Претендент

Претендент
Александр Олегович Фирсов

Когда-то давно люди могли общаться лишь с помощью несовершенного древнего речевого аппарата, сейчас же в метареальности аккаунты передают друг другу нейрослепки с полным погружением в личный опыт собеседника. Больше нет потребности ни в чем, нет страха исчезновения планеты, ведь вся метавселенная может уместиться в одном фотоне. Теперь жизнь стала игрой. Из настоящего остались спортсмены, созданные по ДНК выдающихся индивидуумов древности. На их состязания смотрят миллиарды, мечтая хоть на наносекунду стать ближе к своим кумирам, не зная, да и не желая знать, что скрывается за всей этой большой олимпиадой.

Александр Фирсов

Претендент

Мир «будущего» – это всегда тот же мир «прошлого» с тем отличием, что все аспекты человеческой жизнедеятельности гипертрофируются и выпячиваются, находя истоки в объективной надобности и всегда заканчивая оголтелым тщеславием, смешанным со шкурными интересами отдельных классов или даже единичных власть имущих людей. Любой избыток – первый шаг к безумию. Оттого если у людей появляются свободные ресурсы, а в спину дуют благоприятствующие политические и социальные ветра, они с усердием принимаются исправлять «ошибки прошлого», доводя до абсурда любую дисциплину, манеру дел и образ мышления, нагромождая бесконечные надстройки, превращая в конечном итоге жизнь в сложную и почти всегда уродливую, наполненную бессмысленными условностями и маразматичной вычурностью систему, которая всегда является лишь новой и новой концепцией Вавилонской башни.

Савелий с трудом открыл глаза. Реальность сразу ударила по всем его чувствам тяжестью собственного явления. Впрочем, старший системный администратор был опытным сотрудником и как любой профессионал воспринимал этап пробуждения как грязную часть работы, с которой необходимо быстро и уверенно разобраться, не теряя лишнего времени и психических ресурсов. Указательным пальцем он нащупал заветную кнопку на панели физического интерфейса. После нажатия из специальных капельниц ему в организм устремились различные питательные вещества, которые должны были укрепить его физическое тело, чтобы Савелий мог справиться с возложенной обществом на него задачей. Через несколько минут системный администратор с легкостью покинул свою капсулу и, следуя протоколу, стал подвергать тесту свое тело, так как оно являлось его главным рабочим инструментом. Комплекс физических упражнений, походивших на простую гимнастику, не угнетали настрой Савелия, даже наоборот – простые и действенные приемы нравились техническому уму Савелия. В сагиттальной проекции кисть должна гнутся на 90 градусов – ок, сделано. Коленный рефлекс присутствует – сделано. Просто и понятно. Другое дело – психофизическая инспекция. В рабочих мануалах, написанных более ста лет назад, было указано следующее:

«Работник после пробуждения должен внутренне оценить свое самочувствие на присутствие слабости, тошноты, болезненности и прочих недомоганий. Если таковые явления не обнаружены, сотрудник может приступать к обязанностям. Если обнаружены, то в зависимости от недомогания пройдите на страницу устранения проблемы».

