Дневник валютчика, или Одиннадцать дней из жизни менялы

– И кое-что от бога всё же. Ладно, понадеемся на лучшее, – усмехнулся я, и мы тронулись в путь.

Дорога в село, в котором проживал Леонид, заняла не более получаса. В большом частном директорском доме нас встретила хозяйка – растрепанная полная женщина лет 35—37, в недавнем прошлом, по всей видимости, довольно симпатичная брюнетка. По комнатам бегали двое мальчишек лет 8—10, обстреливая друг друга из водяных пистолетов. Ну и времена, блин, невесело подумал я, дети в войнушку играют и взрослые от них не отстают. За столом в гостевой комнате сидели двое кавказцев, как оказалось, грузин. Я поздоровался с ними по-грузински, назвал свое имя, они тоже представились, очень удивившись моим познаниям, которые, впрочем, этим самым приветствием и ограничились, если не считать еще с десяток матерных слов. Нам предстояло, как я понимал, провести несколько часов вместе, поэтому надо было искать и находить контакты.

Доллары оказались в основном сотенного достоинства, более половины новыми купюрами, что, как известно нам, валютчикам, и прочим, кому приходится с ними дело иметь, добавляет сложности, так как их довольно неудобно считать, особенно из нераспечатанных еще пачек, где купюры идут по порядку и такое впечатление что они сидят одна в другой. Супруга Леонида, Елена, следила за моей работой ревностно, так как по профессии была бухгалтер, но уже через полчаса после начала подсчета денег заявила, что никогда еще не видела, чтобы так быстро считали деньги, хотя на своем веку повидала и кассиров, и банковских работников, и всяких прочих финансовых деятелей.

– А я вас, между прочим, помню, – сказала она мне во время пятиминутного перерыва, пока грузины доставали из своей машины очередной пакет с деньгами, а я пил в кухне чай. – Вы единственный в нашем городе мужчина, который делал в парикмахерской маникюр. – На мой недоуменный взгляд женщина пояснила: – Вы, конечно, ногти не красили, но их вам обрабатывали.

Я улыбнулся и кивнул:

– Правильно, было такое, я ведь работал в баре, с людьми, поэтому старался иметь ухоженные руки.

Во все время подсчета денег грузины ревностно следили за моими руками, что не помешало мне затырить (на всякий случай) пару сотенных бумажек. (Ловкость рук). Еще несколько бумажек показались мне подозрительными, и я их временно отложил в сторону. Затем я все же купил у них эти купюры, но по весьма заниженной цене, как бракованные. Работу мне засчитали как за четыре часа, поэтому я заработал еще сто долларов, что в общем составило чуть более четырехсот.

Когда мы закончили подсчет, и грузины, распрощавшись, уехали восвояси, Леонид, стоя у стола, растерянно смотрел на груду лей и долларов, лежавшую перед ним.

– Ну, допустим, леи я завтра на зарплату раздам, люди уже полгода денег не получали, а с этими что делать?

– Че загрустил? – спросил я его. – Дело сделано, в чем проблема?

– Не знаю, что с оставшимися долларами делать, – сказал он, задумчиво трогая зеленые купюры и вопросительно глядя на жену, словно ожидая ее совета.

– А чего тебе переживать? – спросил его я. – Пусть тебя эта проблема не беспокоит. – Хозяева уставились на меня в четыре глаза, а я тем временем продолжал: – Оставшиеся деньги в сумме 140 тысяч я с собой заберу, а тебе сейчас расписку напишу. Не будешь же ты их теперь в подвале дома ныкать, за бочкой с засоленной капустой, а потом ждать каждую ночь, что придут грабители и все отберут, так? Через год я тебе по процентам верну пятьдесят тысяч зеленых, а когда потребуется, и всю основную сумму: сто сорок тысяч в упаковочке. Идет?

– Идет, – растерянно произнес Леонид. – Я даже и не думал о таком раскладе.

