Земля мертвых

– Эй, Миша, ты здесь?

– Здесь я, мастер, – послышался голос от одной из палаток.

На свет вышел воин в ерихонке,[11 - Ерихонка – высокий шлем с венцом (нижним краем тульи), навершием (верхним краем тульи) и репьем (металлическим украшением) на нем. К венцу ерихонки прикреплялись уши, затылок и полка, сквозь которую проходил «нос» со «щурупцем». Такие шлемы носили богатые и знатные воины, зачастую они отделывая их золотом, серебром, драгоценными камнями.] и бахтерце[12 - Бахтерец – лучшее в истории человечества металлическое защитное вооружение. Бахтерец набирался из расположенных вертикальными рядами продолговатых пластин, соединенных кольцами с двух коротких боковых сторон. Боковые и плечные разрезы застегивались пряжками или ремнями с металлическим наконечником. Для изготовления бахтерца использовалось до 1500 пластинок, которые монтировались таким образом, чтобы создать двойное или тройное покрытие. К бахтерцу наращивался кольчужный подол, а иногда ворог и рукава. Средний вес такого доспеха достигал 10–12 кг, а длина – 66 см.Расположение пластин не позволяло добраться сквозь доспех к телу даже если воин не мог защищаться – лезвие ножа или сабли, просунутого под пластины, оказывалось повернуто параллельно телу. Одновременно бахтерец никак не стеснял подвижности человека, позволяя практически на равных рубиться с легкими степняками и легко истреблять неповоротливых и хуже защищенных западноевропейских рыцарей.Бахтерец использовался на Руси начиная с 16 и вплоть до 18 веков.] с длинной кольчужной юбкой, с висящими на ремне кривым длинным ятаганом[13 - Ятаган – рубяще-колющее оружие, среднее между саблей и мечом, с лезвием на вогнутой стороне клинка. Известен с 16 века в основном как оружие турецких янычар. Но помимо Турции ятаган применялся в армиях стран Ближнего Востока, Балканского полуострова и Южного Закавказья.Некоторые ятаганы имеют двояковыгнутый клинок, обратный у основания и сабельный у острия. Эфес ятагана без гарды, рукоять у головки имеет расширение («уши») для упора кисти руки. Клинок входит в ножны вместе с частью рукояти. Общая длина оружия – до 80 см, длина клинка около 65 см, масса – до 800 г.] и шестопером[14 - Шестопер – русское холодное оружие 15–17 веков, разновидность булавы с головкой из шести металлических пластин – «перьев» (отсюда название). Первые варианты шестопера, появившиеся в середине 14 века, имели общую длину около 60 см, треугольное сечение ребер, весили 1,8–2,7 кг. Позднее шестопер стал примерно вдвое легче. Шестопер имел рукоять, отделенную кольцом или гардой, иногда на нем ставился крюк для захвата вражеского оружия. Наибольшее распространение получил в 15–17 веках на Руси.] и обутый в красные сафьяновые сапоги.[15 - Сафьяновые сапоги – сапоги из тонкой мягкой козьей или овечьей кожи] Михаил Немеровский, хозяин небольшой строительной фирмы, не имел возможности регулярно посещать тренировки, зато вполне мог позволить себе заказать совершенно аутентичный доспех, вооружение, сапоги, единственный в дружине имел официальное разрешение на ношение всей этой красоты, а кроме того – имел массу знакомых в самых неожиданных местах и организациях. В большинстве случаев именно он находил способы сделать игры и фестивали если не доходными, то по крайней мере не убыточными, получал всякие разрешения и заботился о множестве важных мелочей, без которых фестивалю не выжить.

– Это что за ужас такой, Миш? – указал Росин на рекламные плакаты, перед которыми начали вырастать купола синих, оранжевых и желтых палаток.