Недоразумение заключалось в том, что сами понятия болезненности, тошноты и слабости, с тех пор как были написаны мануалы, изменились настолько, что рядовой гражданин никогда бы не смог опознать и отделить одно от другого. В мире людей, т.е. в виртуальной метареальности, чувства и ощущения могли меняться в зависимости от текущего игрового или рабочего сезона, страховки, рабочего пропуска, количества нулей на банковском счете или кредиторской задолженности. К примеру, зубная боль инфлюенсера-миллиардника качественно отличалась от зубной боли какого-нибудь обывателя на должности живого бота с самой дешевой картой техобслуживания аккаунта. При таком разнообразии и постоянном круговороте психических ощущений адекватно воспринимать свое «настоящее» тело практически невозможно. Поэтому Савелию оставалось лишь полагаться на исправность приборов обеспечения жизнеспособности, которые чутко следили за поддержанием гомеостаза его биологической оболочки. Работа у Савелия была ответственной и малооплачиваемой, но, как любая работа с внешней реальностью, была отягощена привязкой к физическому телу, потому считалась почетной и даже героической. С другой стороны, Савелия не спрашивали, кем он хочет быть. Его зачали в физическом мире с помощью автоматизированных систем, наделив от зачатия необходимыми навыками для той работы, которую ему уготовано было исполнять до конца дней. По мнению самого Савелия, это плохо вязалось с идеей абсолютной свободы и принятия, господствовавшей сейчас в метареальности, но спорить с философскими хитросплетениями цифровых гегемонов не имел возможности, хотя бы потому что в нем не было заложено таких качеств в эмбриональном периоде. А потому, хоть Савелий подспудно чувствовал какое-то несоответствие в своем житейском положении, принимал это как незыблемую данность и тянул свою лямку, как и сотни миллиардов других обитателей метареальности. В конце концов, у него было еще все очень неплохо. Он был на своем месте, обслуживал востребованные процессы и считался положительной единицей общества.

Закончив наконец протокол пробуждения, Савелий незамедлительно двинулся исполнять обязанности. Не потому что являлся гиперисполнительным сотрудником, а потому что хотел скорее вернутся в привычный виртуальный мир, подобно тому как рыба хочет вернуться обратно в реку, оказавшись в лодке рыбака. Нахождение в биологическом теле было очень изматывающей задачей. Физическая оболочка была бесконечно ущербной, а реальность вокруг почти не поддавалась настройке. Ты не мог менять гравитацию, ускорение падения, массу и сопротивление материалов – это были зачастую постоянные величины. И ты всегда обязан был прогибаться под эти условности. Восприятие окружающей действительности ограничивалось набором слаборазвитых и почти неинформативных органов чувств. Зрение от «первого лица» с чудовищно малой передачей цветов, скверной детализацией и сверхкоротким горизонтом обзора. Грубый слух, ограниченный таким маленьким диапазоном частот, что его вообще сложно отличить от полной глухоты. Иногда Савелий задумывался о том, что еще два столетия назад все люди сплошь были такими и данное восприятие реальности являлось нормой. По телу его сначала пробегала дрожь, а затем волна облегчения, от того что он родился не в те дремучие времена.

Сделав три решительных шага в сторону двери, отделяющей комнатку с его капсулой жизнеобеспечения от рабочей зоны, он точно удостоверился, что тело работает исправно. Облегчало его работу то, что площади, в которых ему приходилось иметь дело, были очень малы и, соответственно, не требовали многих манипуляций с биологическим скафандром. Передвигать ногами, в общем, было не очень сложно – главное сохранять равновесие. Но мелкие манипуляции руками, в особенности пальцами, являлось тяжелой работой, требующей максимальной концентрации. Верхом мастерства в управлении органическим манипулятором считалось умение перекатить монетку с тыльной стороны указательного пальца до мизинца, поочередно опуская каждый следующий палец, позволяя объекту под собственной тяжестью совершить необходимый путь. Таких высококлассных пилотов, было не много, и они всегда обслуживали только чемпионов олимпиады.

