Змеюка

Анна Николаевна оглянулась и с ужасом подумала, что в этой пустыне с незнакомыми типами, среди которых не было ни одной женщины, ей придется ночевать.

– Вы будете жить в палатке, – успокоил ее высокий, отрекомендовавшийся Георгием Сергеевичем Витасом.

Анна Николаевна внутренне улыбнулась, напрягшись, чтобы не выпустить улыбку на поверхность лица.

Георгий Сергеевич кивнул на костер и сказал, что готовится ужин, а помыться можно в море. Есть место, где удобно стать на плоский камень.

Только сейчас Анна Николаевна задала себе вопрос, а почему, собственно, эта группа находится так далеко от лагеря и что они здесь делают? Может, Василиса утонула и ищут труп?

Этой догадке Анна Николаевна так поразилась, что сильно вздрогнула и посмотрела пытливо на Витаса.

– Она не утонула? – спросила Анна Николаевна этого уверенного в себе типа.

– Она пропала. Как нам кажется, попала в плен огромной змее. Правда, змея эта, как утверждает этот юноша, приехавший в лагерь вместе с вашей дочерью, даже терлась о ее ноги, выказывая таким образом свое хорошее отношение.

Вряд ли эта Змеюка, как молодые прозвали ее, была настроена агрессивно. Мы даже предполагаем, что Змеюка вышла на вашу дочь потому, что уловила добрые вибрации, которые ей напомнили о ее детстве, прошедшим в этих краях.

Мы склоняемся к тому, что Змеюка из соседнего измерения, которое очень тесно перемешалось с нашим.

Потому время от времени на этом побережье Черного моря многочисленные свидетели и видят Драконов.

Этот сумбур речи взволновал по-настоящему Анну Николаевну, которая тут же принялась нервно ходить вдоль костра.

Она ничего не понимала, хотя когда читала газеты, то кажется, понимала все. А этот высокий набил ее голову ватой. Ей хотелось сесть и долго смотреть в пространство, чтобы найти в себе точку опоры и способ для успокоения.

Анну Николаевну пугало больше то, что ей вместе с Ларисой Богомоловой придется тут ночевать. И эти странные люди, которые неизвестно кто и ведут какие-то исследования…

– Анна Николаевна, – подошел к ней Аркадий, – вам придется позвать Василису вот в этот прибор. Этот прибор создан замечательным изобретателем Семеном Астафьевым, вот он как раз сейчас подготавливает ЭНИСК к сеансу.

– Что я должна сказать в этот ЭНИСК? – сморщилась от неудобства произношения непонятной аббревиатуры Анна Николаевна.

– Просто скажите: «Василиса, это твоя мама говорит, откликнись!».

– Это я должна сказать? – обратилась к Аркадию, намеренно игнорируя высокого, Анна Николаевна.

– Именно это, – подтвердил смущенно Аркадий.

Георгий Сергеевич сердится

Анна Николаевна действовала Витасу на нервы. И не потому, что она пренебрегала его авторитетом, а потому, что была тем самым ученым, которых Витас на дух не переносил.

Георгий Сергеевич представил, как только Анна Николаевна заговорила, как ее научные тетки-сотрудницы с утра в лаборатории пьют душистый чай и перемывают косточки своим конкурентам по соседнему отделу. Или что-то в этом роде.

У нее на лице была написана замедленность движения мыслей. Витасу даже показалось, она не очень-то и взволновалась пропажей дочери.

Георгий Сергеевич был уверен, что и институт, в котором работает такой кадр, больше похож на курятник, чем на научное учреждение.

В другом бы случае он вежливо попросил бы Анну Николаевну, а в ее лице и подобных ученых, удалиться с площадки, на которой работала исследовательская группа.

Но в данном случае это была мать пропавшей девочки, имидж которой среди Георгия Сергеевича резко вырос за последнее время.

Эта девчонка отличалась энергетикой и вытекающими отсюда чертами характера. Такая не будет судачить в лаборатории, а будет выполнять плановую работу.

Скорее всего, мать и дочь не очень дружили. Матери были ближе нерасторопность и обстоятельность, а дочь врезалась в действительность ракетой, запущенной с плавающей субстанции.

Все эти реакции мелькнули короткой молнией в мозгу Витаса. И тут же погасли. Внимание его было сосредоточенно, чтобы Анна Николаевна подала родственную материнскую интонацию, которая бы проникла через огромные расстояния и попала в родственную частотную зону.

Сеня ходил вокруг Анны Николаевны, боясь к ней притронуться. Анна Николаевна строго смотрела на Сеню, выказывая несокрушимость характера и горделивую осанку.

Наверное, в своем курятнике Анна Николаевна совершенно отвыкла от мужского общества. И сейчас, не умея в нем ориентироваться, на всякий случай выпускала чисто женские знаки отвращения и неприятия к противоположному полу, что было, как ей казалось, надежной защитой от посягательств.

– Начнем, – остановился перед Анной Николаевной Сеня. – Вот смотрите в эту точку, – указал он на красный огонек, – и произносите материнские слова. Зовите свою дочь, будто она заблудилась в ночном лесу.

Это было для Анны Николаевны чуждым – звать дочь в ночном лесу. Она никогда этого не делала, потому тихо и вкрадчиво произнесла «Василисочка, откликнись!».

Произнеся эту фразу, Анна Николаевна оглянулась на Сеню, снова проигнорировав Георгия Сергеевича.

– Не годится, – сурово произнес Сеня.

– Почему не годится? – строго спросила Анна Николаевна.

– Потому что ничего материнского в голосе вашем нет. Должна быть тревога, а в вашем голосе любопытство, не более.

– Не более, – повторила попугаем Анна Николаевна, – много вы понимаете в материнских голосах!

– Еще раз, – громко сказал Сеня, вошедший в роль космического контактера. – Взволнуйтесь хоть немножко, вспомните, как вы звали вечером загулявшую во дворе с мальчишками дочь.

Анна Николаевна облила презрением Сеню и громко произнесла: «Василиса, я что тебе в который раз говорю!»

– Так не пойдет, – выступил вперед долго державшийся Георгий Сергеевич. – Вы кричите на дочь, а надо звать, иначе она навсегда останется в пещере со Змеюкой.

Угроза подействовала, Анна Николаевна испуганно произнесла: «Доченька, отзовись!».

– Еще не хватало «Ау!», – сморщился Георгий Сергеевич, – но уже ближе к истине.

Лицо Анны Николаевны начало наливаться краской. Никто краски не видел в отсветах костра, но хорошо чувствовал.

Голос женщины, не понимавшей, что от нее требуют, налился силой и гневом.

– Василиса, а ну немедленно домой!

– Вот, – удовлетворенно произнесли Георгий Сергеевич и Сеня одновременно.

Сеня включил усилитель, стали слышны звуки, напоминавшие игру на гитаре, струны которой перебирал космический ветерок.

Слабый отзвук, словно булькнуло в кране, донес слово – «слышу».

– Василиса, – вне себя закричала Анна Николаевна, – Немедленно домой!