Когда часы быстрей минут. Нехронологический роман

– Не грузись! Это у него прикол был такой. Понимаешь, поверил я Льву Анатольевичу, классный мужик. Мне даже интересно было на его занятиях. Вот на высшей математике я ничего не шарил, а на психологии было реально круто. Препод пытался объяснить нам, в чём смысл жизни, хотя и говорил, что это нерешаемая задача. Ключевыми в этом деле он называл время и место. Это две философские категории.

– И что? При чём тут время и место?

– Человек, это так Лев Анатольевич говорил, должен найти своё место в своём времени. Типа нужным кому-то стать, пользу приносить. Это теория такая, а практика как-то не складывается. И всё-таки, при чём тут белый кролик, ёк-макарёк! – Игорь задумчиво упёрся взглядом в стенку и замолчал.

Когда Сева учился в школе, с ним произошел один случай, о котором он старался впоследствии не вспоминать. Но и забыть не получалось. Мальчик с раннего детства понимал, что их семья живёт беднее других, так как мать из сил выбивается, чтобы одеть и накормить сына. А он всё равно страдал от осознания нищеты. Одноклассники и ровесники не упускали случая, чтобы дать почувствовать своё превосходство, связанное с обладанием теми или иными предметами детской роскоши. А у Севы не было этих желанных вещей, да и быть не могло. Ни дорогие импортные игрушки, ни модные «тамагочи», ни навороченные сотовые телефоны даже «не улыбались» мальчугану. Мечтать о них не имело никакого смысла.

Мать в конце каждого месяца вынуждена была занимать, чтобы дотянуть до зарплаты. Уже в начальной школе Сапожников столкнулся с обидно-жалостливыми сочетаниями «мать-одиночка» и «неполная семья». Так говорила их учительница, проводя в классе опрос. Мальчик, задумываясь над простыми, на первый взгляд, словами «одиночка» и «неполный», нутром чуял свою оторванность от общества и неполноценность.

Как-то на перемене к Севе пристал Вовка Синицын, требуя объяснить, почему у Сапожникова нет отца.

– Без папы дети не получаются. Я-то знаю. Где твой отец скрывается или ты его скрываешь? Рассказывай!

Вова накануне подсмотрел в классном журнале, что напротив фамилии Сапожникова записаны только данные матери.

Сева ничего рассказывать не хотел, да и не знал, что говорить, ведь мать на эту тему никогда не распространялась. И он с досады толкнул настырного мальчишку. Синицын спиной налетел на стеклянную дверь и по закону глобального невезения разбил её вдребезги. Он вскочил и выпучил глаза на осколки, не в силах осмыслить произошедшее.

А Сева от испуга разревелся, словно испытал сильную боль. Учительница застала немую сцену. Перед ней стояли ничуть не пострадавший Синицын и размазывающий слёзы по щекам Сапожников. Суровый, но справедливый педагог сделала неверный вывод, что пострадавшим следует считать Сапожникова. Все последующие разъяснения не смогли переубедить классную руководительницу, которая уже вынесла вердикт. От своего первоначального мнения учительница никогда не отказывалась, поэтому в школу вызвали родителей Синицына. Да и что взять с матери-одиночки Сапожниковой? А отец виновника отремонтирует сломанное без возражений.

После уроков к Севе подошёл Вовка с двумя дружками. Не терпелось разобраться, ведь виноватым во всём Синицын считал своего одноклассника. И спускать обиду не собирался. Разговор был коротким, но Сапожников так испугался, что он принял решение не выходить из школы.

Сева искренне поверил, что троица будет караулить его на улице, а значит, путь домой отрезан. Помощь ждать было неоткуда. Второклассник забился в дальний угол раздевалки для младших школьников. Там складировали потерянные вещи. Мальчик расположился на мягком и обессиленный от свалившихся на него переживаний задремал.

Когда открыл глаза, то не сразу сообразил, где находится. Над ним стояла женщина и бесцеремонно его разглядывала. Сева смутился.

– Ты почему здесь? Почему домой не идёшь? – грозно спросила гардеробщица.

– Я уснул, – честно признался второклассник.

– И что тебе снилось?

И вдруг неожиданно для себя и для слушательницы Всеволод начал рассказывать свой сон.

Вокруг гулко шумели высокие деревья. Тёмные тени надвигались на меня. Было очень страшно. Я шёл по дороге в глубь леса. Чувствовал, как всё дальше ухожу от дома. Я что-то искал, но не знаю, что. А потом прямо на дороге я увидел волка. Он смотрел на меня с хитрым прищуром. А глаза горели зелёным огнём. Как будто знал обо мне всё. Я не мог убежать, но и дальше идти не мог. А зверь, преграждая дорогу, чего-то ждал от меня. Не знаю, чего. А потом, словно не дождавшись, развернулся, мотнул большой лохматой головой и ушёл. Я открыл глаза и увидел вас.

Суровая женщина улыбнулась, и Сева понял, что она не страшная. Этот случай и сон, увиденный в школьной раздевалке, парень запомнил навсегда. Вот только мучил его один вопрос: чего ждал от него волк?

На днях, выходя из магазина с упаковкой чипсов, Сева столкнулся со своим бывшим одноклассником Вовкой Синицыным. Тот из малька превратился в крепкого спортивного парня. Он смотрел в длинный список продуктов и чуть не сбил Сапожникова с ног.

– О, Вован. Здоров! – развязно приветствовал его геймер. – Чё, на месяц затовариваешься? – он ткнул пальцем в список.

Синицын смущённо убрал листок в карман:

– На неделю.

