Законные интересы как правовая категория

О правовой охране законных интересов, осуществляемой наряду с правами и свободами, речь идет и во многих нормативно-правовых актах внутригосударственного, российского уровня: в ст. 1 и 13 ГК РФ; в ст. 1, 7, 56 СК РФ; в ст. 2 АПК РФ; в ст. 1 УИК РФ и т. д.

Впервые, наряду с правами осужденных, законодатель в ст. 10 УИК РФ «гарантирует их законные интересы, представляющие из себя стремление осужденных к обладанию теми или иными благами, удовлетворяемые, как правило, администрацией учреждений и органов, исполняющих наказания, прокуратурой или судом после оценки поведения осужденного во время отбывания наказания и других обстоятельств (например, возможность условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, выездов осужденных к лишению свободы за пределы исполнительных учреждений и т. п.)».[73 - Комментарий к Уголовно-исполнительному кодексу Российской Федерации / Под ред. П. Г. Мищенкова. М., 1997. С. 36.]

Помимо сказанного, законные интересы упоминаются и в значительном количестве самых разнообразных законодательных актов, регулирующих многочисленные вопросы, возникающие у субъектов правоотношений. Можно указать на Постановление Правительства РФ от 20 ноября 2001 г. № 805 «О федеральной целевой программе “Развитие судебной системы России”» на 2002–2006 гг.;[74 - Собрание законодательства РФ. 03.12.2001. № 49. Ст. 4623.] ФЗ РФ «Об общественных объединениях»;[75 - Там же. 22.05.1995. № 21. Ст. 1930. (статья 3).] Доктрину информационной безопасности РФ;[76 - Российская газета. 2000. 28 сент. № 187.] ФЗ «Об охране окружающей природной среды»;[77 - Парламентская газета. 2002. 12 января. № 9.] Концепцию внешней политики РФ;[78 - Российская газета. 2000. 11 июля. № 133.] ФЗ РФ «Об объединениях работодателей» от 27.11.2002 г. (ст. 13)[79 - СЗ РФ. 02.12.2002. № 48. Ст. 4741.] и многие другие акты.

Часто можно встретить словосочетание «законные интересы» и в многочисленных постановлениях Конституционного Суда РФ, других формализованных актах государственного реагирования на нарушения прав и интересов различных участников правоотношений.

Уместно отметить, что категория «законный интерес» активно использовалась также в Конституциях и законодательстве многих других стран. Среди европейских государств одной из первых ее закрепила Венгерская Народная Республика в ст. 50 Конституции, принятой 18 августа 1949 г., а затем и в ст. 2 Закона IV 1972 г. о судах. Она отражена в ст. 97 Конституции ЧССР, принятой 11 июля 1960 г., и ст. 2 Закона о судоустройстве от 26 июня 1961 г.; в ст. 68 и 157 Конституции Социалистической Федеративной Республики Югославии, принятой 7 апреля 1963 г.; в ст. 105 Конституции Социалистической Республики Румынии, принятой 21 августа 1965 г.; в ст. 3 Закона об общественных судах ГДР от 11 июня 1968 г., ст. 2 Закона о Прокуроре ГДР от 7 апреля 1977 г., ст. 2 Закона о государственном нотариате ГДР от 5 февраля 1976 г.; в ст. 125, 133 Конституции НРБ, принятой 16 мая 1971 г.; в ст. 2 Закона о судоустройстве НРБ от 9 марта 1976 г.; в ст. 2 Закона о Прокуратуре НРБ от 20 октября 1980 г.

Эту категорию фиксировали в своих законах и азиатские страны: КНДР – в ст. 3 Закона о судоустройстве от 1 марта 1950 г.; МНР – ст. 2, 20, 26, 34 Закона о прокурорском надзоре от 29 ноября 1976 г.; в ст. 2, 4 Закона о судоустройстве от 25 декабря 1978 г.; в ст. 26 Закона о депутатах от 26 декабря 1978 г.; СРВ – ст. 75 своей Конституции, принятой в 1982 г.

Категорию «законный интерес» можно найти и в ст. 123 Конституции Республики Кубы, принятой 24 февраля 1976 г., а также в ст. 4 Закона об организации судебной системы от 10 августа 1977 г.

В ст. 24 Конституции Итальянской Республики прямо установлено, что «все могут в судебном порядке действовать для защиты своих прав и законных интересов». Термин «законный интерес» употребляется и в Конституции Швейцарской Конфедерации (ст. 34) и в конституциях Болгарии, Румынии, Кубы, и в ряде конституций стран – членов СНГ (в ст. 8 Конституции Республики Армения; в ст. 8 Конституции Кыргызстана; в ст. 99 Конституции Туркменистана; в ст. 20 Конституции Узбекистана; в ст. 44, 53, 122 Конституции Беларуси).

