тех пор, пока его плоды не станут сладки.

Я почувствовал, как мое тело что-то сдавливает. Стало трудно дышать. Пространство вокруг постепенно заполнялось чернотой. Мой взгляд непроизвольно пересекался с взглядом старичка. Горечь во рту усиливалась. И тут я понял, что попал по самое не могу.

Спасение пришло оттуда, откуда не ждали. Я услышал противный женский голос.

– Отстань говорю, не видишь, мое.

– Тьфу ты, гарпия.

Темнота вдруг рассеялась и я понял, что старичка передо мной больше нет. Вместо него стояла женщина средних лет.Но лицо ее было испещерено морщинами. Почему я решил, что ей не так много лет? Лицо было чересчур живым. Оно все время как будто незаметно менялось, так быстро и неуловимо, что постоянно хотелось проморгаться. Женщина(или бабушка), была не очень полная, местами даже худощавая, не симпатичная, и, как я уже понял, с неприятным голосом. Но она отогнала от меня какого-то сумасшедшего старика с яблоком, и я был ей за это благодарен.

– Ну?

– Что, ну?

– Баранки гну. Поможешь?

В одной руке у нее красовались два потрепанных пакета, и было видно, что она использовала их по назначению уже не один десяток раз. В другой – палочка, которая, судя по всему, досталась ей от покойной царицы Евдокии.

– Бабушка, я бы с радостью, но я спешу немного. Давайте как-нибудь в следующий…

Я не успел договорить, потому что все мое естество пронзила жуткая, неимоверная, острая и одновременно ноющая боль, начало которой бралось где-то в области коленного сустава.

– Аааа – успел протянуть я

– Хам!

– Да за что…

– А надо было сразу соглашаться. Ну что, сбила я с тебя спесь немного? А теперь будь умницей, помоги "бабушке" донести пакеты.

Делать нечего, и я, повинуясь хитросплетениям судьбы, взял пакеты в обе руки и направился за Клавдией Петровной. Так она представилась. И еще много много чего говорила по пути к ее дому.

Я страдал. Да.  Ничего  хорошего в том, что со мной происходит, я не видел. Идешь себе, никого не трогаешь, и тут к тебе начинают приставать пенсионеры, то с яблоками, то с упреками, то вообще бьют по коленной чашечке. Дурдом, ей Богу. Но ладно. Маршрут к дому Клавдии Петровны пролегал через сеть замысловатых улочек, подворотен и дворов. Улочки были на удивление ажурными. Они были образованы кавалькадами серых и желтых пятиэтажных домов, стоящих сплошной стеной, отчего казалось, что дома как бы нависают надо улочкой, образуя купол, свод которого находится где-то за пределами досягаемости человеческого глаза. Небольшие пристроенные балкончики свисали над головами прохожих, норовя уронить на них горшок с рассадой или бельевую веревку. Прямо под балкончиками располагались миниатюрные палисадники. В их состав входили не только замечательные петунии сиреневого, красного, желтого и, конечно, белого цветов, но и необычные элементы декора, такие как лебеди, собранные из неизвестных материалов, или сад камней, выполненный из битого бутылочного стекла. Чуть поодаль от палисадников произрастали величественные дубы. Даже не понятно, кому в голову пришла идея посадить столь большие деревья в небольшом городском дворике, но это не имеет для нас большого значения. Совершенно разных размеров и форм, дубы своими раскидистыми ветвями создавали живительную прохладную тень, которой так не хватало в знойные майские дни.

Тем временем, Клавдия Петровна уже сделала два оборота ключа и открыла дверь своей квартиры.

– Ну и вонь – отметил я про себя.

Квартира не отличалась особым убранством. Небольшая кухня, одна комната, сортир. Вот и все. Я уже было собирался уходить.

– Погоди. Помоги мне с телевизором. А я пока чайку нам сделаю. Выручи старую, посиди со мной немного.

Делать нечего. Пошел я в комнату, возиться с телевизором. И так к нему подошел, и с другой стороны. Вижу – никак. Плюнул, пошел на кухню.

– Ну как? Починил уже?

– Угу

– Вот спасибо, а то мой сына не часто ко мне заглядывает. Я тут совсем одна. Даже, вон, телевизор починить некому. Зачем я его только растила, а? Не телевизор, сына. Другое дело – ты. Такой галантный, и пакеты донести помог, и телевизор сделал. Дай я тебя расцелую.

– О боги. – я с силой рванул вперед и увернулся от сложённых в трубочку губ.

– Ну не хочешь целоваться, как хош. Садись, чай пить будем.

– Да мне уже идти пора. Но все-таки, если вы хотите чем-то мне отплатить.

– Ах ты поганец. Денег хочешь? Вот тебе – она скрутила фигу – вот, а не мои похоронные.

– Да нет же, нет. У вас случайно крысиного яда нет?

Ее лицо исказилось хищной улыбкой

– А, чего сразу не сказал. Этого добра навалом. Погоди-ка…

Она ловким, совсем не погодам, движением, вскочила на табуретку и полезла куда-то на антресоли.

– На, лови.

Прямо в руки упала пачка с большой черной надписью:

РОСХИМСТРОЙ: ЯД КРЫСИНЫЙ. Держать в недоступном для детей месте.