– Захочешь, 25 тысяч получишь уже через полгода, когда опять зарплату будешь давать, – подмигнул ему я. – А я их пока прокручу, че деньгам зря пылиться. Деньги работать должны.

– А у тебя их того, не отберут? – спросил Леонид, когда я протянул ему расписку.

– Проблемно им будет, – твердо ответил я. И выразительно похлопал себя по подмышечной кобуре. – А теперь отвези меня домой, как и обещал.

– А что насчет выпить по стакану вина, закусить? – спросил Леонид, кивая супруге, – у моей жены всё готово.

– Теперь уже поздновато, и деньги как бы без присмотра останутся, если выпью, – твердо ответил я, хотя мой нос уже примерно с час как щекотали вкусные запахи, доносившиеся из кухни.

До дома я добрался благополучно, спрятал деньги, слегка перекусил, затем подхватил свою спортивную сумку и потопал к городскому ДК – дворцу культуры.

Там в вечерние часы в спортивном зале собирались погонять мяч бывшие спортсмены. На тесной баскетбольной площадке играли порой до трех десятков человек, разбитых на две команды и увлеченно соревнующихся между собой. Когда игроков было слишком много, мы создавали третью, а то и четвертую команду. Сегодня на площадке собралось не более двух десятков человек, из которых более половины составляли нынешние мафиози. Мне сегодня не столько был важен футбол, хотя и полезный для здоровья, сколько мне хотелось узнать, насколько серьёзны были заявления заезжего мафиози, вдруг он, человек вспыльчивый, многим всякое такое говорит, угрожает, а на самом деле ничего не выполняет. (С другой стороны, кто бы тогда его уважал, если бы все его заявления были болтовней). Короче, я влился в ряды одной из команд и стал полноценным игроком, одновременно размышляя, кто бы меня мог правильно проинформировать. Соразмерно возрасту и весовому показателю, я старался держаться у своих ворот, являясь как бы защитником. Соперникам мое появление вблизи ворот не понравилось, так как я довольно ощутимо тормозил развитие их сумбурных атак. Между игроками то тут, то там то и дело вспыхивали небольшие стычки: тот того без необходимости стукнул по ноге, другой корпусом выбросил соперника за пределы поля и так далее. Я тоже в пылу игры снес кого-то в своей штрафной, оказалось, что парень этот тоже был из мафиозной структуры, но деятельность его была сосредоточена в Кишиневе.

– Ну ты, мастодонт, – вскричал он, останавливаясь и потирая ушибленную ногу. – Нельзя ли помягче?

– Не нарочно, земляк, ты же понимаешь, игра это, – сказал я мягко, дружески ударяя его по плечу.

Но он не принял игрового тона.

– А то ведь можем и по другому разобраться, – сказал он.

– И это не проблема, – ответил я. – Только игру закончим, я буду ждать тебя в раздевалке.

Спустя полчаса, в раздевалке, он подошел ко мне.

– Извини, Савва, погорячился, чего только в игре не бывает, – сказал он.

– И ты извини, игра есть игра, не специально ведь.

Он шагнул ближе и приобнял меня за плечи.

– А ты ведь меня не узнал, – сказал он смеясь. – Я – Бигля, человек, которого ты спас на озере, когда я тонул, двадцать лет назад.

– Точно, – ответил я, рассматривая своего собеседника. – Извини, тогда, кажется, ты еще без штанов ходил и в основном под стол пешком, как говорится, трудно теперь тебя узнать.

Мы рассмеялись.

– Да я за тебя хоть кого придушу, – сказал он просто. – Мать тебя очень уважала, ведь ты тогда спас всю мою семью – отца, мать и меня.

– Почему уважала в прошедшем времени? – быстро спросил я, зная, что его матери вряд ли больше сорока пяти.

– Умерла она, Савва, в прошлом году. Не дождалась из тюрьмы, переживала очень.