Первый, второй, третий…

Делать нечего. Тимур с мамой сходили в травмпункт, отсидели там очередь на полтора часа. По странному стечению обстоятельств, в районе в этот день был повышенный уровень травматичности: многие ломали руки, выбивали суставы, ударялись головой о турникет при проходе в метро. Почти в десять часов вечера они вернулись домой, уставшие и довольные, что все сделали правильно.

Через две недели синяки полностью сошли, царапины затянулись. Больше этих хулиганов Тимур не встречал, видимо, и в правду, были не местные. В милицию их тоже не вызывали, наверно, никого нашли. Правосудие и наказание не состоялись. Но мать серьезно поговорила с Тимуром, чтобы он никогда так больше не делал:

– Тимур, ты поступил неправильно, – строго наказала мать.

– Почему? Я так не считаю, – защищался сын.

– А если бы тебе проломили голову? Если бы отбили почки или печень? Если бы сломали ногу, ребра или руки?

– А что же ты предлагаешь? Я защищал себя и своего друга всеми доступными способами, – не сдавался Тимур.

– Это глупо ради телефона за две тысячи рублей рисковать жизнью и здоровьем. Обещай мне, что в следующий раз, если такое повториться, ты просто отдашь деньги, телефон и драгоценности. Пускай забирают, это не важно. Вещи – дело наживное, можно купить и заработать. Здоровье ни за какие деньги не купишь. Договорились? – спросила мать.

– Хорошо, – пошел на попятную Тимур.

Про себя отметил, что понимает мать: она волнуется, переживает, но нельзя ублюдкам уступать, нельзя их бояться. Надо уметь дать сдачи, надо уметь постоять за себя, за друзей и за родных. На следующий день они с Витькой пошли и записались в секцию карате, которую посещали вплоть до выпускного вечера.

Тимур не боялся опасностей. Местные хулиганы в школе и во дворе встречались, но не часто. Постепенно все, кому надо было знать, узнали, что Тимур просто так не сдается и будет всерьез драться. Поэтому никто с ним не связывался – ни старшие ребята, ни ровесники. Несмотря на то, что Тимур учился неплохо, за ним в школе прочно закрепилась слава сорвиголовы и лихого парня.

Глава 3

На утро Тимура вызвал новый следователь. Представился, и сообщил ему суть обвинений.

– Добрый день, Тимур Александрович. Присаживайтесь. Меня зовут Петров Дмитрий Александрович. Я ваш следователь.

– Очень приятно, – ответил Тимур.

– Картина у нас такая. Вам светит до пяти лет лишения свободы за неоднократное нарушение установленного порядка, проведение собраний, митингов, демонстраций и шествий в соответствии со статьей 212.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, – зачитал следователь.

– Понятно. А можно я буду дальше разговаривать с вами в присутствии адвоката, раз уж дело принимает серьезный оборот? – спросил Тимур.

– Конечно, можно, – ответил Дмитрий Александрович, – мне вас надо уведомить о причине вашего ареста. Могу еще сообщить, что доказательной базы по вашему делу хоть отбавляй. Здесь ваши выступления на многочисленных митингах за последние два года. Есть записи ваших выступлений в интернете, с призывами выходить и протестовать. Дело очень простое, думаю, через пару недель можно будет передавать в суд.

– Хорошо, спасибо за информацию.

Вырисовывалась неприятная картина. Обычно организаторам светил штраф и арест на срок до 30 суток. Но силовики не стоят на месте и развиваются. Стало грустно. Уголовный срок и годы в тюрьме не радовали. Хотя, с другой стороны, для настоящего революционера побывать в тюрьме или ссылке, нормальное дело. Вспомнились фигуры великих борцов за права трудящегося народа – Сталина, Ленина и Троцкого. Они прошли через тюрьмы и ссылки. Тимур лежал в камере и думал про свое будущее.

С одной стороны, пойти в тюрьму – круто. Можно стать символом протестного движения. Противоречия внутри общества назревают, рано или поздно власть сменится. А Тимур тут как тут – готовый лидер и оппозиционер, непримиримый борец за все самое светлое против всего самого темного. Рассуждать так было хорошо, но в тюрьме-то сидеть придется всерьез. Там, наверно холодно и голодно. Там урки и зеки, чефир и наколки, бугры и шестерки.

