Клетка

Клетка
Александр Рогинский

Так принято в их мужской компании – каждый Новый год встречать с новой девушкой. В этот раз нашему герою попадается студентка-биологиня, изучающая клетку. Вокруг шумят праздничные тосты, а за их столом идет разговор черт знает о чем. В результате «на клеточном уровне» возникает любовь и рождается новая семья. А как-то ночью, когда известно чем полагается заниматься, наш герой сам становится «клеткой» и погружается в мир неограниченных возможностей. Став клеткой, можно, к примеру, «на дипломатическом уровне» подписать пакт о ненападении с раковыми клетками. Или помочь двоечнику Данилову, или даже вернуть исчезнувшую вдруг жену…

Александр Рогинский

Клетка

В новогоднюю ночь

С Никой я познакомился на обыкновенной новогодней вечеринке.

Мой друг Рома Меламуд, как всегда, устраивал ночь сюрпризов.

Рома преподавал физику в одной из киевских школ. Его любили ученики и ненавидели учителя.

Это был странный тип, который больше всего в жизни страдал от скуки. От скуки страдают все, потому у нас так развит шоу-бизнес и процветает электронное общение, но так страдать от скуки, как Рома…

Он и секунды не мог просидеть, ничего не делая. Мне, к примеру, он регулярно присылал письма, хотя мы виделись с ним регулярно, еще более регулярно разговаривали по телефону.

Иногда нарочный приносил на дом посылку, в ней оказывались…ножки от стула или что-нибудь в этом роде.

После чего моя мама, обожавшая Рому, звонила ему и радостно сообщала, что из ножек стула она сделает отличное холодное. Им было весело.

Я же относился к действиям Ромы спокойно: скучно человеку.

Он и в школе завел так называемые реальные уроки, на которых проводил физические опыты прямо на своих учениках.

Он вызывал к доске отличника Петю и говорил ему:

– Петя, возьми за руку Таню и скажи, что любишь ее и хочешь, чтобы она родила тебе ребеночка.

Потом Меламуд просил рассказать, что почувствовали при объяснении влюбленные. Волнение?

Значит, вы искренне относитесь друг к другу.

И, между прочим, волнение является возбудителем электромагнитного поля.

И он рассказывал об электромагнитном поле. И все прекрасно понимали, что это за зверь такой и надолго запоминали урок. В мозгах делалась засечка: магнитное поле – любовь и ребеночек.

Часто на экзаменах, на которых присутствовали учителя и директор, Меламуд подсказывал своим ученикам, называя, как пароль, ту или иную засечку.

– Ты про любовь вспомни, – говорил Рома задумавшемуся Пете.

И Петя выдавал вполне разумный пятерочный ответ.

Конечно, об этом знали все в школе. Меламуда вызывали на педсоветы, но всегда туда он приходил в окружении своего класса.

Точно так же Меламуд поступал со своими друзьями. Нас было четверо мальчишек, как он нас называл. Меламуд, я, Гарик Проташевский и Слава Торосов.

Компашка еще та. Все серьезные люди на пороге создания семей, все умные и любящие хорошо посидеть за вкусным столом. Разумеется, в обществе красивых и умных девушек.

Меламуд на новогодний вечер приглашал всегда девушек незнакомых.

Клеил он их (его выражение) своеобразно. Мог подойти на улице и ущипнуть себя за щеку (щеки у него были сделаны из особого твердого сорта мяса, поэтому боли он не ощущал), а затем предложить то же сделать девушке.

Девушка начинала улыбаться, а Меламуд, страшно серьезный, тут же объявлял, что он самый знаменитый учитель во Вселенной, что он обязательно подготовит дочь девушки для сдачи на красный диплом.

Девушка хихикала, нет, мол, у нее такой взрослой дочери, да и вообще никакой нет. С этого момента девушка попадала прочно в паутину Ромы и запутывалась в ней.

Рома отбирал для новогоднего вечера девушек на протяжении года.

Он этим начинал заниматься, как только заканчивались новогодние праздники. Что-то вроде организаторов бразильского карнавала.

С Ромой я познакомился в филармонии. Туда он приходил знакомиться с одухотворенными, глубоко чувствующими музыку особами. Правда, здесь он получал частенько отлупы. Музыкальные девушки быстро распознавали фальшивую ноту, но иногда были и удачи. Ника принадлежала к библиотечным типам.

Она, обложившись небоскребами книг по биологии, готовилась к экзаменам.

Рома всунул между небоскребов свой толстый нос и краешек щеки и подмигнул Нике (так он рассказывал).

Девушка смотрела на него сквозь тонкие очки, как на заученную только что формулу.

В таком положении они находились некоторое количество секунд, после чего Ника медленно потянулась рукой и потрогала Ромин нос.

Нос шевельнулся (Рома умел шевелить носом, ушами и всем остальным, имеющимся в его распоряжении).

И вот Ника досталась по новогодней разнарядке мне.

Мама Ники, доктор филологических наук, всю жизнь изучавшая Достоевского, проницательно посмотрела на дочь (об этом потом мне рассказывала Ника). Только и сказала:

– Иди, ты уже взрослая, но врать мне не надо.

Ты там никого не знаешь. А телефон оставь, я буду звонить.

Мама Ники была человеком одиноким. Обычно праздновала Новый год дома с дочерью. Но всегда говорила, как хорошо было бы, чтобы единственный в году настоящий праздник Ника встретила с кем-нибудь. Пора уже и в общество выходить.

Мама Ники была такой же странной, как и Рома. Она выталкивала дочь за порог дома в настоящую жизнь, хотя сама же воспитала девочку домашней. Она считала, что наш век – век резкого падения нравов.

– Сейчас даже убивают без идей, – сказала, когда мы были уже хорошо знакомы.

Ника пришла на квартиру к Меламуду (он жил в доме-городе на 10 тысяч жителей) в черном в белый горошек платье, хотя на улице вовсю трещал мороз.

От Ники прямо-таки разило весной, а ее очки настолько срослись с глазами, что казались большими.

Ника пахла ландышами, это еще одна причина, почему я остался при ней.

Аромат этого цветка у меня всегда ассоциировался с летом и деревней (обязательно с рекой и заливными лугами).

Наверное, в глубоком детстве я побывал в такой местности, а, может, мне пришлось бродить по заливным лугам в прошлой жизни.