Помимо сказанного, отметим, что термин «законный интерес» активно используется в международно-правовых документах. В частности, согласно основным принципам независимости судебных органов, принятым в сентябре 1985 г. 7 Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, каждый человек имеет право на судебную защиту своих прав и связанных с ними разнообразных охраняемых законом интересов в судах РФ, применяющих процедуру, рассчитанную на компетентное, быстрое и доступное разбирательство дела беспристрастным судьей или судьями.[80 - См.: Международная защита прав человека: Сб. документов. М., 1990. С. 326–328.]

Подводя итог всему сказанному в данной части исследования, можно прийти к следующим выводам.

В различные исторические периоды у многочисленных участников общественных отношений существовали интересы, которые соответствовали объективно существующему праву и его принципам, однако им полностью не регламентированные, в нем конкретно не отраженные (т. е. законные интересы в современной их трактовке).

Законодатель, различные компетентные органы учитывали существование подобных интересов, «считались» с ними, теми или иными способами правового регулирования, воздействия на общественные отношения, отражая в существующих установлениях правового характера их смысл. Данные интересы «отражались» либо простым их признанием, либо определением конкретных способов их защиты.

Непосредственно категория «законный интерес» в том смысле, в котором она стала общеупотребительной в настоящее время, возникла далеко не сразу. Поначалу, исторически меняющийся смысл данного правового феномена «включал в себя» лишь то, что оставалось «за рамками» определенной нормы права, те факторы, которые как обусловливали интересы участников правоотношений, так и делали необходимой их защиту. Причем конкретно об интересах различных субъектов права законодатель также стал говорить не сразу. Данные интересы подразумевались, однако непосредственное их закрепление в качестве определенного средства регулирования было так же поэтапным.

Очередным этапом «становления» законных интересов в законодательстве стало употребление не только слова «интерес», но и сочетания «интерес, охраняемый законом», государством и т. д.

Справедливо обратить внимание на то, что в законодательстве словосочетание «законный интерес» употребляется по-разному: когда речь идет непосредственно о соответствующих праву стремлениях участников правоотношений по обладанию конкретным социальным благом, то есть о законных интересах «на самом деле»; когда законные интересы представляют собой удачное фразеологическое дополнение к фразе о правах человека и якобы позволяют сделать то или иное утверждение более весомым.

Иногда использование словосочетания «законные интересы» выглядит некорректным в силу иного смысла, иного содержания, в него вкладываемого, которое очевидно вытекает из контекста его употребления. Зачастую можно сделать вывод и о том, что, несмотря на отсутствие упоминания в текстах различных нормативно-правовых актов непосредственно законных интересов участников правоотношений, речь идет именно о них, хотя это имеет место в достаточно завуалированной и не всегда очевидной форме.

В любом случае, и на это также необходимо обратить внимание, говоря о способах правового регулирования, о праве в целом нельзя не делать постоянный акцент на законные интересы, так как право в том числе производно и от интересов людей, участников различных правоотношений, которые самыми разными способами пытаются удовлетворить свои потребности. Сказанное не только подчеркивает актуальность темы настоящего исследования, но и лишний раз говорит о значимости и необходимости анализа отражения интересов субъектов права в разнородных нормативно-правовых предписаниях.

2.2. Генезис исследования категории «законный интерес» в юриспруденции

Использование законного интереса в законодательстве не только нашей страны, но и других государств еще раз подчеркивает его насущный характер, важность и самостоятельность.

Однако одного анализа возникновения и развития этого понятия в законодательстве многих стран недостаточно для раскрытия ее природы и сущности. Законодатель, употребляя данный термин в нормативных актах, не разъяснял его. Не было никаких указаний по поводу его смысла и со стороны других государственных органов, то есть отсутствовало как аутентическое, так и легальное толкование. Кроме этого, при самом широком употреблении словосочетания «законный интерес» в различных постановлениях, разъяснениях, и определениях Пленум Верховного Суда СССР и Пленум Верховного Суда РСФСР[81 - См., например: Инструктивное письмо ГКК Верховного Суда № 1 за 1926 г.; Постановление Пленума Верховного Суда СССР № 6 «О судебной практике по взысканию материального ущерба, причиненного преступлением» от 28 мая 1954 г., с изменениями, внесенными Постановлением Пленума от 10 апреля 1957 г.; Постановление Пленума Верховного Суда СССР № 2 «О дальнейшем совершенствовании деятельности судов по осуществлению правосудия в свете решений XXIV съезда КПСС» от 7 июля 1972 г.; Постановление Пленума Верховного Суда СССР «О применении процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел в суде первой инстанции» от 1 декабря 1983 г. и многие другие. См. также постановления и определения по конкретным делам: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 3 февраля 1978 г. по иску Романович (Бюллетень Верховного Суда СССР. 1978. № 5. С. 11); Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 7 декабря 1971 г. по делу Бабайцева В. М. (Бюллетень Верховного Суда СССР. 1972. № 3. С. 24–25) и др.] также не давали на этот счет никаких пояснений. Другими словами, отсутствовало нормативное и казуальное толкование рассматриваемого термина. Следовательно, органы, управомоченные на официальное толкование, тем не менее не поясняют его содержание.

