Большая вода

Надев штаны и рубаху, он поторопился осмотреть бекешу, которая также лежала на стуле. Вывернув её наизнанку, он стал трогать подкладку и вскоре почувствовал рукой предмет, похожий на сложенное в несколько раз письмо. Нащупав этот предмет, юноша отложил пальто, обул сапоги и вышел из комнаты, где ему повстречалась Дарья вместе с горничной.

«Вы готовы?» – спросила она.

«Да, как зовут вашу матушку?»

«Ольга Николаевна».

«Вы меня проводите?»

Они прошли большой коридор и встали перед полуоткрытой дверью. Дарья вошла первой, за ней с улыбкой на лице вошёл Бальтазар. В просторной столовой, одна за широким столом, сидела купчиха 2-й гильдии Ольга Николаевна Карасёва.

Ещё в конце 18-го столетия эта купеческая фамилия получила право заниматься делом государственной важности – куплей и продажей соли. Деятельность имела стратегическое значение для государства, так как соль из мест её добычи должна была попасть на внутренний рынок, разойтись по региональным центрам, остальное уйти на экспорт в другие страны, в значительной степени через порты Санкт-Петербурга. Суммы сделок достигали десятков тысяч рублей, обороты были значительнейшими. Для перепродажи соль покупалась целыми баржами и доставлялась водным путём в город, где в дальнейшем разгружалась в порту. Для этого нанимались люди, живущие в посаде, или крестьяне, приходившие в город на заработок. Соль разгружалась прямо на берег и в дальнейшем свозилась и укладывалась в амбары.

Со строительством железной дороги, проходившей сквозь город, транзитная торговля по водным артериям угасла, и купеческая семья Карасевых перешла из первой гильдии во вторую.

Однако, семейное благосостояние получилось сохранить и даже в некоторой степени приумножить. Отцом Дарьи был куплен свечной завод, в селе близ города, который приносил до тридцати тысяч рублей в год. Также были открыты сразу несколько лавок: колониальной и хлебной торговли.

Но главным образом свой статус Карасёвы поддерживали новым для себя видом деятельности: покупая в южных губерниях земельные участки, они содержали на них большие пастбища скота, а потом перепродавали его крупным оптом, перевозя его по железной дороге в Москву и Санкт-Петербург.

Ольга Николаевна была не похожа на купчиху, как их принято себе представлять. Худенькая, может быть даже немного суховатая, высокая блондинка, в молодости, безусловно, красавица, с русыми чертами лица, белокожая, с большими серыми глазами, которые, несмотря на иссякшую миловидность, были по-прежнему очаровательны, но теперь смотрели на людей более властно, нежели понимающе.

Одета она была довольно просто, в тоже время простолюдинкой назвать её было трудно. На шее блестел своей белизной жемчуг, собранный в ожерелье, на руках виднелись несколько золотых колец, а в ушах серьги с играющим на солнце рубином. Платье на ней скорее столичное нежели провинциальное. Такое можно было увидеть в Гостином Дворе в Санкт-Петербурге на какой-нибудь зажиточной мещанке, приехавшей сделать покупки.

На белой кружевной скатерти стоял большой самовар, несколько чашек и блюдец, на тарелке возле неё лежали баранки и печенье.

«Добрый день, Ольга Николаевна» – улыбнувшись, начал он.

«Здравствуйте, молодой человек, а вы, стало быть, Бальтазар?»

«Да, вы не ошиблись».

«Необычное у вас имя. Ну, чем обязаны, рассказывайте?!»

«Напротив, это я обязан, ваша дочь спасла мне жизнь, она была вместе с ещё каким-то человеком»

«Я всё это знаю. Вы лучше о себе расскажите, чем занимаетесь, откуда идёте?».

«Я шел по Владимирской дороге, потом увидел перед собой город на другом берегу реки, мне пришла в голову идея перейти её по льду, но чем это закончилось, вы и сами знаете»

«Хорошо, – перебила она его, – а откуда вы идёте? Куда путь держите?»

