Последний полёт «Фламинго»

– Геннадий Семенович, я…, мы, – промямлил Сашка, но капитан его перебил.

– Придётся тебе едрить-ага нам сейчас… – Сашка замер, сжав зубы в ожидании сурового приговора.

– Спе-е-ть! – дружно громыхнуло над столом, а затем перешло в отчаянный ржач.

– Видел бы ты себя со стороны, – тыкал Женя в Сашку пальцем, продолжая хохотать.

«Женька всё подстроил, гад, и каюту с халатиком, и Комиссара, – оттаивая от стресса, без злобы, глупо улыбаясь, думал Сашка, наблюдая, как на столе из ниоткуда появляется закуска, а из холодильника достаётся трёхлитровая банка бражки. Ему пододвинули стул.

– Садись, Саша, не знал едрить-ага, что ты ещё и поёшь хорошо. Вот, ребята рассказали, какой ты вчера концерт закатил, а меня, едрить-ага, не было. Сыграешь нам? – попросил капитан, двигая стакан с бражкой поближе к Сашке. – Извини, Каберне вчера закончилось.

– Сейчас, Геннадий Семёнович, за гитарой только сбегаю…

– Здесь твоя гитара, Женя уже принёс, ты её на палубе вчера, едрить-ага, оставил.

«Вот развели, чего только не передумал, молодцы, умеют, и гитара у них уже тут. Однако, когда же я вчера успел так набрался, что совсем отрубился. Ну конечно, на концерте, сколько раз сухоньким горло промочил, вот оно и сработало. Наверное, в каюте у Эльвиры ещё добавили, я и скопытился. Эльвира ушла спать к Валентине. Голый – потому что из бассейна, а мокрые плавки Женька забрал, наверное, сейчас у меня в каюте, – Сашкин мозг быстро сложил пазл из вчерашних событий в ясную картину. —Халатик, а что если бы его не было? Вот за халатик спасибо! – Он залпом осушил стакан холодной бражки и взял в руки гитару. – Ну, ща я вам выдам!»

Глава 4. Пошёл трал

Почему-то не спалось. После бархатного полушёпота старпома о подъёме, а затем на завтрак, привычно не замечаемого Сашкой, сон превратился в лёгкую дрёму, а затем и вовсе прошёл. Теперь каждый звук, будоражил мозг, который извлекал из своих глубин объяснения услышанному. Хлопнула дверь в соседней каюте: «Это докторша пришла с завтрака, – отрапортовал мозг». Загудела траловая лебёдка: «Добытчики вышли на палубу, будут промерять ваера, – продолжал донимать мозг». Сашка перевернулся на левый бок лицом к переборке, так было темнее для глаз. Поправив подушку, он принял самую удобную позу.

– Угомонись, давай ещё поспим, – предложило тело мозгу, – мы же с тобой до полвторого ночи в карты играли.

– Ну, хорошо, давай попробуем, – неохотно согласился мозг, и тут же, как бы исподтишка продолжая, – докторша вышла из каюты, дверь хлопнула. Все чем-то заняты, только мы дурака валяем.

– Ладно, встаём, – сдалось тело, – тебя не переспоришь, сопротивление бесполезно».

Судно приближалось к району промысла и экипаж жил в предвкушении предстоящей работы. У Сашки это чувство было сродни тому состоянию, которое испытывают заядлые рыболовы в ночь перед рыбалкой. Удочки подготовлены, черви накопаны, каша для приманки сварена, надо бы хорошенько выспаться, а как-то не получается. Важность предстоящих событий не даёт расслабиться. «Как ждет любовник молодой минуты верного свиданья», – гениально высказался об этом состоянии Пушкин. Первое траление в рейсе определённо было архиважным событием, и от него, гидроакустика, многое зависело. «Парень я молодой, а хожу с бородой, – мычал Сашка партизанскую песенку намыливая перед зеркалом лицо. Его отец всегда напевал эту песню, когда брился. «То разведка, то засада, стричься-бриться мне, когда?» – вставляя свежее лезвие «Нева» в станок для бритья, объяснял он своему отражению откуда у него такая запущенная щетина. Он брился обычно через день, но иногда ленился, и оправдывая себя желанием отпустить усы или бороду, мог не бриться и неделю, заранее зная, что всё равно скосит свою жидкую поросль. Ну не нравились ему ни его редкие усики, ни худая бородка. «Бриться-мыться, похмеляться, – он плеснул в ладонь одеколон «Шипр» и растёр его по щекам и шее – да собою любоваться». Подмигнув напоследок зеркалу, Сашка отправился на бак позагорать.