Исходя из сказанного, для решения данного вопроса необходимо остановиться на генезисе категории «законный интерес» в науке, в теории, а также на доктринальном ее толковании. Однако, прежде всего, обратим внимание на следующее. Достаточно часто в предлагаемом исследовании мы употребляем словосочетание «категория законного интереса». Более того, слово «категория» вынесено в название монографии, которая и посвящена законным интересам как правовой категории. Остановимся на вопросе о том, что же представляет собой научная категория как таковая и правомерно ли мы употребляем данный термин по отношению к законным интересам.

Проблемы осмысления сущности категорий современной науки явились предметом исследования многих специалистов.[82 - См., например: Готт В. С., Семенюк Э. П., Урсул А. Д. Категории современной науки (становление и развитие). М., 1984; Васильев А. М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976; Сырых В. М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т. 1: Элементный состав. М., 2000; Тарасов Н. Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. и др.] Не ставя цели провести анализ всех существующих позиций по отношению к вопросу о природе и сущности правовых категорий, остановимся на наиболее ключевых моментах, которые позволят нам с полной уверенностью говорить о законных интересах именно как о правовой категории.

В. В. Нырков отмечает, что «зачастую мы употребляем термин “категория” не задумываясь, порой интуитивно желаем подчеркнуть этим значимость какого-либо научного понятия. Большинство из нас “наклеивает” данный “ярлык” на понятие, представляющееся нам «наиболее общим», фундаментальным или же занимающим некое центральное место в теории».[83 - Нырков В. В. Поощрение и наказание как парные юридические категории. Дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2003. С. 60.]

Подобная постановка вопроса, бесспорно, актуальна и справедлива, так как «бросаться» термином «категория» стало действительно популярным. Однако в данном высказывании проводится грань между понятием и категорией, на чем бы хотелось остановиться подробнее.

Н. Н. Тарасов утверждает, что «самым простым способом возникновения юридических понятий можно считать прохождение в профессиональной рефлексии юридического явления от простого знакового замещения до собственно понятия как знаниевой конструкции… В дальнейшем, в результате профессиональной рефлексии или научного исследования обозначенного явления – построения определенных объяснительных моделей, теоретических конструкций – формируется собственно юридическое понятие, далее существующее именно в этом качестве, т. е. в форме помысленного, представленного в профессиональном мышлении юридического явления».[84 - Тарасов Н. Н. Методологические проблемы юридической науки. С. 159–160.]

Помимо сказанного, Н. Н. Тарасов указывает на то, что наряду с формированием юридических понятий в процессе рефлексии юридической практики существует и другой способ их возникновения – способ научного анализа и синтеза, теоретического конструирования. Поэтому понятие зачастую представляет собой не описание действительности, а ее концептуализацию посредством существующих теоретических представлений и их синтез в рамках некоторой теоретической идеи.[85 - Там же. С. 161.]

Знаниевая конструкция, объяснительная модель, определенное отражение действительности в рамках конкретной развиваемой идеи – это те определения-признаки, которые в целом могут охарактеризовать сущность понятия.

Данная сущность чрезвычайно «широка», объемна, она в качестве некоторого «шаблона» способна подходить к различным способам исследования действительности, отдельных явлений, в виде своеобразных отправных пунктов, которыми оперируют в рассуждениях, теоретической концептуализации необходимых объектов исследования.

Сущностное содержание «категории», бесспорно, у?же, нежели «понятия». Если мы смело можем говорить о законных интересах как о наиболее важном понятии в проводимом исследовании, то правомерность использования термина «категория» по отношению к законным интересам необходимо доказать.

Прежде всего, нужно задаться вопросом, какие критерии позволяют нам выделить из ряда понятий отдельные категории. Как справедливо отмечает В. В. Нырков, тот факт, что определенное понятие кажется нам в достаточной степени значимым или общим, фундаментальным или важным, сам по себе не может служить критерием его отнесения к научной категории.