На её лице показалось явное недовольство тем, как этот молодой человек отвечает. Ей никогда не нравилось, когда уходили от её вопросов.

«Я из Костромской губернии, сын священника, отец мой в недавнем прошлом был настоятелем храма. Что касается меня, то я предоставлен самому себе, так как пошёл против воли отца, и сейчас ищу лучшего места, но пока не нахожу. Здесь оказался, потому что ищу работу – любую. Много что могу, за многое готов взяться и физически силён»

«Понятно», – задумчиво произнесла купчиха. «Ищете себе приключений в жизни. Кто ищет, тот всегда найдет. А что касается работы, то у нас её хватает. В особенности нужны люди для разгрузки и погрузки товара, который мы покупаем, а потом, знаете ли продаём. Хотя вы, молодой человек, на подёнщика не похожи, я вижу, вы грамотный, может учились где-то. Но другую работу мы вряд ли сможем вам предложить. Вы согласны?».

«Безусловно»

«Прекрасно. Жалование обсудим позже. Жить сможете у нас, у нас есть отдельный дом для дворни, там вы можете расположиться уже сегодня. Позже мы вас определим в какое-то конкретное место. Ну, а пока, будете выполнять наши поручения, и в целом помогать по хозяйству.

«Я согласен и очень благодарен вашей семье».

«Это хорошо, если благодарны. Я попрошу Дарью проводить вас. Все распоряжения на ваш счёт также пока через неё».

На этом Бальтазар чуть поклонился хозяйке, попрощался с ней, и вышел в коридор, и немного погодя за ним вышла и Дарья.

Глава 4. Безумие

Дом для дворни представлял из себя добротное кирпичное здание этажа в три высотой, находился он напротив хозяйского дома и выглядел гораздо скромнее. Внутри: в подъезде, в коридорах и комнатах было чисто и недавно убрано. Вместе они поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору до конца и открыли ключом дверь комнаты. Распахнув её, они зашли в помещение немного большее, чем монастырская келья, в котором были выбелены стены, на единственном окне висели старые занавески, и в углу у стены стояла железная кровать, с небольшими следами ржавчины. Матрац лежал сложенным поверх кровати, на нём покоилось чистое, выглаженное постельное бельё и полотенце.

Осмотрев комнату, Бальтазар попросил Дарью прогуляться с ним сегодня по городу и рассказать немного о нём, конечно, если маменька даст разрешение на это.

Дарья с радостью согласилась, сказав, что никакого разрешения от родителей ей получать не нужно и что через половину часа она будет готова выйти со двора.

Прошло время, и они встретились у ворот, вышли из них и повернули вдоль улицы, поднимающейся вверх от реки. Людей было много, они шли мимо открытых лавок, расположившихся на первых этажах домов. Здания пестрели вывесками. Что только не продавалось в этом городе: они проходили мимо мыловаренной, пастильной, кожевенной, калачной, винной. В витринах красовался товар, разложенный с особым старанием. Взад и вперед сновали разные помощники и посыльные, управляющие и продавцы. Всё было поглощено торговлей, покупкой и продажей, подсчётами и расчётами.

Парочка шла молча, некоторые, приметив барышню, спешили снять шапки и приветствовать её кивком головы. Бальтазара пристально никто не разглядывал, но люди не без любопытства смотрели ему вслед, потому что видели незнакомого человека рядом с дочкой купцов Карасёвых.

Таким образом, они прошли мимо городских ворот и продолжили свой путь прямо, медленно приближаясь к рынку, расположившемуся на Житной площади, куда свозились товары не только из близлежащих районов, но и из разных губерний страны, в том числе из южных.