Савелий нажал кнопку на панели двери, и та тотчас разъехалась в разные стороны, освобождая ему путь в рабочую зону. Сисадмина тут же обдало холодком. Температура из-за находившихся здесь серверов была значительно ниже. В целом рабочая комната также не отличалась внушительными размерами, и большую ее часть занимал трон спортсмена. Высокотехнологическим нагромождением он возвышался посреди комнаты. От него отходили немногочисленные физические трубки жизнеобеспечения, все остальные процессы передавались в метареальность непосредственно через ритмы мозговой активности спортсмена. Вдоль стен располагалось разнообразное техническое оборудование, необходимое для поддержания тренировок спортсмена в гиперреальности. Гиперреальность – специальное место цифрового пространства, навроде тренировочной площадки, где спортсмен тысячами часов мог отрабатывать каждое свое движение, оттачивая мастерство. Гиперреальность была доступна для каждого жителя метареальности, но лишь спортсмены и шоумены имели выделенные локальные сервера, недоступные для кибератак и шпионажа. По этой же причине обслуживанием таких серверов занимались «реальные люди» вроде Савелия, а не машины или нейросети, которые можно взломать. Такие сотрудники сами по себе являлись автономными, потому как их разум находился внутри мозга его физтела, а не внутри метареальности и лишь имел к ней крайне защищённое подключение. В случае угрозы утечки данных сисадмин тут же принудительно отключался от мира людей и возвращался обратно в тело, в безопасности пережидая, пока служба безопасности не разберется с проблемами. Уход в физический мир являлся абсолютной мерой безопасности, ведь физические оболочки имелись только у спортсменов и их обслуги. У 99,999% индивидуумов, находящихся в метареальности, не было никакого доступа к так называемому физическому миру. Человечество уже довольно давно полностью переселилось в цифровое пространство, за безнадобностью утратив связь с корневым пространством планеты. Теперь доступ к машинам и ко всему физическому железу остался лишь у немногочисленных спецслужб, которые путем сложных взаимоотношений и соподчинения, исключающих саботаж и измену, обхаживают всё это устаревшее барахло, спрятанное где-то около ядра планеты. Большая часть метареальности давно отключилась от физических серверов, перенеся свое гигатонное информационное тело в волновое и квантовое пространство. Когда планета окончательно разрушится, это никак не повлияет на мир людей. Они жили в отдельной вселенной, спрятанной, быть может, в одном единственном фотоне. Кстати, благодаря усердной работе контент-менеджеров метареальность, по оценке историков, по своим размерам превосходила Млечный Путь и росла каждое мгновение. Так, человечество обрело бессмертие. Насколько Савелий помнил из школьной программы, в какой-то момент люди, обретя цифровое бессмертие, вскоре потеряли всякий смысл и волю к существованию, после чего стали массово самоуничтожать свои аккаунты, разочаровавшись в бытии как таковом. Решением, которое спасло метареальность от самоистребления, стало провозглашение эпохи свободы и принятия. Негласно же она имела другое название – эпоха игр. Всё на свете стало игрой. А сутью любого явления или действия стала борьба со скукой и унынием. То, что по очевидным причинам нельзя было сделать игрой, например, все серьезные хозяйственные и управленческие процессы, полностью автоматизировали, избавив человека от какой-либо ответственности. Те же, кто сознательно хотел получить удовольствие от настоящей работы, шли в спецслужбы и административные органы, которые зачастую были надуманными и игровыми, а потому терялись друг среди друга. И абсолютно никто не мог сказать, работает он в настоящей конторе или в подставной. Это лишь подстёгивало интерес инфантильной публики.

Так как все превратилось в фарс, а фарс стал единственно важным занятием для сотен миллиардов цифровых душ, то и управлять таким миром стали не кто иные, как массовики-затейники. Это были разномастные инфлюенсеры от обычных безымянных клоунов-стендаперов с миллионом фолловеров, до таких мастодонтов сферы развлечения, как божественный гений Себастьян – великий поедатель каловых масс со ста двадцатью миллиардами почитателей его концептуального творчества. Спорт по социальной важности шел сразу за шоу-бизнесом, а некоторые спортивные события, вроде олимпиады, неизменно входили в тройку лидеров интересов жителей метареальности. Спортсмены были подобны богам. В особенности это касалось чемпионов. Когда-то на заре метареальности, когда технические мощности еще не были избыточными, у одного олимпийского чемпиона по плеванию вишневыми косточками случился сбой аккаунта. Чтобы спасти профиль от возможных потерь данных, пришлось отформатировать целый гетто-кластер с населением в десять миллионов обывателей. Высвобожденные мощности ушли на поддержание аккаунта чемпиона. Вся общественность метареальности с облегчением выдохнула. Исчезновение целого мегаполиса живых душ никого же не смутило. Люди эпохи игр, не знавшие смерти, совершенно не ценили жизнь. По крайней мере, безликую, статистическую. В бесконечных играх граждане умирали тысячи раз на дню и вновь возрождались, каждый день меняли свой пол, расу, внешность. Превращались в камень на проселочной дороге в эмуляции средневековой эпохи и проводи так сотни лет. Проживали жизнь капли муссонного дождя, раз за разом падая и разбиваясь, тут же испаряясь и вновь падая на землю. В метареальности все было возможно и дозволительно. Поэтому никто на самом деле не понимал, что такое настоящее и окончательное небытие. Не понимал этого и Савелий. Его работой было обслуживать олимпийского бегуна, входящего в сотню лучших спринтеров. В случае опасности он не задумываясь отдал бы свою жизнь ради подопечного инфлюенсера. И не потому что так его обязывали законы или заложенные от рождения паттерны поведения, а просто потому что искренне верил в то, что разумно пожертвовать песчинкой, чтобы солнце продолжало светить. Люди метареальности перестали жить сами по себе и сами для себя – они перерождались в своих кумирах-идолах, превращая их в цифровых колоссов, подобно как когда-то давно живые органические клетки создавали многосложный хордовый организм. Инфлюенсеры превратились в богов, а люди-клетки, составляющие их призрачные тела, сгорали без остатка в любви обожания, и их место с радостью занимали другие. Аккаунты обывателей миллионами разрушались, терялись, квантовались – пастырь всех пастырей же, фекальный гурман Себастьян, был вечен, всемогущ и прекрасен.

