Легион: Прыжок льва. Испанский поход. Смертельный удар

– Не бойся, – ответил Федор, поднимая лавку, – это я. Вернулся с хорошими вестями.

Накинув хитон, Юлия выбежала ему навстречу из спальни. В тусклом свете со своими платиновыми волосами, разметавшимися по плечам, и босыми ногами она казалась особенно привлекательной.

– Ты вернулся, – девушка бросилась ему на шею, прильнув в поцелуе.

– Но что случилось? – спросила она, отстранившись наконец, но все еще оставаясь в объятиях Федора.

– Ганнибал – выпалил Чайка, захлебнувшись от избытка чувств, – оказывается, он все знал уже давно.

– Знал? – отшатнулась Юлия, – значит, он в любой момент мог прислать за мной своих солдат?

– Мог, – подтвердил Федор, – но не прислал. Вчера у нас был разговор, и я обо всем поведал ему.

– И что он сказал тебе в ответ? – Юлия отступила босыми ногами на шаг по ковру, мгновенно становясь серьезной. В этой хрупкой девушке быстро проснулась дочь сенатора.

Она скрестила руки на груди, вперив вопросительный взгляд в командира двадцатой хилиархии. Вид у нее был решительный. В зависимости от ответа римлянка готова была, казалось, тотчас сесть на колесницу вместе с сыном и броситься в бега.

– Он простил нас и разрешил больше не прятаться, – поспешил объяснить Федор, делая шаг вперед. – Теперь мы можем наслаждаться жизнью. Скрываться больше не надо, мы можем жить открыто. Он сказал, что не стремится делать из тебя заложницу, поскольку твой отец все равно не сдастся на милость финикийцев из-за тебя.

– Это верно, – нехотя признала Юлия, – он скорее сам меня убьет, но не доставит удовольствия Ганнибалу видеть себя униженным. Но как Ганнибал узнал, ведь я же не выхожу из дома?

– У него много шпионов, – спокойно заметил Федор.

– Значит, и в доме есть его шпион? – закончила мысль римлянка.

– Наверняка, но стоит ли теперь об этом беспокоиться, – отмахнулся Федор, делая еще шаг к своей любимой женщине и вновь обхватывая ее за узкую талию, – завтра утром я должен снова отправляться к войскам. Но сегодня у меня еще осталась ночь, и я хотел бы провести ее не в разговорах о прошлом и будущем. Настоящее волнует меня гораздо больше.

– Сейчас как раз стоит подумать о будущем, – ответила Юлия по-прежнему серьезным голосом. Но быстро сдалась, ответив на поцелуй.

– Не будем терять время, – закончил разговоры Федор и подхватил римлянку на руки, – я хочу насладиться тобой прямо сейчас.

– Только не шуми, как взбесившийся слон и не роняй больше скамьи, – предупредила Юлия, заглядывая в спальню, сквозь приоткрытую дверь, – наш сын заснул, но может опять проснуться. И тогда ты будешь развлекать его до утра.

– К счастью, в доме много комнат, – заявил Чайка и осторожно, словно пушинку, поднял римлянку по лестнице на второй этаж, где находилась другая спальня и еще несколько комнат для хозяев. Там он бросил ее на кровать и сорвал тунику, проведя ладонью по округлой и теплой груди.

– У нас целая ночь, – повторил он и стал покрывать поцелуями тело Юлии, мгновенно позабывшей обо всех проблемах и растаявшей в его объятиях.

Наутро счастливый Федор, оставив сонную Юлию в постели, наскоро перекусил, бросил взгляд на спящего сына, сел на коня и отправился в обратный путь, окруженный верными нумидийцами, скоротавшими ночь под открытым небом. Он был настолько счастлив, что даже не вспомнил о том, что им тоже требовалась еда и ночлег.

Приказав разбудить утром командира охраны, Чайка оставил ему новые указания. Теперь Юлия могла появляться в городе, если захочет, но все также под ненавязчивой охраной. Все прежние приказы Федор оставил в силе до своего следующего визита, когда он решил принять решение, что делать дальше, – перевезти Юлию в другое место или оставить здесь. Юлия была права, теперь надо было подумать о многом. Несмотря на разрешение Ганнибала, она оставалась римлянкой в глазах многих вельмож Карфагена. Война еще не закончилась, и со всех сторон грозило много опасностей. Больше всего Федор боялся неизвестных, связанных как раз с происхождением Юлии. А также действий ее отца, если он узнает о том, что его дочь рядом. Марцелл был способен на многое. И стоило хорошенько продумать свои следующие шаги. Пока у Федора времени на это не было, Юлия, как они решили, останется здесь, в доме на побережье под охраной. Так было спокойнее.