Некоторые специалисты, в частности И. Д. Андреев, считают, что есть такие понятия, в которых выражены существенные свойства, принадлежащие всем явлениям, изучаемым данной наукой. Такие понятия и называются категориями.[86 - См.: Андреев И. Д. Проблемы логики и методологии познания. М., 1972. С. 177.]

Однако с ним достаточно конструктивно спорит В. В. Нырков, логично утверждая, что «существенные свойства» – понятие достаточно философское и относительное. Установление категориального статуса одного понятия по отношению к другому в рамках одной узкоспециализированной теории не имеет логического смысла, так как методологическую роль понятия, входящие в одну отдельно взятую теорию, по отношению друг к другу выполнять не могут.[87 - Нырков В. В. Поощрение и наказание как парные юридические категории. С. 65.]

Поэтому сама постановка вопроса, сформулированная выше в результате справедливой критики некоторых критериев отнесения понятий к категориям, относительно того, чем понятие, собственно говоря, отличается от категории, не совсем корректна. Можно говорить о критериях выделения категорий в науке, но говорить о критериях разграничения понятий и категорий не совсем верно.

Мы полностью разделяем позицию, согласно которой в рамках одной науки нет никакого методологического и логического оснований для придания категориального статуса отдельным ее понятиям. Другими словами, вся система частных юридических наук, каким бы сильным не был ее категориальный аппарат, собственными, «порожденными» ими категориями не обладает.

Частные юридические науки оперируют категориями правоведения, которые являются понятиями общей теории права. Но данные понятия общей теории права, которые представляют собой категории для частных юридических наук, не являются категориями для самой общей теории права. Для нее категориями являются понятия «более общих» наук, таких как философия, социология и т. д.

Указанная выше логика представления категорий достаточна ясна. Попытаемся проанализировать сказанное на некоторой абстрактной схеме. Гражданское право оперирует таким понятием, как гражданское правоотношение, в трудовом праве существуют трудовые правоотношения, в административном – административные и т. д. Однако ни гражданское правоотношение, ни трудовое не представляют собой правовых категорий в системе сложившихся на сегодняшний день наук. Тем не менее, во всех частных юридических науках есть те общие для них всех признаки, характеризующие правоотношение, которые позволяют нам говорить о правоотношении в целом и рассматривать его как категорию. Категорию общей теории права.

Таким образом, существует категория «правоотношение», представляя собой в общем виде отношение, опосредованное правом, которая активно используется всеми частными юридическими науками для познания круга явлений, входящих в объект их изучения. Другими словами, на основе категории общей теории права «правоотношение» частные юридические науки оперируют понятиями гражданское, административное и т. д. правоотношение для более глубокого познания как их самих, так и различных правовых явлений, институтов, феноменов.

Исходя из сказанного, можно уверенно утверждать, что «правоотношение» как категория общей теории права выполняет определенную методологическую функцию для частных наук, на основе которой они и познают круг интересующих их объектов действительности. Сказанное подводит нас к концептуальному и краеугольному, с методологических позиций, выводу. То, что законные интересы являются правовой категорией, нужно, по большому счету, еще доказать. Они не являются категорией априори, сами по себе.

Как можно доказать, что законные интересы являются общеправовой категорией и понятием общей теории права? Необходимо проследить существование законных интересов и их многообразные проявления в системе частных наук. Требуется выявить, каковы отличительные, подчеркивающие специфику изучаемого феномена и в то же время общие, проявляющиеся во всех частноправовых науках черты ему присущи. Надо доказать, что законные интересы обладают общими признаками, чертами, структурными элементами, которые остаются неизменными вне зависимости от наличия данного явления в какой бы то ни было частноправовой науке и того или иного способа его трактовки по отношению к определенным фактам.

Помимо сказанного, необходим анализ использования понятия «законный интерес» в самой общей теории права для выяснения того, какую методологическую функцию законные интересы выполняют по отношению к частноправовым наукам.

Необходимо выявить генезис формирования законных интересов как категории, процесс исторического «становления», «утверждения» охраняемых законом интересов как актуальнейшего понятия во всей системе юридических наук и теоретического обобщения практического опыта, который, в конечном счете, позволяет говорить об изучаемом явлении как категории. Также необходимо провести сравнительный анализ законных интересов с некоторым рядом смежных категорий и понятий не только с целью более глубокого познания изучаемого явления, но правомерности его отнесения к категориям, что исключает дублирования им сущностных черт «близлежащих» правовых явлений.