Оказавшись в комнате со спортивным троном, Савелий перво-наперво осмотрел большой монитор на задней стенке громоздкого устройства. Пролистав экраны с диаграммами, показывающие историю тренировок спортсменов, старший сисадмин заметил, что показатели скорости за последнюю неделю упали более чем на процент. В особенности это было заметно при старте и в конце забега. Что-то притормаживало его подопечного. И хуже всего, что налицо явно была отрицательная динамика. Протокол и здравый смысл подсказывал опытному сотруднику немедленно перейти на вкладку здоровья и в случае нормы искать проблему в компьютерном железе и программном обеспечении. Савелий решил, что вряд ли проблема возникла с технической стороны. Несмотря на предупреждения всех мануалов, более чем за семьдесят лет работы Савелий ни разу не сталкивался с проблемами с технической стороной вопроса. Разумные боты-техники и многочисленные нейросети сводили практически к нулю любые сбои и неполадки, а посторонние вредительство исключалось автономной локальностью профиля спортсмена-олимпиадника. Для начала Савелий решил провести визуальный осмотр капсулы с телом спортсмена. Живо обойдя трон, перед ним предстала встроенная каплевидная полимерная капсула, в которой полулежало физтело спринтера. Техническое стекло было полностью прозрачное, поэтому сисадмин мог отлично видеть подопечного. Несомненно, когда-то это тело было создано из исторически точной ДНК великих спортсменов древности. Хотя вряд ли кто-то из древних людей конца 21 века смог бы опознать в нем профессионального спортсмена. Тело бегуна имело дистрофичный и атрофированный вид. В старые времена так мог выглядеть только инвалид поневоле (сейчас в метареальности быть инвалидом – осознанный выбор с широким набором настроек). В древние века людям выпадало рождаться теми или иными почти в случайном порядке, что теперь даже представить было сложно. Внешний вид физтела олимпиадника не имел значения, потому что теперь спортсмен – в первую очередь, это морально-волевой концентрат, клубок натренированных органических нейронов с несгибаемой волей к победе и умением преодолевать трудности. Соревнования же проводились в метареальности, и там спортсмен мог иметь любой образ, так называемый скин. Имиджем аккаунта любой знаменитости занимались агентства по пиару и маркетингу, в случае божественного Себастьяна – целая корпорация. А «настоящее» тело никого не интересовало, да и никто и никогда, кроме Савелия или его возможного коллеги, не увидит это тело. Что касалось спортивных возможностей, тут все было по-настоящему. Мозг претендента был строго органического происхождения, по стандартам конца двадцатого века. Без каких-либо имплантатов, искусственно усиливающих способности. За этим очень строго следили. Потому как в этом была вся соль спортивных игр. В метареальности любой человек имел безграничные возможности: бег со сверхзвуковой скоростью, прыжок с места на сто метров – легко! Мир людей превратился в сон, в пространство господства воображения, где не было ограничений и рамок. И именно поэтому так ценились профессиональные спортсмены, не использующие возможности виртуального пространства, а полагающиеся лишь на ограниченный ресурс древнего биологического мозга. Спорт в метареальности можно было сравнить, к примеру, с соревнованиями программистов, которые покупают за огромные деньги раритетные компьютеры древности, а затем пытаются разогнать их примитивные процессоры до максимума, выжимая из них всё возможное, затем бахвалясь перед друг другом. Спорт в настоящем – выжимание воды из камня, где каждая миллионная секунда на финише была достижением десятка лет непрерывных тренировок. Не зря в народе олимпиаду часто называли не иначе как великой гонкой безлапых черепах. Савелий же про себя добавлял, что черепахи эти ещё и тупые, и одержимые.