Океан слегка покачивал «Фламинго» длинной пологой зыбью, плавно переваливая одинокое, бегущее на юг судно, с борта на борт. Горизонт был привычно пуст. Лишь альбатрос парил высоко в небе, совершая большие круги в поисках добычи. Сашка огляделся, подбирая удобное для загара местечко, и тут на глади воды в поле зрения попалось нечто необычное. «Дельфины, – обрадовался он, направляясь на правый борт ближе к носу, откуда было хорошо видно всю стаю, плывущую параллельно судну. Он не любил загорать просто так, ничего не делая, на худой конец книжку какую-нибудь читал, а тут дельфины! Что может быть лучше встречи с этими замечательными ребятами. Сашка знал, что дельфины любят плыть перед самым носом корабля, буквально в метре от форштевня. Немного свесившись за борт, он заглянул туда. Так и есть, – тройка дельфинов плыла перед судном. Он перебрался на самый нос и стал следить за этой группой. Вызывало восхищение то, как дельфины, не производя никаких заметных телодвижений, по очереди, а то и вместе выскакивая из воды, несутся перед самым форштевнем со скоростью судна, а это никак не меньше 20 км. в час. И было ясно, что они могут быстрее, и что для них это забава. Вот тройка отвалила в сторону и её место тут же заняла другая. «Как на аттракционах в парке, – подумал Сашка, – покатались и уступили место следующим. Движений не видно, потому что я смотрю на них сверху, а они извиваются в вертикальной плоскости, – сообразил он». Зрелище было великолепное, любоваться дельфинами можно было бесконечно, и Сашка любовался, ощущая некое интеллектуальное родство с этими хозяевами океана. «Вы царствуете в воде, а мы на суше, – он напряжением мозга пытался телепортировать дельфинам своё восхищение. – А что это вы тут делаете, посреди океана, куда бежите, вам тоже рыба нужна? – вдруг сверкнуло в Сашкиной голове». Где дельфины там и рыба, – это он знал наверняка.

Резко щёлкнул рупор громкоговорителя и над палубой прозвучало: «Гидроакустику подняться на мостик».

– А что я вам говорил, – крикнул Сашка дельфинам, сползая с планширя, – рыбалка начинается!

Он был совершенно уверен, зачем его зовут на мостик, – эхолот рисует рыбу. Сашка мигом взлетел на мостик и, поприветствовав вахту третьего помощника, тут же приник к эхолотной стойке. Лента эхолота, работавшего в поисковом режиме, была испещрена длинными чёрными линиями, а над серой полосой звукорассеивающего слоя на глубине 200 – 300 метров виднелась россыпь небольших тёмных пятен.

– Что это, Александр, – спросил третий штурман Коля, Сашкин ровесник, недавно закончивший мореходку.

– Сейчас разберёмся, – деловито ответил Сашка, включая гидролокатор, он уже понимал, что это за линии и пятна.

На мостике появился помощник капитана по науке Борис Борисович, серьёзный мужик лет сорока, за глаза называемый Бэ-Бэ. Следом, как бы ниоткуда, нарисовался капитан, он прогуливался по палубе мостика и тихо вошёл через открытую боковую дверь. Увидев боковым зрением капитана, Сашка, не отрывая взгляда от приборов, попросил его слегка сбавить ход, чтобы опустить «ногу» гидролокатора. Дождавшись нужного момента и опустив ПВУ, он включил звуковую индикацию. Из динамика раздались длинные мелодичные писки. Именно эти звуки отображались на бумаге эхолота в виде чёрных полос.

– Дельфины переговариваются, – торжественно объявил Сашка собравшимся у стойки эхолота начальникам.

С минуту все молча слушали пение дельфинов.

– Николай, что у нас с глубиной, прервал молчание помощник по науке.

– По карте два километра и постепенно уменьшается, Борис Борисович. К вечеру подойдём к шельфу.

– Как Вы думаете, Сан-Саныч, что за рыба над звукорассеивающим слоем, – Бэ-Бэ внимательно рассматривал тёмные пятна на ленте эхолота.

– Похоже на анчоуса, Борис Борисыч, вряд ли скумбрия или ставрида появятся на таких глубинах. Контрольное траление нужно, чтобы определиться. Тралить будем, Геннадий Семёныч? – спросил Сашка капитана.

– Нет, ребята, мы и так, едрить-ага, сильно опаздываем. Нам надо побыстрее дойти до промысла, настроить трал, наловить рыбы, план никто, едрить-ага, не отменял, а потом, если что, вернёмся. Поднимай, Саша, «ногу», бежим в группу флота. Николай, едрить-ага, полный ход.

Капитан ушёл с мостика. Сашка поднял ПВУ в походное положение.

– Борис Борисович, как будем искать, в каком диапазоне глубин? – И Сашка и Бэ-Бэ понимали, что рыбные скопления могут появиться в любой момент, об этом говорило и появление дельфинов.