– Это «Тархун», мастер, – ничуть не смутился Немеровский. – Помимо этих плакатов мы с них имеем три мешка пшенки, мешок гречи и пять мешков риса, ящик масла и два ящика тушенки для полевой кухни, оплату аренды совхозного луга, гарантии для кировской администрации и целый грузовик упаковок с бутылками. Они за палаткой мастеров сложены. Надо, кстати, лимонад ливонцам и индейцам раздать: я обещал, что когда туристы приедут или телевизионщики, все будут пить только эту зеленую жидкость. Иначе неустойку платить придется.

– Ладно, раздадим, – согласился Росин. Похоже, зеленые плакаты у воды уже окупили все затраты на фестиваль. Ради этого можно и травяную настойку пососать.

– Военные две палатки дали, – продолжил свой отчет ратник. – В одну я нам пару раскладушек поставил, а вторую вам под штаб отдам. Надо только пластырь медицинский со всех аптечек стрясти и буквы наклеить. Еще полевую кухню привезли, на три дня. Потом отдать придется.

– А солдат не дали?

– Нет, не дали, – разочарованно развел руками Немеровский. – Самим, говорят, не хватает. Но я трех бомжей по дороге подобрал. Они за харч и бутылку водки на нос весь фестиваль вкалывать готовы. Сейчас яму роют, за кустами. Обнесем брезентом, будет сортир. А то, если под кусты бегать, тут к утру все вокруг провоняет. Полигон-то маленький… Чего, другого места выбрать не могли?

– Это телевизионщики, – вздохнул Костя. – Хотят заснять высадку шведов на берега Невы, а потом разгром их князем Александром Невским. Дата какая-то круглая у епархии, юбилей. Вот и стараются.

– А почему именно здесь? Он ведь верст десять ниже по течению католиков рубал?

– Единственное свободное место на реке осталось, – усмехнулся мастер. – Все остальное или застроить успели, или запакостить. Не похоже на дикие чухонские леса.

– Не похоже, – согласился ратник. – Кстати, а кто шведа играть будет?

– Завтра с Новгорода два ботика обещали подойти, ушкуйники. И еще с Питера, с яхт-клуба пара лодок должна подняться. Есть у них там что-то историческое. Я так думаю, новгородцам шведов изображать придется. В крайнем случае, дадим им кого-то из своих для толпы. Ливонцы дружину Александра Невского играть станут. Мы, как я и предупреждал, изображаем вепское ополчение. То есть, кто в доспехах – суздальскую дружину, а кто в стеганках – ополчение. А индейцы: это местное население. Чухонцы. Как они на самом деле выглядели, никто не знает – может, именно такими и были. Когда все соберутся, проведем совет мастеров, и распределим людей окончательно. Телевидение только после полудня появится, успеем.

– Нет, так нечестно, – замотал головой Михаил. – Как это: ливонцы княжескую дружину изображают?! За князя мы должны биться!

– Не получится, – покачал головой мастер. – У ливонцев и оружие однообразней, и доспехов больше, да и дисциплины тоже. Суздальцы победнее, у них можно и пересортицу стерпеть.

– А доспех? У них доспехи на рыцарский манер! Любой поймет, что лажу гоним!

– Если говорить о доспехах, – улыбнулся Росин. – То тебе вообще нужно в тылу сидеть и не высовываться. Твой бахтерец только в семнадцатом веке появился.

– В шестнадцатом!

– Да хоть в пятнадцатом! Битва на Неве произошла в тысяча двести сороковом году. Никаких бахтерцов тогда и в помине не было.

– Куяков тоже, – попытался парировать Немеровский, но мастер в ответ только рассмеялся:

– Так я в дружину Александра Невского и не рвусь. Так что, Миша, или соглашайся на суздальца, или я тебя вообще к шведам причислю.

– А давай иначе, Костя, – хитро прищурился ратник. – Ливонцев посадим на корабли как шведов, ушкуйники будут суздальцами, мы – дружиной Новгородской, индейцы ополчением, а хиппи – чухонцами?

– Где ты столько хиппи наберешь, Миша?

– Да их тут уже больше десятка бродит!

