Коллекционер безумия

Ночь Пауль провел неспокойно. Он вообще редко когда беззаботно спал. Сомкнувши глаза, он увидел привычную картину: радиопомехи. Желто-черным шумом они расползались по его полю зрения. Иногда они образовывали странные структуры, напоминающие контурные карты. Плотно задернутые шторы лишь первое время помогали защититься от фар проезжающих мимо дома машин.

Сквозняк, прорвавшийся через щели между окнами и стеной, всколыхнул ткань, открыв дорогу жгучему свету. Сияние фар стреляло по глазам, пробиваясь сквозь веки, обнажая перед взором черные ветви сосудов. Пауль отворачивался к стене, сжимаясь в клубок, но спина его предательски начинала болеть, заставляя его принимать более удобное положение. Заснуть он смог только ближе к утру.

После трех будильников Пауль Ларкин все-таки смог встать. Вздрагивая от холода, он быстро собирался и приводил себя в минимальный порядок. Проглотив чашку кофе и накинув на себя пальто, он выскочил на промозглую улицу, направившись к полицейскому участку. Там он встретился с Йенсем Шнайдером. Детектив был не менее мрачен, чем психолог.

– Йенс, что-то случилось? – спросил Пауль, – знаю же, случилось.

– Ты как всегда проницателен. Ты словно наговорил вчера. Угадай что? Теперь и наш отдел занимается поисками этого убийцы-глазодера.

– Ничего себе! Так никаких успехов нет, раз еще вас подключили?

– Да. Вчера поздно вечером нашли очередное тело. Прямо в доме, перед которым произошло убийство пяти человек. Безглазое тело девушки было найдено в шкафу её квартиры.

– Кошмар. А её в тот же день убили.

– Думаю да, но это еще устанавливается. Таких совпадений не бывает, так что мы подробно опрашиваем знакомых убитой, а также соседей.

– Хм. Обычно в таких историях никто ничего не видел и не слышал.

К больнице шли молча. Пауль не очень-то любил такие прогулки с детективом. Они всегда молчали. Ларкин часто утопал в своих мыслях, а детектив Йенс в работе. Детектив был умным и интересным человеком, но в последнее время ни о чем, кроме работы не думал. Они знали друг друга очень много лет, а потому все разговоры уже случились. Больше не о чем было говорить, разве что о погоде, да новостях. Вот и шли молча, упершись взглядом в дорогу, дабы не навернуться. И тихое шествие их продолжится вплоть до больницы.

Пауль не любил больницы. Да кто их вообще любит? Наверное, даже доктора от них не в восторге. Само их наличие – великое благо, но никто бы не хотел туда попадать или задерживаться там. Бесконечные очереди несчастных людей в унылых коридорах, что выглядят, как катакомбы, поднятые из-под земли. В регистратуре психологу и детективу сказали, что у герра Ланге сейчас операция, поэтому они пошли его кабинету, куда он придет, после окончания работы. Там они уселись на скамью. Опершись подбородком на кулак, Пауль рассматривал проходящих мимо людей.

В соседнем отделении, вид на которое открывался через распахнутые двери, сидели люди, чьи ореолы вокруг головы были такими слабыми, словно зажигалка с кончающимся топливом. Казалось, будто они вот-вот погаснут. Паулю стало их жалко. За спиной у каждого печальная историю, которой и делиться с окружающими нет смысла. У всех вокруг разная, но такая схожая печаль. Пауль уж было хотел отвернуть взгляд, как внимание его было привлечено кое-чем необычным.

Пошатываясь, по коридору шел мужчина с бордово-красным ореолом. Это не был привычный полукруглый ореол, сияющий вокруг головы. Это были некие пылающие шипы, выходящие из пространства вокруг головы. Одну руку мужчина держал в кармане. А во второй он яростно перебирал пальцами какую-то бумажку.

– Йенс, Йенс, смотри туда, – прошептал детективу Пауль, потрепав его за плечо, – тот человек. Мне кажется, он психический больной, и с минуты на минуту что-нибудь учудит.

