Прекрасная Россия будущего

Прекрасная Россия будущего
Александр Толкачев

Главный герой книги – современный писатель, терзаемый сомнениями по поводу того, о чём писать можно, а о чём нельзя. Он тонко чувствует трещину мира и то, насколько бескомпромиссно её оберегают, вместо того, чтобы залатать.

Он пишет книгу о прекрасной стране, в которой он хотел бы жить, выделяя самые ключевые факторы, которые в ней при этом должны присутствовать. Он создает идеальную картину будущего, которую можно разложить до конкретных действий и шагов.

Увидит ли его книга свет, станет ли моральным ориентиром для следующего поколения? И найдёт ли он сам поддержку, или же будет обречён на непонимание и одиночество?

Александр Толкачев

Прекрасная Россия будущего

Какой будет наша страна, если представить себе идельную картину будущего?

Эпиграф

"Если вы не думаете о будущем, у вас его и не будет"

    (Джон Голсуорси, лауреат Нобелевской премии по литературе).

Введение

Главный герой книги – современный писатель, терзаемый сомнениями по поводу того, о чём писать можно, а о чём нельзя. Он тонко чувствует трещину мира и то, насколько бескомпромиссно её оберегают, вместо того, чтобы залатать.

Он пишет книгу о прекрасной стране, в которой он хотел бы жить, выделяя самые ключевые факторы, которые в ней при этом должны присутствовать.

Он создает идеальную картину будущего, которую можно декомпозировать до конкретных действий и шагов.

Увидит ли его книга свет, станет ли моральным ориентиром для следующего поколения? И найдёт ли он сам поддержку, или же будет обречён на непонимание и одиночество?

Начало

– Возможно, я сошел с ума. Может, эта рукопись гроша ломаного не стоит?

Писатель брёл под проливным дождем, кутаясь в одежду и уворачиваясь от потоков секущих и обжигающих лицо капель. Сил ускориться не было, ноги уже почти не слушались, хлюпая в промокших насквозь ботинках. Хилое и располневшее тело, не знающее физических нагрузок свыше поднятия ручки над листом бумаги, прогибалось под натиском ненастья. Суставы ныли, мышцы невыносимо гудели. Трекер на руке показывал, что его обладатель прошагал сегодня немыслимые для себя десять километров.

– И как я узнаю правду? Если её не примут издания, будет ли это означать её никчёмность или же, наоборот, что она слишком хороша для них?

Из его сумки торчала расплывающаяся под яростным натиском стихии рукопись. «Прекрасная Россия будущего» – надпись ровным и плотным шрифтом возглавляла обложку.

– А что, если нет? Может, я – Миссия, печатному труду которого суждено изменить мир? Я должен хотя бы попытаться!

Спасительный подъезд скрыл Писателя от непогоды. Блеклый огонёк в окне пятого этажа обшарпанной «хрущевки» сулил тепло и уютный ночлег. Впереди всего одиннадцать грязных разрисованных маркерами пролетов и он на месте – всего в десятисантиметровом барьере, отделяющем от спасительного тепла и заботливых женских рук.

Но уже на пятом пролёте, между вторым и третьим этажом он, обессилев и не удержав равновесия, рухнул на ступени. Листы рукописи вырвались на свободу и, подхваченные сквозняком, разлетелись по подъезду.

А, может, причиной падения стала вовсе не усталость, а неожиданность от увиденного. Среди затёртых надписей, обличающих жителей подъезда в разных грехах, истинных и предполагаемых, выделялся свежий, криво и наспех поклеенный плакат. Плакат с портретом и подписью «Разыскивается». Сложно было бы удивиться ему, если бы он висел на стенах ковбойского салуна где-то на Диком Западе. Но прямо здесь, в обычной российской хрущёвке, прямо с него, как из зеркала, смотрел на него тот же человек, с тем же портфелем, он сам.

Равенство

Наглец на джипе пронёсся мимо по обочине, обдав такси, в котором ехал Писатель, столбом сухой бурой пыли. Он инстинктивно сощурился, но, когда понял, что его зрению ничто не угрожает, вновь открыл глаза.