Проведя почти три дня в седле, к ночи Федор прибыл в окрестности Тарента. О том, что он приближается к району боевых действий, ему красноречиво напомнили разъезды испанской конницы и все тех же нумидийцев, а также кордоны из пехотинцев, в изобилии встречавшиеся на дорогах. По многим дорогам даже в сумерках в сторону Тарента двигались спейры кельтов и африканских пехотинцев, обгоняя которые Чайка поневоле вспомнил, что он не только герой-любовник, но и командир двадцатой хилиархии, солдаты которой уже забыли, как он выглядит из-за частых и продолжительных отлучек. Но теперь он вернулся надолго. Ганнибал, судя по всему, был настроен решительно. Время перемирия и вялотекущих действий на фронтах подходило к концу. И Федору, как и всем командирам испанской армии, предстояли веселые деньки. Вот-вот могла начаться осада Тарента, с которым у Федора Чайки были связаны незабываемые воспоминания.

Вернувшись в только что отстроенный лагерь, первым делом, несмотря на поздний час, Федор разыскал Атарбала и доложил о своем прибытии. Военачальник корпуса африканцев коротко побеседовал с прибывшим командиром двадцатой хилиархии, сообщив ему, что в задачу вверенного Чайке подразделения входит пока только охрана западной части нового укрепленного района. Изредка разрешалось беспокоить римских фуражиров, действующих в обширной полосе отчуждения. И больше ничего. К огорчению Федора, который изрядно устал от политических игр и рвался в бой, никаких более агрессивных действий в ближайшее время не планировалось. Ганнибал собирал силы в кулак, но когда этот кулак нанесет удар, было не ясно.

От командира африканцев Федор направился прямиком к себе в шатер, где застал Урбала, отдававшего дозорным указания и пароли на предстоящую ночь. Узнав, что друг вернулся, Урбал с радостью передал ему командование и отправился спать. Изрядно уставший от скачки Федор сделал то же самое.

А наутро он приказал построить свои войска и провел им небольшой смотр. Больше для того, чтобы обозначить свое возвращение, чем для проверки боевой готовности. Несмотря на то что многие спейры были незадолго до этого пополнены новобранцами больше чем на треть, солдаты его хилиархии были готовы к драке, в этом он быстро убедился. Амуниция в порядке, вид бодрый. Но испытание настоящим боем не мешает любой армии, а его, судя по всему, ждать было еще долго, несмотря на заявления Ганнибала.

Для того чтобы быстрее войти в курс дела Чайка решил «выехать на прогулку» в сторону римских позиций. Поскольку была вероятность повстречать там легионеров, то Федор взял с собой всю седьмую спейру Урбала и еще сотню нумидийцев Угурты. Все равно сидеть в лагере и скучать ему не хотелось.

Небольшое соединение пехотинцев и конницы покинуло лагерь армии Карфагена, когда солнце уже было в зените. Лагерь был выстроен на плоском холме, южный и западный склоны которого обрывались в глубокий овраг, а вдоль остальных сторон инженерные части вырыли не менее глубокий ров. Так что попасть в лагерь можно было только через несколько ворот, каждые из которых были снабжены подъемным мостом. Частокол с башнями опоясывали лагерь пунийцев по всему периметру. В общем, на случай внезапного нападения римлян он был хорошо подготовлен и укреплен. А что касается гарнизона, то солдат Карфагена – африканцев, испанцев, кельтов и нумидийцев – здесь скопилось уже около десяти тысяч, и они продолжали прибывать каждый день.

– Неплохо мы здесь обосновались, – прищурившись на солнце, заметил Федор, обращаясь к Урбалу. Его друг и заместитель шагал рядом, иногда придерживая рукой перекинутый за спину щит.

Устав от скачки за последние дни, командир хилиархии решил прогуляться пешком вместе со своими солдатами. Как ни крути, а уже несколько лет подряд он был пехотинцем. Нумидийцев Федор, как всегда, отправил вперед. Проверять дорогу, петлявшую меж поросших редколесьем желто-зеленых холмов.

