Неуёмность перевоплощений

Ненадолго Ковалёв задержался у придорожного торгового ряда. Выбор частных консервированных солений и варений был не велик. Конечно же, сердобольная и радушная бабушка Лидии предлагала ему литровую банку с яблочным повидлом домашнего приготовления и что-то ещё, но Ковалёв отказался. Поскромничал.

Но, немного подумав, всё же, он купил солёные огурцы в двухлитровой банке, вместе с полиэтиленовым пакетом. Может быть, пригодятся.

К нему, всё же, вальяжной походкой подошёл телохранитель Григорий и сурово сказал:

– А вот я, молодой человек, хотел бы, чтобы ты предъявил нам свои документы. Может быть, ты совсем и не лейтенант Российской Армии, а какой-нибудь ряженый.

– Да будет вам известно, господин с наклонностями уличного хама, – коротко, но довольно ясно ответил Ковалёв, – что любые документы можно запросто за сходную цену приобрести в подземном переходе Москвы и Санкт-Петербурга.

– Я повторяю! Документы! – и уже значительно вежливей пояснил. – Я отвечаю за жизнь очень важного и уважаемого господина. Мы сопровождаем самого Осиновского.

– Мне всё равно. Сопровождайте хоть Папу Римского! Советую тебе, господин из «частной лавочки», и твоим друзьям не дёргаться.

Очень даже вовремя назревающий конфликт погасил предприниматель Осиновский. Погрозив кулаком второму, молодому телохранителю, который уже потянулся к кобуре под чёрным пиджаком, он подошёл к Ковалёву и своему ретивому подчинённому.

– Да что ты, лейтенант, перед моим клоуном объясняешься? – Осиновскому не хватало общения, как он часто выражался, с нормальными людьми. – Я на твоём месте перестрелял бы моих тупых гоблинов, как собак дворовых. Ты мне лучше вот что скажи. Молока хочешь?

– Нет, благодарю! – коротко ответил Ковалёв. – Я его не пью. Не привык.

– А у меня слабость. Обожаю, особенно, парное, – Осиновский погладил рукой свой, не такой уж и великий, живот и обратился к своим телохранителям. – А вы тут свои могучие лбы не подставляйте. Я в своё время в горячих точках бывал. Между прочим, я – майор, в запасе. И стрелять приходилось. Вижу всё насквозь. И скажу вам, дороги мои гоблины, этот лейтенант не дал бы вам возможности до волын своих ручками добраться. Я в людях разбираюсь. Если бы вы дёрнулись, то все трое тут бы, как снопы, и легли.

– Да, всё так. Никто бы и ничего не успел, – скромно согласился с Осиновским лейтенант. – Всё так бы и произошло. Но с моей стороны никакой угрозы нет.

– Ещё бы ты нам угрожал! Ещё посмотреть надо, – Григорий при своей относительной сдержанности слыл человеком не без гонора, – кто и кого бы уделал. Я на Кавказе в своё время тоже не ромашки собирал.

– Заткнись, балбес! Макароны ты продувал в полковой офицерской столовой и, как раз, ромашки и собирал. От безделья! – взорвался Осиновский. – Только без обиды, Гриша. Чем ты там занимался, я в курсе. Пока люди воевали, ты… Одним словом, заткнись! Мне кажется иногда, что не ты меня, а я тебя охраняю от всяких… бед и напастей.

– Много ты обо мне знаешь, Емельянович, – обиделся Григорий. – Уж за себя, как-нибудь, сам отвечу.

– Брось пиар разводить! Помолчи! И не надо кочевряжиться, Гриша! – Осиновский очень не любил, когда его подчинённые переоценивали свои возможности, создавали себе дешёвую рекламу. – Охраняй мой внутренний и внешний покой без лишнего звука, без своих нудных советов и рекомендаций!

– Я выполняю свой долг! – возразил старший телохранитель. – Всё подозрительное должно находится в зоне6 моего внимания.

– Если просто сказать, ты, Гриша, оборзел, – заметил предприниматель. – Без всяких причин начал придираться к офицеру Российской Армии. Запросто мог бы запросто бросить здесь свои кости. Если у парня при себе имеется оружие, значит, ему позволено его применять. Всё не так просто. Понимать надо.

– Мне тоже кое-что позволено, – сказал Григорий. – Я делаю всё, чтобы ты находился в полной безопасности.

– Не переусердствуй! – предупредил телохранителя Осиновский. – Недругов у меня, конечно, хватает. Но не здесь, на трассе, а в Москве. Я знаю! Завидуют, что я, Родион Емельянович Осиновский, ещё пока наплаву! И ни какой экономический кризис меня с копыт не собьёт. С Америкой не дружу и с прочими чудиками, из Европы. Но кое-какие связи остались…

Принимать участие в их, по-существу, диком разговоре Ковалёв не стал. Отошёл в сторону, к торговкам. Решил посмотреть, что ещё можно купить из продуктов.

Но слишком уж громко и шумно вела себя эта компания в чёрных дорогих костюмах и при галстуках. Не хочешь, а услышишь то, что они там словесно переливают из пустого в порожнее.

– Но, может быть, тебе, Родион, надо бы иногда на мир и пошире смотреть, – назидательно порекомендовал своему шефу Григорий. – На всякий случай.

– Твоих гнусных подсказок не воспринимаю! – сказал, как отрезал Осиновский. – Я патриот России, а не какая-нибудь продажная сявка.