Хиппи являли собой прямое доказательство самозарождения жизни на Земле. Если в Средние века ученые считали, что черви самозарождаются в тухнущем мясе, а мыши – в оставленных надолго мусорных кучах, то хиппи неизбежно возникали на каждой игре или фестивале возле полевой кухни, у палаточных лагерей, у костров. Причем их никто не привозил – они явно самозарождались прямо на месте, обвешанные амулетиками, бусами и прочими побрякушками, замотанные в платки, с длинными грязными волосами и неизменными «косяками» в зубах.

Иногда хиппи удавалось пристроить к делу – изображать ленивое местное население или непонятных призраков и духов, иногда они просто путались под ногами, тихие, вялые, беззлобные и безразличные. Что интересно, панки или металлисты на полигонах не появлялись практически никогда – хотя им, вроде бы, сам бог велел доспехами побренчать. Разумеется, помаячить на заднем фоне во время разворачивания основных событий хиппи могли, но…

– Индейцы воевать не станут, – покачал головой Росин. – Не первый раз встречаемся.

Индейское племя, стоящее на дальней опушке, можно было считать самым настоящим: несколько лет назад они побратались с индейцами варроу, живущими то ли в Венесуэле, то ли в Суринаме, и вроде бы даже взяли себе в жены представительниц этого народа, отправив своих девушек взамен. Временами племя варроу (местный клан) кочевало, перемещаясь по просторам Карелии и Архангельской области, иногда разбредалось по городским домам. А может, между «оседлыми» и «кочевыми» индейцами шла постоянная ротация – Росин не знал. Время от времени индейцы появлялись на игровых полигонах, ставили свои вигвамы и невозмутимо жили, придавая своим существованием неповторимый натурализм происходящим вокруг событиям. Время от времени «ролевики» пытались втравить их в свои игры, но старейшины с достоинством отвечали:

– Индейцы в войну не играют. Если индеец хочет воевать, он едет на войну, – и небрежно потряхивали привязанными к поясам скальпами.

В чем истинный смысл их слов, Костя Росин понял только тогда, когда в выпуске новостей заметил неподалеку от одной из горных застав обычный неброский кунг,[16 - Кунг – закрытый автомобильный кузов с окнами и дверьми. Используется для установки оборудования, или под жилье.] рядом со входом в который стоял знакомый родовой шест. Став приглядываться более внимательно, он как-то разглядел за выступающим перед журналистами генералом Казанцевым паренька, к автомату которого, к прикладу, изолентой было примотано два птичьих пера. Похоже, индейцы и вправду время от времени ездили «на войну».

Разумеется, в патриотических клубах многие прошли через войну: кто-то помнил Афганистан, многие вынесли мясорубку Чечни, кое-кто даже ездил добровольцем в Приднестровье, а то и в Сербию, но… Одно дело воевать по приказу, за идею, даже за деньги, и совсем другое – поехать на нее за скальпом. Поехать на войну в отпуск, отдохнуть и развлечься, украшение себе на пояс получить. Такие вот игрушки…

У Немеровского в кармане запищал телефон. Тот выдернул трубку, прислонил к уху, привычно уходя в сторону от недавнего собеседника.

– Что? Ага, понял…

Михаил отключил «трубу», несколько раз рассеянным жестом попытался убрать ее в нагрудный карман бахтерца, потом спохватился и повесил в чехол на ремне. Кивнул Росину:

– Чего смеешься?

– Ты бы видел себя со стороны, Миша. Русский латник в доспехах и с «сотовым» в руке. Копья в другую руку не хватало…

– Ладно, – отмахнулся Немеровский. – Не в горн же мне дудеть. А звонили по делу: предупредили, что туристы едут, англичане. Надо наших поднимать, потасовку небольшую устроить. А ливонцы в пролете, заезд на поляну с этой стороны проходит. Пусть индианок соблазняют. О, черт! Лимонад раздать забыл!

Миша побежал к ближайшей группе ополченцев и принялся что-то торопливо объяснять, размахивая шестопером. Росин вспомнил, что эта палица когда-то считалась символом власти и усмехнулся. Непорядок: он, председатель клуба, с мечом да топориком ходит, а простой ратник – с шестопером. Надо его хоть десятником сделать!