– Да, отличное место для лагеря, – согласился командир седьмой спейры, на шлеме которого играли солнечные блики, – жаль только, до римлян далековато. Вряд ли мы их сегодня встретим. В окрестности лагеря они редко наведываются.

Как узнал Федор утром из доклада все того же Урбала, передававшего ему дела, между крепостной стеной Тарента и укрепленными лагерями финикийцев было не меньше двадцати километров. Это было сделано специально, чтобы римская армия в случае контратаки не могла преодолеть разделявшее врагов расстояние меньше чем за дневной переход.

В полосу отчуждения, что протянулась вдоль обширной части побережья залива, на краю которого стоял Тарент, и даже захватывала часть Калабрии, попало множество деревень и даже небольших городков. В самой Калабрии, примерно на таком же расстоянии от города, Ганнибал спешно строил еще один лагерь, чтобы угрожать Таренту с востока и помешать подходу подкреплений из Брундизия, находившегося еще в руках римлян. Оба города, однако, свободно снабжались римским флотом по морю, и Великий Карфагенянин мечтал как можно быстрее прервать это сообщение. Сделать это ему мешало только отсутствие собственного мощного флота и подкреплений. Но, взяв Тарент, уже можно было говорить о том, что римляне лишились крупнейшей военно-морской базы на этом побережье и влияние их сената в Южной Италии окончательно подорвано. Дело оставалось за малым – взять Тарент, хорошо укрепленный, с мощным гарнизоном и флотом.

Спустя полчаса они достигли первой деревушки, давно оставленной жителями.

– А что, в этой полосе между нами и римлянами никого не осталось? – уточнил Федор, вглядываясь в заброшенные дома и разоренные огороды.

– Разведчики докладывают, что из местных жителей почти никого, – ответил Урбал, – все они подались в Тарент.

– Странно. Ганнибал говорил, что большая часть населения выступает за то, чтобы открыть ворота, – произнес Федор, останавливаясь на пригорке, с которого была видна следующая деревня. Похоже, такая же заброшенная, – я думал, нас будут встречать как освободителей.

– Может быть, нас и хотели так встретить, – кивнул Урбал, останавливаясь рядом и делая знак своим людям тоже остановиться, – но в Таренте много легионеров и они вешают любого, кто покажется им слишком симпатизирующим Ганнибалу. Говорят, там повсюду стоят виселицы, а отрубленными головами завалены все канавы. Дела наших шпионов и так не очень хороши, а после того, как к ним прибыл Марцелл, станут еще хуже.

– Кто знает, – задумчиво пробормотал Федор, думая о чем-то своем, – кто знает.

Переведя взгляд с разоренной деревни на лицо Урбала, он вдруг спросил.

– Значит, поблизости нет римских войск и можно при желании дойти до стен самого Тарента?

– Мародеры и некоторые отчаянные торговцы так и делают. Мародеры бродят между нашими позициями, в основном по ночам, грабят заброшенные дома. Их ведь здесь много. А торговцы пытаются протащить свой отвар мимо наших постов. Днем римляне иногда открывают ворота и прочесывают ближайшие окрестности. Но далеко не уходят, как и мы. А всех торговцев, пробравшихся мимо наших кордонов, они впускают в город в условленное время.

– И не считают их шпионами Ганнибала? – удивился Чайка.

– Большинство они знают в лицо. В случае чего их недолго найти и повесить.

– Откуда тебе это известно? – продолжал выспрашивать друга Федор.

– От того торговца вином, что мы захватили несколько дней назад, – ответил Урбал. – Смелый оказался мужик. И жадный. Ради денег на все готов. Говорит, у него договор с одним центурионом, которому он должен был отстегнуть приличную сумму за то, что тот позволит провезти в город это вино.

– У них, что, не хватает вина? – снова удивился Федор, – ведь снабжение по морю пока идет.

– В городе очень много легионеров, – пожал плечами Урбал, – а они любят выпить. Поскольку открытых столкновений с нашей армией почти нет, то им надо чем-то себя занять. Так что, как уверял меня этот торговец, несмотря на поборы, вино в городе все равно уйдет вдвое дороже.

– Слушай, – Федор внезапно хлопнул друга по плечу, – а ведь это шанс.

– Ты о чем? – не понял Урбал.

– Возвращаемся в лагерь, – приказал Чайка и добавил, обернувшись к командиру седьмой спейры, – потом объясню.