Завтра будет потом. Роман про шпионов. Книга вторая

– А на второй? – спрашивают.

– Тоже нет ответа! – отвечает.

– А на третий? – интересуются.

– И на третий тоже не знаю, что ответить, – осмелев от своей собственной наглости, заявляет он.

Государственная экзаменационная комиссия начинает постепенно выходить из спячки и плавно перетекать и переходить в ступор непонимания происходящего. Однако не зря ветеранов приглашали на такие мероприятия в Дом на Белорусском. Старенький такой, бывший диверсант—разведчик, с десятком боевых орденов находчиво спас ситуацию:

– Ты сынок не волнуйся. Наверное, распределение у тебя в Тайгу? Из Москвы уезжать не хочется? Правда?

Экзаменуемый, как бы скромно потупившись, плечами едва дал знать, что так оно всё и есть.

– Ты хоть знаешь, кто у нас в стране является Генеральным Секретарём Коммунистической партии Советского Союза? – спрашивает почётный член госкомиссии.

– Не помню! – опять вернув свою храбрость и стремление следовать выбранному курсу дурака заявил экзаменуемый.

– Ты не волнуйся так, попытался успокоить его бывший диверсант.

Давай я тебе помогу. Бре…

– Да не помню я! – продолжил настаивать на своём экзаменуемый.

– Ну что ты? – улыбнулся экзаменуемому бывший смершевец и коллега разведчика-диверсанта.

И тут же подсказал:

– Бреж-Нев! Правильно?

– Ну, Брежнев, – нехотя подтвердил экзаменуемый.

– Во! Молодец! Правильно! Брежнев! Леонид Кириллович!

– Да нет! Брежнев – Леонид Ильич, а не Кириллович! – почти возмущенно забывчивостью орденоносцев поправил его экзаменуемый.

Всё! Участь экзаменуемого была в мгновение ока решена. Переглянувшись между собой и заулыбавшись, комиссия порешила поставить ему четыре. Так что от судьбы не уйдёшь.

Участь всех нас была решена в эти недели. Потом была мандатная комиссия. Потом получение офицерской формы. Потом была Красная площадь. Погоны лейтенанта КГБ СССР. И, как обычно, полная неизвестность.

Кто же знал, что уже через восемь лет не будет СССР, а через десять лет, в 33 года я стану начальником управления. В любую революцию всегда так. И взлёты и падения. Не угадаешь. И верно только то, что всё это будет только завтра.

И это завтра будет потом.

Часть I. Психология шпионажа

Глава I. КГБ и его врата в Чистилище

Не верьте тому, кто скажет, что в КГБ мог попасть любой желающий. Вовсе нет. Был жесточайший отбор. Только не придумывайте заковыристых проверок и коварных вопросов на детекторе лжи, или чтения по глазам. Все было гораздо проще. Намного проще.

Первый барьер, который следовало преодолеть, это барьер здравого смысла. Его то и было труднее всего форсировать. Примените метод банальной эрудиции, и оглянитесь по сторонам. Сделайте это, и вы увидите, как много тех, кого неприятности прямо-таки притягивают к себе. Или наоборот. Те, кто эти самые неприятности притягивают к себе. То есть у некоторых и у неприятностей взаимная тяга друг к другу. Прямо таки магнетическая сила взаимодействия. И это всё. Дальше путь заказан. Овчинка выделки не стоит. Это стоп лист.

На следующем этапе, когда всё вроде бы хорошо, тебе зададут совершенно простецкий вопрос:

– Татуировки есть?

Если есть, то учить никто не будет. Не возьмут учить.

Есть тут конечно тонкость между терминами – учить и готовить. Если надо, то возьмут и того, кто с нужными татуировками. Подготовят, натаскают. Но это по случаю. По случайности. Для конкретного случая. И если нужно, у того, кого выучат, татуировки сделают. Только это у того, кто действительно нужен, и для конкретного дела. Но это как говорится, для особого случая. На один раз.

Для профессионала никаких татуировок. Никаких особых примет. Это системный отбор. Это принцип. Естественно, дело всем найдётся. Но в Высшую школу КГБ СССР не возьмут.

Логика здесь простая. Это помимо всего, еще и признак гордыни. Конформизма. Признак подверженности влиянию и моде. Признак желания выделиться и покрасоваться. Потому, скромность и сдержанность – вот критерий отбора. Причём всё это происходит до того, как тебе предложат продемонстрировать твои физические качества. До того, как допустят до турника подтянуться. Или засекут время, и ты покажешь свой результат на коротких и длинных дистанциях.

Так, что врата, через которые предстояло войти в чистилище КГБ, вовсе не были такими уж и непроходимыми. Просто здесь никогда не допускалось сослагательное наклонение. Либо – ДА, либо – НЕТ. Двоичная система. Простая. Понятная. Но не для всех это препятствие было проходимым.

Третье препятствие, которое следовало преодолеть на пути в Высшую школу КГБ – это то, что о тебе думают окружающие. Субъективен, безусловно, этот критерий. Но тебя должны были точно знать. Знать хорошо. Причём не менее года. И что о тебе скажут и кто, ты не узнаешь никогда. Уже потом, когда тебя возьмут, или нет, всё это исчезнет. Совсем исчезнет. Ты узнаешь только последствия этой проверки и отбора. Причём ты узнаешь это, только в том случае, если тебе скажут да. И то, потом. Просто как результат.

Правда, нет, и не было правил без исключения. Но это особый случай. И о нём отдельный разговор. Разберём после.

И только когда ты преодолеешь эти три ступени отбора, тебя отправят проходить медкомиссию. Исключительно свою. Причём до того, как тебя направят на учёбу.

Какое это по счёту препятствие? Четвёртое? Ну, оно то и не самое сложное. От тебя мало что зависит. Тут как повезёт. Кругом сплошной и чистый прагматизм. Опять и снова двоичная система. ДА? Или, НЕТ? И такой ответ должен дать каждый врач. И достаточно было одному усомниться в чём-либо, всё. Как говорится, не в этой жизни. Не в этот раз. И другого не будет.

Хотя логика в этой отдельной медицинской комиссии КГБ была. Мало ли куда ты еще поступать пойдёшь. Зачем крест на человеке ставить? И более того. Ни слова за пределы организации. Ни единого слова. Что в рамках чистилища, то в нём и должно остаться.

Конечно отдельный разговор, это психолог и психиатр. Но Вы бы их видели. Страшные люди. После двадцатилетней практики сложно их внешне отличить от их же пациентов. Зато, их слово – решающее. Есть сомнения? Это тоже всё не в пользу кандидата.

Вот когда, казалось бы, всё, тогда и начинается поиск скелетов в шкафу. И эти скелеты в каждое время свои. В моё время самые страшные скелеты в этом самом шкафу – это родственники за границей и родственники среди тех, кого защищала и опекала израильская НАТИВа.

Глава II. Израильская НАТИВа – лучший друг КГБ

Пятый критерий (как и пятая графа) был важным критерием отбора в Высшую Школу КГБ СССР. Для многих – барьер просто непроходимый по определению.

Это только сейчас выясняются подробности и детали строгости этого отбора. Но, как известно, практика – критерий истины. И что нам говорит практика? Практика говорит о том, что всё очень сложно. Весьма сложно. Архи сложно. На первый взгляд глупо. Но это потому, что непонятно. Да и принципу интернационализма и классовой солидарности трудящихся противоречило.

Посудите сами. Обращается ко мне мой друг с просьбой помочь его родному брату. Брат у него живёт в Израиле. Давно живёт. Успешен. Воспитанный на русской классической литературе в СССР, он не сумел преодолеть тягу к писательству. Потому написал роман на русском языке и хочет его издать в России.

– Давай, – говорю. – Почитаем.

Прочитал сам. Дал другим. Читабельно. И вполне. Наверное, будет интересно. Израиль сегодня – это, возможно, вторая в мире русскоязычная литература после России. Но вот в чём фокус и сермяжная правда жизни.

Мой друг и товарищ – не выездной. Совсем и без шансов. То есть, он никогда не сможет уехать из России. Ни при каких условиях. И загранпаспорт ему не дадут тоже никогда. Издержки выбора профессии.

Мы с Александром (назовём его так) мало того, что вместе учились в Высшей Школе КГБ СССР, так еще и в одно и то же время, на одном и том же факультете, на одном курсе, в одной группе, в одной подгруппе, в которой нас осталось при выпуске всего четыре человека из десяти принятых.

Дружим и общаемся мы с ним до сих пор. Правда он телефоны меняет все время. И появляется всегда неожиданно.

Но вот вопрос. Вы уже догадались какой? В Израиль выезжали и выезжают только евреи. В советские времена вообще только евреи. Арабы за это всегда на нас обижались и обижаются. И всё же. Как? Как, если столь строг был отбор по родственникам и по происхождению.