В сущности, разум спортсмена представлял собой небольшую когнитивную программу по поиску и оптимизации процессов в конкретном виде спорта. Больше спортсмен ни о чем не умел думать. Все мозговые ресурсы были загружены тренировками и анализом этих тренировок. Его жизнь – волевое устремление на решение одной единственной задачи, за счет бесконечной химической стимуляции мотивационного отдела его мозга. В этом плане он ничем не отличался от тостера или утюга. Разве что был намного-намного сложнее устроен. Его, наверное, можно было бы пожалеть, ведь ему не предоставлялась возможность выбирать. Он был живым инструментом, марионеткой, которая быстро-быстро бегала внутри колеса, изнывая от чудовищных усилий, которым нет конца. Вот только любой из людей с великой радостью встал бы на его место, ведь спортсмен-олимпиадник был любовником «всеобщей игры», что являлось высшей целью и стремлением каждого положительного гражданина метареальности. К тому же никто из обывателей не имел понятия ни о настоящей жизни спортсмена, ни о том, какими жертвами окупаются его успехи. В новостных лентах граждане видели модные и счастливые скины, посещающие светские мероприятия, открывающие новые приложения допреальности и тематические миры, рассуждающие о политике и искусстве. И хоть все вокруг знали, что это результат кропотливой работы сценаристов и пиарщиков, все равно прекрасно верили в увиденное. И все потому что это было частью игры. А игра была превыше всего. Может показаться абсурдным, но если провести опрос всех зарегистрированных аккаунтов о значении игрового аспекта в их жизни, то более 90 процентов честно выберут варианты: «умеренный» или «минимальный». Людям эпохи игр в самом деле кажется, что они живут вполне серьезной жизнью, объективным целеполаганием и внимательным отношением к окружающему миру. К бесконечной игре и хаосу они относятся как к единственно возможному проистеканию хозяйствования и, не зная другого жития, не имея сравнения и референсов, всё воспринималось за чистую монету. Этот факт являлся апологией эпохи игр, который никто из живущих этого времени не сможет уразуметь. Жизнь вновь переиграла людей, сумев примерить истину и ложь, белое и черное внутри их цифровых голов. Игра без игры, серьезная несерьезность. Взаимоисключающие вещи стали отлично роднится и синергировать внутри поля «мира грез». Вся метареальность, изначально задуманная как исчерпывающий, окончательный рай, где не будет места исконным сомнам страданий человеческих, со временем превратилась в гигантский парк аттракционов, единственная задача которого – занять восприятие ее обитателей яркой мишурой смыслов, отвлечь их от себя самих, от очевидной бесцельности собственного бытия. Страдания при этом никуда не делись. Потеряв свою былую выпуклость и осязаемость, они теперь утончились, словно едва заметные ядовитые нити, и огромной паутиной пронизывали все профили, все структуры и алгоритмы новой реальности. Но кому было до этого дело? Среди множества множеств удовольствий самого широкого спектра несчастье попросту не узнавалось массами. А в метареальности всё, что не признавалось массами, вроде и не существовало вовсе. А потому не стоило об этом и думать. И старший системный администратор Савелий не думал. Сейчас ему было, чем занять свой ум. Отсмотрев все возможные логи за прошедшую неделю, он так и не смог понять в чем причина ухудшения производительности его подопечного. Все витамины и минералы поступали в его кровь в необходимом количестве. Потоки серотонина и дофамина обжигающей плетью подстегивали его неугомонное стремление к чемпионству. Зашкаливал и тестостерон, отвечающий