– А чего доставку не закажешь?

– Да так… привычнее. Самому можно свежее выбрать.

– А, ясно. Как сам-то? Слыхал, в универе маешься? Грызёшь гранит науки?

– Ага, грызу.

Старые распри были давно забыты, ребята несколько лет не виделись и поэтому охотно общались.

– Какая специальность-то? – спросил Сева.

– Лингвистика.

– Блин, да это сплошная зубрёжка, наверное? И чё, нравится?

– Да как сказать… с одной стороны, тяжко. С другой – понимаю, что это на будущее. Куда сейчас без специальности? Да и иностранный язык всегда пригодится. Вот, к примеру, что мы знаем о европейцах? То, что нам по телеящику показывают. А ведь там может быть предвзятая информация, в зависимости от того, дружим мы сейчас с этим государством или нет. А поговорить с каким-нибудь, скажем, бельгийцем, понять, как ему живётся в его Брюсселе, смогу, только зная язык.

– Да ты крамольные вещи глаголешь, ишь, телек ему не нравится, – усмехнулся Сева. – А ты новости всякие не смотри, там и другие каналы есть. А кем будешь работать, когда выучишь свои языки и диплом получишь?

– Не знаю ещё, рано об этом думать, – вздохнул Володя. – Может, экскурсоводом устроюсь, как моя мама. Она очень много интересного рассказывает о своей работе. Что это я всё о себе, ты-то как? Учишься? – спохватился будущий лингвист.

– Да нееет, – протянул Сапожников. – Дудки, насиделся я за партой. Пошёл в лицей после школы, радиотехнический… но там тоже не понравилось, та же физика с математикой, и кругом одно быдло… катись оно всё! Сейчас работу подыщу, чтобы по душе… Сева ковырнул носком ботинка трещину в напольной плитке. – Приходишь домой, и свободен! Ни тебе зачётов, ни курсовиков, ни других хоум-ворков[22 - Хоум-ворк (студенческий сленг) – домашнее задание.]! Никаких экзаменов – кайф! Вникаешь?

– Понимаю, – подтвердил Синицын. – Ладно, мне пора. А то все огурцы без меня скупят. Бывай, свободный человек!

Сева запустил руку в пакет с чипсами и побрёл к выходу.

Вообще, Сева нечасто вспоминал свой класс, но по отношению к компьютерным играм всё было просто. Все ученики были разделены отношением к геймерству на две неравные части. Толик, например, был в классе самый умный, любил читать, если находил хоть одну свободную минуту в течение дня. У него просто физически времени на зависание в сети не было. У Вовки Синицына родители были строгие. Уроки сделал – спать! Скука…

Егор с Филиппом увлекались физкультурой. Сева часто их видел на спортплощадке рядом со школой. «Какой интерес потеть на турнике?» – недоумевал Сапожников. Вот Игорьку надо бы похудеть, но он-то как раз был «сторонником» компьютерных игр и виртуалки. Ашот занимался музыкой. Кажется, виолончелью. Трындец! Родители-музыканты. Вот чуваку не повезло… в старших классах он перевёлся в специализированную музыкальную школу. Ну а про девчонок вообще говорить нечего – какие из них игроманы? Чатятся сутками и смотрят свой любимый «Дом-2». Курицы.

Лишь Сева не мог жить без игр в онлайне вплоть до того, что засыпал перед включенным компьютером, который был для него и другом, и соперником, и врагом. Жизнь внутри всемирной паутины подходит не всем, всё равно как военный лётчик свысока презрительно смотрит на все остальные рода войск.

В игровой мир Сапожникова вовлёк Игорёк. Тогда они ещё не были друзьями. Просто после школы шли в одном направлении.

Одноклассник пригласил Севу домой, чтобы похвастаться новым родительским подарком – компьютером. Как только в первый раз попал в виртуальный мир, он оказался в своей стихии. Даже рыба в воде не чувствует себя лучше и естественнее, чем ощутил себя подросток. Он стал одержим компьютерными играми. Мать каждый день слушала причитания сына о том, что невозможно жить без мощного компьютера. А как без него полноценно учиться?

Инна Петровна стала откладывать деньги на дорогую «машину», а пока что Игорь стал для Сапожникова лучшим другом и проводником в другую реальность.

Выходить из дома Сева не любил. Но мать не покупала ему любимую колу и чипсы, поэтому иногда сам шёл в магазин. Однажды по пути в универсам к нему привязалась странная женщина. Была она в длинной, тянувшейся по земле юбке, чернявая, с выбивавшимися из-под платка космами. То ли увидела она что-то такое в Севе, то ли просто приставать больше было не к кому. Тётка наговаривала что-то непонятное. Но из бессвязного набора слов выходило, что скоро ожидает Сапожникова страшное горе.

– И через горе это найдешь ты свою любовь. Только и с ней счастлив не будешь, – тараторила сумасшедшая, едва поспевая за ускорившимся Севой.

– Да, отстань ты! – отмахивался парень.

– Всё ещё исправить можно. И беды избежать, и любимую удержать. А не ведаешь ты, что творишь. Не знаешь, как соединить прошлое и будущее с настоящим.

– Вот ведь доставучая! – Сева оттолкнул закатывающую глаза и странно подвывающую навязчивую бабу. А она продолжала кричать ему в спину:

– Перед смертью стоять будешь, а ничего не поймешь, как дитё неразумное! Память свою открой, память!

Он поделился этой историей с мамой, та грустно покачала головой: встреча с гадалкой никому ничего хорошего не сулит.