– Ты меня не правильно, понял Родион Емельянович, – пояснил главный телохранитель. – Политика – политикой, а коммерческая выгода совсем другое дело.

– Да, ну тебя! – отмахнулся от него Осиновский. – Вроде, ты не старый, а уже такой мудрый. Через два-три года, наверняка, будешь периодически у меня интересоваться, кто ты. Но я тебя, всё равно, не уволю. Дураков обожаю. С ними жизнь веселее.

Женщина со слепой девочкой отошли в сторону, к большой сумке с молоком и пакетами с солёными огурцами.

Набравшись смелости и наглости, к ним приблизились и две молодые проститутки, томно строя глазки, конкретно, Осиновскому.

– Бесстыжие, – сплюнула старушка с коробом, наполненным клюквой, – стыд-то весь потеряли! Стоят тут и всякие гадости свои добрым людям за рубли предлагают!

– Помолчала бы, Селивониха, – огрызнулась чернявая и стройная.– Про тебя рассказывают, что ты во времена совдепии тут всему посёлку давала. Задарма. А мы хоть прирабатываем. Не сидим, сложа руки в трудные для страны времена.

– А вот я и не всему посёлку я давала! – с возмущением ответила старушка. – Мы всегда по-комсомольски думали и делали, а не… где попало.

– Но вот и додумались, что теперь ты, на старость лет, в день по четыре ведра клюквы к дороге таскаешь, – низкорослая блондинка внимательно разглядывал потенциальных клиентов. – За что боролась – на то и напоролась. Получается, что не с теми ты кувыркалась, добрая женщина преклонного возраста.

– Нельзя так со старшими разговаривать! – урезонил девицу Осиновский.– Бабушка вопрос ребром поставила. Что вот, к примеру, вы лично тут продаёте?

– Мы продаём радость людям? Причём, не так и дорого, – ухмыльнулась брюнетка, то есть чернявая.– По схолдной цене. Вы вот, например, хотите получить удовольствие?

– Запомните, девочки, если мужик нормальный, с хорошим… столбняком, то ему ещё и сами дамы приплачивают. А ваши штуковины ничего не стоят, – сказал убежденно Осиновский.– У меня один друган так получил… удовольствие. Сейчас от сифилиса лечится. Жёнушка его сразу же на развод подала, да ещё умудрилась под веским предлогом пару заводиков у него оттяпать.

– Правильно сделала, – заметила блондинка, – не растерялась.

– О ней надо песни петь и книжки сочинять, романы о нежной и пылкой любви, – то ли шутя, то ли серьёзно сказала брюнетка и снова обратилась к Осиновскому. – Ну, так что, господин? Задружим на короткое время и за умеренную плату? Или как?

– Пусть санитары собирают грязь! – ответил он. – А нормальным мужикам такое, как бы, удовольствие по барабану. Вон, мой охранник, точнее, телохранитель Вася большой любитель в длинную очередь становиться.

– Да, я, в принципе, могу, – Вася, переминаясь с ноги на ногу, подошёл к шефу. – Но сейчас нам некогда. Мы же дальше едем. Я помню.

– А ты предполагал, Василёк, что мы заночуем здесь, – Осиновский, как обычно, был иронично-саркастичен, – и только для того, чтобы у тебя имелось время получить удовольствие. По полной программе. Мы ведь все переживать станем, если ты его, своё… удовольствие, не получишь, дорогой ты мой человек! Но ты перепутал два понятия: «удовольствие» и «сексуальное общение».

Недалеко от торгующих остановилась большая фура. Из окна кабины высунулась физиономия очень кавказкой национальности. В принципе, мужик как мужик, только смуглый, но с орлиным носом и, таким же, птичьим взглядом.

Он, обращаясь к проституткам, громко крикнул:

– Ах, как я хотел, девушки, вас… видеть! Ко мне шагай обе, Сюза и Рыбка, мы сядем в кабине большой и пребольшой! И я спою вам песню про маленького ослика с большим тормозным устройством.

– Чао, мальчики! – махнула на прощанье рукой Осиновскому и всем остальным представителям мужского пола блондинка.– Вам, импотентам, даже наши поселковые козы бесплатно не дадут!

– Дадут, если эти крутые мужички их изнасилуют, – как бы, возразила брюнетка.– Тут никуда не денешься. Против силы и власти не попрёшь.

Проститутки побежали к фуре и ловко забрались в кабину к водителю. Тот, сразу же направил свою большую грузовую машину задним ходом к основной дороге.

Но направился на ней не прямо, к автотрассе, а тут же завернул на безлюдную лесную дорогу, ведущую в глубину рощи.

– Эх, молодёжь, непутёвая, – старушка с клюквой была настроена критически к подрастающему поколению, – всё у них на деньги переводится. Ведь можно же и просто так… полюбиться. Нету в их гражданской сознательности.

Осиновский ещё приложился к банке с молоком. Сделал паузу, наблюдая за тем, как мужики курят и с нетерпением ждут, пока их шеф допьёт свой дурацкий натуральный напиток под названием «молоко». Родион Емельянович, понимая это, слегка поторопился. Начал делать большие и частые глотки.

А Ковалёву, между делом, он сказал, чтобы тот не обижался на его непутёвого телохранителя и предложил лейтенанту немного проехать по дороге в их компании. Осиновский ведь помнит, где находится воинская часть. Он всё знает. В молодости часто в этих местах шарахался, отдыхал с питерской шпаной.