за полубезумную ярость тренировок и бескомпромиссную ненависть к соперникам. Все было как надо. И все же спортсмен слабел с каждым днем. Сканирование технических процессов тоже не показало сбоев. И тело, и трон спортсмена работали исправно. На такой случай у Савелия не было инструкций. Оказавшись в тупике, он бесцельно принялся ходить вокруг трона, пытаясь взглядом наткнутся хоть на что-то, что бы могло дать ему зацепку. Наконец, вручную проверив каждый стык и каждое соединение и не найдя расхождений с нормативами, Савелий совсем отчаялся. Вероятно, следовало составить отчет и отправить его в вышестоящие органы, но Савелий знал, что в конце концов лишь он может помочь важному члену общества, ведь ни у кого другого не было доступа. Автономность серверов и самого физтела в этой ситуации играла теперь против них. Всё же уведомить спортивную ассоциацию было необходимым. Стоило этим заняться. Прежде чем возвратиться в свою капсулу, Савелий еще раз скрупулезно осмотрел каждую пядь комнаты, в конце остановившись на капсуле с телом олимпиадника. На перламутровом стекле капсулы было золотом выгравировано: «Гермес V, претендент» – имя спортсмена, счет его реинкарнаций и спортивный статус. Физтело быстро изживало себя и по необходимости заменялось клоном с полным сохранением памяти и навыков. Гермес умирал уже четыре раза – три раза от старости, а однажды от психического перенапряжения прямо во время тренировки. Это было большой редкостью, и Савелий тогда получил большой нагоняй от начальства, ведь инцидент, конечно же, списали на халатность ответственного специалиста. Савелий в свою очередь мог поклясться, что все показатели были на должном уровне, но люди метареальности настолько привыкли верить в непогрешимость ее автоматики, что в конце концов старший сисадмин убедил себя, что в самом деле был не прав. Впрочем, это недоразумение никак не повлияло на спортсмена, едва ли тот вообще понимал, что не раз уже умирал и воскресал вновь. А вот Савелию повезло, что спортсмен не погиб во время соревнований, ведь тогда его однозначно ждало позорное увольнение и ссылка на «край» метавселенной в дешёвую двумерную восьмибитную реальность, где он прозябал бы в одиночестве до конца веков. Такое уже случалось с другими. Одни сисадмин, обслуживающий футболиста из списка ТОП-10, по случайности ошибся в заданном диапазоне выработки адреналина – это привело к множественным разрывам кровеносных сосудов в мозгу спортсмена. Повреждения оказались столь серьезными, что личность футболиста не поддалась восстановлению. Тот день до сих пор почитается днём траура в большей части метареальности. Что касается виновника, то общественность выдвинула свой приговор. Его профиль встроили в программу классической видеоигры, пришедшей в метареальность еще из древних времен начальной компьютеризации. Легендарная «Змейка» была настоящим памятником истории и фундаментальной концепцией цифровых игр как таковых. Так вот, бедолагу сделали той самой постоянно возникающей на поле точкой, которую игроку следовало поглотить, управляя извилистым телом схематично нарисованной змеи. Теперь, когда кто-то в метареальности играл в «Змейку», тот парень оживал на каждый сеанс, для того, чтобы раз за разом быть пожираемым ненасытным двумерным червём. Стоит ли говорить, что программисты наделили процесс условного поглощения самой широкой дугой ужасающих ощущений, которую переживал осужденный и к которой не имел никакой накопительной резистентности. С учетом того, что одновременно могли играть миллионы людей, лишь отдаленно можно представить, в какой ад превратилась жизнь неудачливого сисадмина.