Про пребывание в тюрьме он как-то думал, взвешивая все «за» и «против». Из «плюсов» Тимур выделял возможность читать книги, писать свои статьи. А дадут ему писать статьи? Дадут ли ему ручку и бумагу? Или будет он как Ленин молоком на обратной стороне газетной бумаги скрябать послания на волю?

Вообще, за что его в тюрьму? В своих речах и видеообращениях, Тимур старательно избегал призывов к свержению власти. Он всегда призывал людей выходить на улицы и протестовать против несправедливого поведения чиновников, против несправедливых выборов, против коррупции. Может, такие доводы подойдут для суда? Надо будет обсудить с адвокатом.

Тем временем, за пределами следственного изолятора разгорались настоящие страсти по невинно арестованным демонстрантам. Либеральные интернет-каналы и блогеры призывали писать петиции в защиту Тимура и его товарищей. Народ волновался, но внутри стен ничего не ощущалось.

После обеда на свидание пришла мать.

– Здравствуй, сынок, – сказала она через решетку.

– Привет, мама, – ответил Тимур, – ты чего такая грустная?

– Мне кажется место, где мы с тобой встречаемся, не располагает к радости и веселью.

– Наверно, ты права. Мама, мне нужен адвокат. На меня хотят повесить уголовное дело и срок до пяти лет. Надо квалифицированно защищаться.

– Я как раз хотела с тобой об этом поговорить. Ко мне обратились пять человек, представились как адвокаты, дали визитки. Самое интересное, что они готовы тебя защищать бесплатно.

– А вот это уже неплохо. Неожиданно, правда. Зачем им это? – спросил Тимур.

– Я тоже удивилась и спросила почему они готовы работать бесплатно. Все как один ответили, что это вопрос чести. Сама-то я думаю, что это отличная реклама. Ведь дело получается громкое и резонансное. Про тебя в интернете только и говорят. Даже в новостях по первому каналу упоминали.

– Это хорошо. Может оно и к лучшему.

– Что к лучшему? Ты совсем сбрендил со своей политикой. Обо мне ты подумал? Что будет делать без тебя Рита? Она вообще тебя дождется? – запричитала мать.

– Мам, погоди, не начинай. Политика – это дело моей жизни. Не знаю, что я смогу добиться. Но знаю, что можно добиться высоких целей, если не бояться препятствий. О тебе я много думаю. Если я доставил неприятности, ты меня прости. Но ты же сама меня воспитывала быть честным и справедливым. Правда же? Если Рита меня не дождётся, что я смогу поделать? Пожелаем ей удачи. Она в принципе не обязана меня ждать. Мне она пока не жена.

– Все у тебя просто.

– Мам, все не просто. Но давай не будем усложнять. Сейчас надо решать главную проблему. Давай определимся с адвокатом. Кто тебе из адвокатов понравился с первого взгляда? Кому ты можешь доверить судьбу сына? Понимаю, что трудно сказать, но все же.

– Мне из всех претендентов понравился вот этот, – мать показала визитную карточку синего цвета, – Шумейко Борис Евгеньевич. Он представительный, высокий, у него хороший русский язык.

– Давай начнем с него. Позвони, договорись. Пускай приходит ко мне. Мне надо с ним обсудить детали дела и стратегию защиты.

– Хорошо. Теперь расскажи, как ты устроился? Тебя не обижают? Много заключенных в камере?

– Нормально. Все как обычно, Камера на десять коек. Никто меня не обижает. Все ребята политические, как и я. Есть, о чем поговорить, но мы не разговариваем между собой, боимся провокаторов.

– Ну, и слава богу. Я тебе предала теплые вещи. Обещают проверить и передать.

– Спасибо, мама, – ответил Тимур.

– Я зарегистрировала свой телефонный номер в полиции. Мне сказали, что ты сможешь позвонить, если что случиться.

– Ты – самая лучшая мама на свете, – улыбнулся Тимур.

– Если самая лучшая мама, то что я делаю здесь?

– Ты здесь ни при чем. Во всем виновата наша власть и нечестные чиновники. Кто-то должен отстаивать естественные права граждан. Я же не призываю народ к коммунистической революции или к терроризму.

– Хорошо, хорошо. Ты не расходись, а то нас подслушают, и добавят тебе срок, – остановила его мать.

– Это я перед тобой расхрабрился и развеселился.

– Хочу тебе сказать, что Рита хотела прийти к тебе на свидание, но ее не пустили. Сказали, что по документам она тебе никто, не родственник и не жена. Не положено.

– Да, я где-то слышал такое. Хотя в прошлый раз пускали.