Ему не удалось найти авторов плаката, вероятно, это была всего лишь чья-то дурная шутка. Идея новой книги горела в нём всё сильнее. Самое сложное, эти первые строки, синдром белого листа. Того листа, который лежал у него на коленях, испачканный лишь жирной точкой, вжатой гелевой ручкой.

Нет, этот лист вовсе не был первым, часть рукописи уже была готова. Но появившееся откуда-то чувство большой ответственности мешало ему быть конкретным и перейти от сотен мыслей к сотням слов.

Он сделал над собой усилие. И ручка, сначала медленно, а потом всё быстрее, зашевелилась в его руках. Через несколько минут скорость начала угасать и Писатель снова отвлёкся на что-то, мелькнувшее в окне.

Получилось следующее:

РАВЕНСТВО

В прекрасной России будущего права каждого гражданина не зависят от его дохода или положения в обществе. Каждый человек может и должен вставать на защиту своих прав и отстаивать их.

При этом гражданин должен относиться к правам и свободам других граждан точно с таким же уважением, как и к своим собственным. Каждая жизнь и каждое право одинаково ценно.

Наша страна должна стать оплотом справедливости.

«Блатной» водила, едущий по обочине. СМИ, выдающие повестку дня строго по методичке. Нечестная конкуренция, отраслевые сговоры, законы, написанные под конкретных людей. Оскорбление слабого. Унижение бедного. Всё это должно исчезнуть, как пережиток ужасного несправедливого прошлого.

И книга должна в этом помочь.

Три ветви власти

Вскочив среди ночи, он начал судорожно записывать пришедшие в голову мысли. Рука не слушалась его, ручка отказывалась писать, к ноутбуку не было сил ползти наощупь через тёмную комнату. Луч маленького светильника освещал ровно сколько, сколько мог осветить – площадь одной страницы блокнота. Писатель разминал немеющую руку. Уснуть он смог только после того как перенес всё на бумагу, до самой последней буквы.

ТРИ ВЕТВИ ВЛАСТИ

Не просто так придумали три ветви власти и определили необходимость их независимости друг от друга. Когда все ветви сосредоточены в одних руках, возникает круговая порука, без шансов наказания виновных, и все ветви начинают работать в интересах одних и тех же людей:

1) Законы пишутся в интересах конкретных лиц, например, владельцев больших холдингов или специально под их создание.

2) Выдача лицензий и надзор за деятельностью производится в интересах того же круга лиц, подавляя при этом конкурентов.

3) Суды принимают решения в интересах этих же лиц или подавляющих органов.

В прекрасной России будущего такая ситуация невозможна. Нет более и менее правых граждан, все права одинаковы для каждого. Три ветви власти полностью независимы, а их вмешательство в работу друг друга тщательно отслеживается и преследуется по закону. Все законы проходят независимую экспертизу на политическую нейтральность. Контролирующие органы максимально упразднены до самых необходимых, и каждое их решение публично доступно и может быть оспорено в суде. Судейские решения находятся под постоянным мониторингом, в том числе, автоматизированных систем, на соответствие существующей практике и логику принятия решений. Судья, замеченный в сомнительных делах моментально лишается своего места и попадает в черный список – такой человек больше никогда не сможет работать ни в одном из государственных ведомств.

В целом, численность сотрудников во всех ветвях максимально сокращена и оборот документов максимально компьютеризован, важно, чтобы количество людей, производящих хорошие качественные продукты для всех жизненных сфер значительно превышало количество бюрократов, производящих только решения.

– Как же это важно, как фундаментально, как очевидно и как бесцеремонно разрушено!

Писатель сокрушался, вспоминая десятки различных подтверждений описанному. Как с подачи олигархов в один день человека арестовывали, судили и выносили приговор. Как простые люди судятся годами, но так и не находят справедливости. Как целые сферы бизнеса схлопываются одним законом под сварганенную за пару дней монополию. Как отжимаются бизнесы, попавшие в сферу интересов определённых людей. Как миллиарды государственных средств уходят в конторы-однодневки. Тендеры, откаты, подряды, бешенный принтер.

– Когда-то это все должно закончиться или же я просто сойду с ума…

Он жалел о том, что жизнь не так хороша, как могла бы. О том, что очередные отношения, зайдя в тупик, подошли к концу.

Через головную (и душевную) боль, сон, наконец, проник, затуманив его сознание, окутав реальность приятным ночным забвением.