– А до какой глубины, Сан-Саныч, Вы можете гарантировать реальное обнаружение промысловых скоплений. – Бэ-Бэ был интеллигентнейший человек и со всеми обращался на ВЫ. Это немного резало Сашкин слух, и лишь упрощённое обращение «Сан-Саныч», давало основание считать, что Бэ-Бэ имеет к нему особое расположение.

– На полном ходу, при такой погоде, без ПВУ, максимум метров 600.

– Вот и ставь пока на шестьсот, всё равно мы глубже не сможем проверить, ваеров не хватит. Николай, Вы там не забывайте всё фиксировать в поисковом журнале, – обратился Бэ-Бэ к третьему помощнику.

– И про дельфинов писать, Борис Борисович? – весело откликнулся Третий.

– Обязательно, Николай, про дельфинов тоже надо. Где дельфины там и рыба. И про временные отметки на эхолотной ленте не забывайте.

– Ясно-понятно, – Третий пошел писать журнал.

Сашка поколдовал с настройками эхолота. Достигнув, как ему казалось, желаемого результата, потирая руки, он удовлетворённо изрёк: «Ловись рыбка, мала и велика!»

Близилась полночь, когда на краю горизонта среди низких звёзд стали появляться светлячки топовых огней, работающих в районе промысла наших судов. Сашка теперь постоянно торчал на мостике у своих эхолотов. Светлячки то появлялись, то исчезали, – это крупная океанская зыбь, не ощущаемая при тихой погоде, поднимала и опускала «Фламинго», показывая и пряча за волной огоньки кораблей, как манящую приманку. Через полчаса светлячки перестали исчезать, образовав некую светящуюся область над чёрной гладью океана. Сашка подстроил радиолокатор и попытался подсчитать, сколько на нём видно судов. Выходило больше двадцати. До постановки трала оставалось примерно два часа. Первое траление решено было провести по трассе, которую использовали промысловики. Это было обычной практикой поисковых судов, прибывающих в район промысла. Во-первых, трасса была более-менее безопасна для трала, во-вторых, можно было сравнить улов, и определить эффективность орудий лова.

В эфире на дежурном 16-м канале постоянно работающей УКВ радиостанции стали проскакивать разговоры:

– Судно у меня по курсу ответьте Орфею,

– Орфей, вы с тралом? Это Лев Толстой, до вас 20 кабельтовых. Моргаю прожектором.

– Так точно, Толстой, давай разойдёмся левыми бортами.

– Лира, ответьте Грибоедову.

– Грибоедов, Лира на приёме. Вася ты, пойдём на наш канал.

«Наш канал» означало переход на заранее оговорённый канал связи, которых на УКВ радиостанции было несколько десятков. Там, без посторонних ушей, можно было пообщаться на любую тему, в том числе обсудить ход рыбалки. «Наши каналы» часто подслушивались всеми желающими. Надо было только пощёлкать переключателем.

Сашка улыбнулся, припомнив как в радиорубке на первом в этом рейсе вечернем промысловом совете, перед своим выступлением капитан попросил Женю, если он матюгнётся, наступить ему на ногу. Сашка по возможности старался не пропускать этих радио совещаний, на которых капитаны ежедневно отчитываются о проделанной работе, – кто сколько наловил, обработал, заморозил, какие потребности в снабжении и т.д. На таких совещаниях можно было узнать много полезного для поиска – где и какая присутствует рыба, на каких глубинах, как облавливается. Когда дошла очередь до «Фламинго», капитан, слегка волнуясь (промсовет дело серьёзное), всё-таки ляпнул разочек своё «едрить-ага», за что сразу получил от Жени сигнал ногой, и дальше уже не оговаривался. В конце совета начальник промрайона, с некоторой ехидцей, и видимо желая поднять настроение участников, спросил: «А что это, Геннадий Семёнович, Вы такое сказали между слов – прибываем на промысел и прошу разрешения…».

– Саша, у тебя, едрить-ага, всё готово к тралению, «ИГЕК» проверил? – полушёпотом спросил подошедший к Сашке капитан. На мостике ночью не принято шуметь, чтобы не отвлекать вахту.

– Геннадий Семёныч, всё будет хорошо, или очень хорошо, у нас на трале два зонда, наш и японский. Главное, чтобы трал раскрылся как надо.

– Ну-ну, хорошо, посмотрим, у вас у всех, едрить-ага, верхнее образование, куда ни плюнь, одни инженера, что в машине, что на палубе, что на мосту. Про науку, вообще молчу, сколько у нас в конторе, едрить-ага, кандидатов, а Борис Борисыч? – помощник по науке тоже был на мостике.