Рынок ограждал небольшой кованый забор и, подходя к нему с тыльной стороны, они натолкнулись на скопление голубей, которые быстро перелетали с места на место и что-то клевали с земли. Эти голуби окружали человека, который сам не стоял на месте, громко что-то декламировал, жестикулировал и привлекал к себе внимание. Голуби сидели на голове, плечах, руках человека, таким образом практически скрывая его от очевидцев этого зрелища. Подойдя поближе, можно было заключить, что этот человек – женщина. Когда Бальтазар и Дарья подошли к рынку вплотную, их взору предстала следующая картина: старушка, на закате лет, тем не менее бойкая, энергичная и здоровая – пела песни, плясала, шутила, делая всё это довольно искромётно. Несмотря на годы она находила в себе силы делать немыслимые вещи: например, сидя на заборе, сделанном из длинной продолговатой трубы, она любила крутиться солнышком, запрокинув голову назад, при этом постоянно издавая какие-то нечеловеческие звуки. Птицы её страшно любили, до конца неизвестно, в чём был её секрет, но вместе с тем, она их постоянно подкармливала и разговаривала с ними.

В тот самый момент, когда они увидели её, она громко и театрально говорила, словно делая это на сцене: «Вот посмотрите, что они натворили, что они сделали со мной, как так можно было поступить… Люди, знайте, кто я, я ваша сестра во Христе, а они мне руки заламывают, и как не стыдно! Ну люди, ну, бороды грешные, я вас всех насквозь вижу, кто-то лев с виду, а внутри агнец настоящий, а кто-то с виду агнец, а внутри лев, или змея чего хуже», – сказав это, она потанцевала немного на месте, сделав пару быстрых па ногами.

Бальтазар и Дарья были сторонними наблюдателями за этим действом и, проходя мимо, хотели бы ими и остаться, но незамеченными им пройти не удалось, она обратила на них свой взгляд, особенно пристально она посмотрела на Дарью.

«Купчиха какая выросла, прямо солнышко вышло на Землю посветить».

«А это кто с тобой? Жених что ли твой?!»

«Нет…»

«Вижу, что жених, любит он тебя, точно знаю, меня не проведёшь. Только он не тот, за кого себя выдаёт».

Голуби по-прежнему взлетали и садились на старушку, клевали со снега хлебные крошки, и когда она делала резкое движение ногой или рукой, разлетались прочь.

Она ещё раз внимательно посмотрела на Бальтазара и Дарью.

Дарья была сильно смущена этими словами, и на её очаровательном лице появился румянец. Ей стало неудобно перед своим новым знакомым, как бывает неудобно человеку, который хотя сам и не говорит глупостей, но присутствует при том, когда их говорят. Ей хотелось побыстрее покинуть это место. И она решительно взяла Бальтазара за локоть, тем самым задав общее направление движения для себя и него. Они перешли улицу и, не заходя на рынок, неспешно пошли вдоль него.

«Вы меня извините за то, что вам пришлось слушать это. Вы, наверное, поняли, что она сумасшедшая. Люди говорят, что она юродивая, и её никто не обижает… купцы, торгующие на рынке, верят, что если она подойдет именно к его прилавку или, быть может, даже возьмёт себе что-нибудь с него, то торговля в этот день будет удачной. Ещё говорят, что она лет 30 назад потеряла своих детей, и после этого у неё помутился разум. Но я, знаете ли, не верю во всё это юродство, на мой взгляд, она просто сумасшедшая, которая мало чего в жизни стесняется и может вести себя так, как захочет»

«Позвольте спросить, а что это за башня перед нами?» – Бальтазар, решив перевести тему разговора, показал пальцем в сторону высокого и причудливого строения, которое состояло из ажурной, витиеватой, круглой опоры, состоящей из множества скрещенных ромбом металлических балок и большого, сделанного в форме параллелепипеда бака наверху.

«Это водонапорная башня, её построили, когда я была еще маленькой. Одна богатая горожанка дала деньги на её строительство. В городе был праздник в день её открытия. Был чудесный майский день, я хорошо это помню».

«Позвольте вам предложить прогуляться до неё?!»