Тем временем странный мужчина подошел к дверям кабинета и встал рядом с ними, опершись спиной на стену. Он взял в руки бумажку и снова пробежался по ней глазами. Брови его нахмурились.

– Что ты имеешь в виду, Пауль? – спросил обеспокоенный Йенс Шнайдер.

– Быстро иди туда. Он может напасть на кого-нибудь. Нет времени! – с этими словами Пауль вынул из мусорного ведра газету и всучил её детективу, – быстро туда.

В ответ Шнайдер всего лишь кивнул, взял газету и пошел в тот коридор, куда указал ему Пауль. Мысли роились в голове Ларкина: “Он не спал всю ночь. Нет, три ночи, как минимум. Он очень расстроен, на сердце его ужасная тоска, но голова горит пламенем ярости. Его обидели, оскорбили. Втоптали в грязь. Сначала он хотел подавить в себе это, но чувство росло. Червивая душа не выдержала. И вот он здесь…”

Руки Пауля задрожали. Он нервно начал кусать ногти. В это время Йенс подошел к тому кабинету и сел рядом с указанным Ларкиным типом. Детектив с наигранным интересом читал газету. Тут из кабинета вышла молодая медсестра. Пауль поймал взгляд замеченного им мужчины. Зрачки изменили форму. Метроном тикает.

Мужчина повернулся к медсестре, его рука тут же вылетела из кармана, обнажая нож. Девушка вскрикнула. По вспышке ее зеленого ореола Пауль понял, что она узнала его. Взбешенный уже занес над ней нож, когда Йенс, сидевший рядом с ним, отбросил в сторону газету и вскочил. Детектив выбил нож из руки нападающего, а затем повалил его на пол.

Больница мигом наполнилась криками. Кричали больные, кричал озверевший мужик.

– Проклятая шмара… столько лет на тебя угробил. А ты, блять, про меня такое распускаешь!

– Уберите его! Уберите его от меня, – кричала прижавшаяся к стене девушка.

Пауль встал со своего места, откуда он наблюдал за происходящим и подошел к месту событий. Он повернулся к девушке:

– Успокойтесь, паника ни к чему. Тем более, что всё уже кончилась. А вообще, вам надо яснее выражать свои чувства и мысли. Да, он казался вам слишком навязчивым, да вы не питали к нему чувств. И да, вы делали намеки. Но намеки мало кто умеет понимать. Вам надо научиться говорить людям в лицо, что они вам не нравятся.

– Да как ты смеешь?! – начала возражать девушка, но потом резко умолкла. Пауль почувствовал, как она испугалась его пристального взгляда, – ты очень злой человек…

– Неправда.

– У тебя очень злые глаза…

– Разве? Мне многие так говорят. Я вовсе не злой, – задумчиво ответил Пауль, – ладно, теперь перейдем к вам, молодой человек. Вы не должны зацикливаться на предмете своих чувств. Не надо её возводить в культ у себя в голове. У вас, возможно, развилось помешательство. И вообще, советую сходить к пси…

Пауль не успел договорить. Мужчина пробурчал что-то невнятное, после чего сбросил с себя детектива Шнайдера, который отлетел и ударился о скамью. Тут же Ларкин получил удар в живот, от которого рухнул на пол. Раздался женский крик. Нападающий стоял над ним, тяжело дыша. Пауль понял, что сейчас будет много боли.

Вдруг, сзади на плечо мужчины опустилась чья-то рука. Как только нападающий повернулся, некто ударил его кулаком в челюсть, тут же нокаутировав. Посреди коридора стоял высокий мужчина в белом халате. На глазах его были большие полукруглые очки. Как только он вывел мужчину из строя, он опустился к нему и начал осматривать.

– Перелома или вывиха челюсти нет. Зубы не повреждены. У него будет просто синяк, – он поднялся и обратился к набежавшим врачам, – я же говорил, что самыми лучшими боксерами были бы хирурги? Теперь пора осмотреть, что с остальными.

– Вы как нельзя вовремя, герр Ланге, – проговорил Йенс Шнайдер, пока врач начал его осматривать.