По Неве, старательно пыхтя, маленький черный буксир заталкивал вверх по течению покрашенную в рыжий цвет баржу. Мастер посмотрел на нее, на навигационные буи и маячки, на кирпичные дачи на том берегу и на островке у противоположного берега, и подумал о том, что рекламные щиты «Тархуна» на фоне всего этого безобразия выглядят не столь уж и нелепо.

Белые интуристовские «Мерседесы», величественно покачиваясь на короткой грунтовке, скатились с шоссе и остановились в тени тополей. С мягким чмоканьем раскрылись двери. Лощеные толстячки в белых кепочках и однообразных льняных костюмах выкатились на зеленую траву и тут же принялись щелкать фотоаппаратами и жужжать видеокамерами.

– Нет, не англичане, – разочарованно покачал головой Росин. – Те все тощие, что моя смерть. А енти, как поросята перекормленные. Наверняка янки.

Американцы выползли только из двух автобусов, а вот третий, похоже, привез японцев. Пока гости из-за бугра разбредались по поляне, между ярких разноцветных палаток дружинники во всю рубились между собой. Рубились на мечах – что куда эффектнее и, главное, безопаснее. Вот, ливонцы боевыми топориками уже два щита расколотить успели, и одну руку раскровянить. А меч что? Только край щита слегка измочалит, и все.

Хотя общение с туристами и не входит в круг интересов клуба, но и гонять их от себя дружинники «Черного Шатуна» не собирались. Ведь далеко не все работали программистами как сам Росин, водителями, как Юра Симоненко или удачно занимались бизнесом, как Миша Немеровский. Кое-кому приходилось перебиваться случайными заработками – и вот для них возможность выстучать на глазах клиента фибулу и тут же отдать ее за двадцать «баксов» значила довольно много. Забредшему на фестиваль туристу с удовольствие продавали за триста долларов покрытый свежими зарубками, только что вышедший из боя щит (новый можно сделать за триста рублей), меч-муляж за пятьсот долларов, шлем или доспехи, успевшие надоесть владельцу и вовсе за астрономические суммы.

Правда, сам Росин в этом празднике надувательства принять участие не мог. Полчаса назад на поляну выехал милицейский «УАЗик» кировского «РУВД», из которого вышло трое милиционеров, мгновенно ошалевших от невероятного количества холодного оружия, не просто хранимого рядом с шоссе, но и активно мелькающего в воздухе.

К счастью, Костя успел заметить их еще до того, как доблестные сотрудники министерства внутренних дел начали запихивать участников фестиваля в машину и увел к себе в палатку. Немеровский показал им бумаги с подписями местных начальников, после чего завел обычный в таких случаях разговор о том, кто и где служил. Как оказалось, все трое патрульных уже успели скататься в командировку в Чечню. Миша сказал, что был там под Аргуном, они попытались вспомнить общих знакомых и обстановка немного разрядилась.

– Так, может, за встречу, мужики? – предложил Немеровский, доставая бутылку «Синопской».

– Нет, на службе не можем, – закачали головами патрульные, но Росин знал, что рано или поздно они согласятся. А где-нибудь через час-другой сами попытаются выйти на круг с топором в одной руке и щитом в другой. Главное, чтобы дружинники не успели к этому времени поднабраться и не помяли представителей правопорядка слишком сильно. На мелкие тычки менты не обижаться не станут – не та порода людей. Мастер посмотрел на часы и тихо выскользнул на улицу.

Туристы уже тянулись к автобусам, но не все. Кое-кого, похоже, соблазнили посмотреть продолжение поединков и угоститься русской кашей – со стороны полевой кухни доносились аппетитные запахи старой доброй тушенки. Опять сожрут все консервы за два дня, а потом одно пшено да вода останутся! Или один «тархун» – со всех сторон люди с удовольствием прихлебывали именно этот напиток. Можно подумать, водка вся кончилась…

Из палатки вышел милиционер, открыл дверцу «УАЗика», взялся за микрофон: