Когда порой воспоминанье
Грызет мне сердце в тишине,
И отдаленное страданье
Как тень опять бежит ко мне;
Когда людей вблизи видя
В пустыню скрыться я хочу,
Их слабый ум возненавидя, —
Тогда забывшись<?> <я><?> лечу
Не в светлый кр<ай>, где н<ебо блещет>
Неизъя<снимой> си<невой>,
Где <море> те<плою волной>
На мрамор ветхой тихо плещет,
И лавр и тем<ный> ки<парис>
На воле пыш<но> разрослись,
Где пел Т<орквато величавый>,
Где и теперь <во> мг<ле> но<чной>
Далече звонкою скалой
[Повторены] пловца октавы.
Стрем<люсь> привычною меч<тою>
К студеным север<ным> волн<ам>.
Меж белоглавой их толпою
Открытый<?> остров вижу там.
Печальный остров – берег дикой
Усеян зимнею<?> брусникой,
Увядшей тундрою покрыт
И хладной пеною подмыт.
Сюда порою [приплывает]
[Отважный северный рыбак],
Здесь рыбарь<?> невод расстилает
[И свой] разводит он очаг.
Сюда погода волновая
Заносит [утлый<?>] мой<?> челнок.
Эпиграмма. «Не то беда, Авдей Флюгарин…»
Не то беда, Авдей Флюгарин,
Что родом ты не русский барин,
Что на Парнасе ты цыган,
Что в свете ты Видок Фиглярин:
Беда, что скучен твой роман.
Заклинание
О, если правда, что в ночи,
Когда покоятся живые,
И с неба лунные лучи
Скользят на камни гробовые,
О, если правда, что тогда
Пустеют тихие могилы —
Я тень зову, я жду Леилы:
Ко мне, мой друг, сюда, сюда!
Явись, возлюбленная тень,
Как ты была перед разлукой,
Бледна, хладна, как зимний день,
Искажена последней мукой.
Приди, как дальная звезда,
Как легкой звук иль дуновенье,
Иль как ужасное виденье,
Мне всё равно, сюда! сюда!..
Зову тебя не для того,
Чтоб укорять людей, чья злоба
Убила друга моего,
Иль чтоб изведать тайны гроба,
Не для того, что иногда
Сомненьем мучусь… но тоскуя
Хочу сказать, что всё люблю я,
Что всё я твой: сюда, сюда!
* * *
Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят
И прочь пойдут и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.
Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил —
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.
Там веры чистый луч потух:
Там жены по базару ходят,
На перекрестки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.
Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум:
Не спим мы в роскоше позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум.
Постимся мы: струею трезвой