– А вы только успели прийти, уже людей спасаете. Хотя, как я думал, в больнице это работа врачей. Шучу. Я рад, что вы появились так вовремя.

Желтый ореол вокруг головы доктора был таким спокойным и ярким. Паулю редко когда доводилось видеть людей, что находились в такой гармонии с собой. Хорст Ланге осмотрел Йенса и Пауля. С обоими все было в порядке.

Доктор пригласил детектива и психолога к себе в кабинет. Обставлен он был весьма скромно, даже немного старомодно. Письменный стол, за ним – кресло. Перед столом стояли два резных стула, на которых и уселись Йенс и Пауль. По бокам стояли книжные шкафы, забитые снизу доверху трактатами по медицине. На стенках их висели благодарности и грамоты. Усевшись в свое кресло, доктор начал неспеша попивать кофе. Из окна за его спиной струились лучи солнца, что смешивались со светом его золотистого ореола вокруг головы. Невиданное сияние. Пауль ощутил всю моральную силу этого человека.

– Так что же случилось? – спросил Хорст Ланге, – почему там драка завязалась?

– Типичная история, – ответил Пауль, – пара недопоняла друг друга. Он любил её, души в ней не чаял. Таскался за ней повсюду. А она в нем не была заинтересована. Нет, ей безусловно льстили внимание и подарки. Но он не был тем, кто был ей нужен. В таком состоянии они провели пару лет. В один момент ей надоело. Она всячески подавала знаки, что он ей безразличен, что он ей надоел. Парень же не понял их. В итоге девушка решила ему чем-то насолить. Вот и всё.

– Вы так спокойно об этом говорите, герр Ларкин, – удивился доктор, – и как же вы это узнали?

– Такие истории случаются постоянно. От этого же я и говорю так спокойно. Я думаю, что вы тоже не переживаете из-за каждого перелома. Наши профессии похожи. Ваше призвание – лечить тело человека, моё – душу.

– Это лишь отчасти верно, что я не переживаю. На самом деле, каждая операция ощущается по-новому. Всегда присутствует хотя бы минимальный страх совершить ошибку. Я еще не поставил свою профессию на конвейер. И, признаться не хочу. Знаете, это чувство… после успешно выполненной операции. Ты видишь человека, чью проблему ты решил, видишь улыбку на его лице и на лицах его близких, видишь счастье в их глазах. Это ни с чем не сравнить. Наверное то же самое, герр Йенс, испытываете и вы, когда раскрываете очередной дело.

– Да, вы определенно правы, доктор, – ответил детектив.

Пауль же не мог согласиться. После каждой успешно-выполненной работы, на его душе оставался осадок, от которого было очень тяжело избавиться.

– Ладно, мы сюда не просто поговорить пришли, – опомнился Йенс, – мы хотели поговорить с вами насчет одного из ваших пациентов, о Фреде Шольце.

– Шольц? Да, помню его. Удивительная воля к жизни. С теми повреждениями, с которым он был доставлен к нам, только воля к жизни могла бы удержать его на этом свете достаточно долго, чтобы мы успели оказать помощь.

– Лично я не увидел этой воли, когда первый раз поговорил с ним, – сказал Йенс Шнайдер.

– Она может скрываться гораздо глубже в душе человека, чем мы привыкли думать, – заметил Ларкин, после чего обратился к Хорсту Ланге, – скажите, доктор, пока он у вас находился, он проявлял какие-нибудь признаки… сумасшествия?

– Честно, нет. Он оказался очень спокойным и приятным человеком. Хотя его подавленность и нелюбовь к себе немного портили картину. Единственное, когда он еще пребывал в коматозном состоянии, он постоянно что-то бормотал про страшный суд, грехи, кричал о каких-то монстрах. Все время повторял имя…

– Этель? – перебил его Пауль, доктор Ланге кивнул, – мы ищем эту девушку. Есть подозрения, что Шольц убил её, а труп спрятал. Есть все основания полагать, что у него был психоз. И хотя я не распознал лжи в его истории, что-то могло остаться неявным.