Именно для этого в данной монографии изучается генезис категории «законный интерес» в законодательстве и юриспруденции (правоведении), выявляется ее структура и признаки, анализируется использование охраняемых законом интересов в материальном и процессуальном праве и в конкретизирующих данные обобщения частноправовых науках.

Законные интересы используются в общей теории права не интуитивно, а вполне обоснованно, неся в себе определенную методологическую нагрузку для всей системы частноправовых наук. Законные интересы достаточно ярко проявляются в частных юридических науках, в то же время обладая определенными сущностными признаками, которые являются неизменными.

Понятно, что рассмотреть все работы, так или иначе затрагивающие эту проблему, не представляется возможным. Поэтому целесообразнее всего сконцентрировать внимание лишь на ключевых моментах, на краеугольных вехах, которые были связаны с ее исследованием.

Еще дореволюционные русские ученые-юристы разделяли термин «субъективное право» и «интерес», говорили об их самостоятельности, не всегда, однако, называя последний «законным». «Различия прав и интересов, – писал в частности Н. М. Коркунов, – составляет ключ к пониманию административной компетенции… Сказать, что нарушение права имеется в тех случаях, когда приказ “формально” не согласен с законом или указом, а нарушение интереса – когда он не согласен только с их духом, не значит еще выяснить различия права и интереса».[88 - Коркунов Н. М. Очерк теории административной юстиции. СПб., 1898. С. 157, 176 и др.] «Один интерес и его защита, – отмечал Ю. С. Гамбаров, – не дают понятия субъективного права. Не все интересы пользуются защитой и ведут к праву, точно так же, как и не все интересы, получающие даже защиту права, представляют собой субъективные права».[89 - Гамбаров Ю. С. Курс гражданского права. Часть общая. СПб., 1911. Т. 1. С. 377.] «Охрана интересов может быть налицо, – заметил А. А. Рождественский, – и тем не менее субъективное право не возникает».[90 - Рождественский А. А. Основы общей теории права. М., 1912. С. 128] В другой своей работе он развивает ту же мысль: «Могут существовать юридически защищенные интересы, не будучи в то же время юридически индивидуализированными сферами интересов, то есть не будучи субъективными правами».[91 - Рождественский А. А. Теория субъективных публичных прав. М., 1913. С. 26–27.]

Советские ученые тоже различали данные понятия и сделали значительный шаг вперед в исследовании этой проблемы. «Я подчеркиваю слова “право” и “интерес”, – отмечал П. И. Стучка, – чтобы обратить внимание на их противопоставления, а не смешение».[92 - Стучка П. И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига, 1964. С. 66.] М. Д. Загряцков писал, что «нарушение не только права граждан, но и интересов, может дать основание к возбуждению административного иска».[93 - Загряцков М. Д. Административная юстиция и право жалоб // Право и жизнь. М., 1923. Кн. 4. С. 25.] И далее: «С того момента, когда нарушение цели закона дает основание для обжалования решения, презюмируемого неправомерным по этому признаку, – на защиту интересов гражданина, даже не входящих в область его субъективных прав, встает вся система законодательства, данного правопорядка и, даже более, вся совокупность правосознания эпохи».[94 - Там же. С. 26.]

Различия между правом и интересом проводили и другие авторы.[95 - См., например: Пашуканис Е. Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. М., 1980. С. 94; Курский Д. И. Избранные ст. и речи. М., 1958. С. 268; Жижиленко А. А. Должностные (служебные) преступления. М., 1924. С. 24, 31, 35, 41; Полянский Н. Н. Задачи уголовного правосудия по «Основам судопроизводства СССР» // Право и жизнь. М., 1926. Кн. 8–10. С. 69–74; Гродзинский М. М. Обвиняемый, его обязанности и права в процессе. М., 1926. С. 47.] В советской юридической литературе, особенно в первые годы советской власти, можно встретить следующие словосочетания: «юридически защищенные интересы»,[96 - Загряцков М. Д. Административная юстиция и право жалоб // Право и жизнь. М., 1923. Кн. 4. С. 26.] «правомерный интерес»,[97 - Серебровский В. И. Страховой интерес в Гражданском Кодексе РСФСР // Право и жизнь. М., 1924. Кн. 3–4. С. 22.] «признанных законом интересов»[98 - Полянский Н. Н. Указ. соч. С. 69, 74.] и т. п. Эти словосочетания выражали совершенно определенное явление, не совпадающее с субъективным правом. Поэтому все они могут быть заменены одним термином, который более точно отражает сущность явления, более прочно укрепился затем в теории и практике. Этот термин – «законный интерес». И хотя вышеупомянутые авторы не употребляли такого выражения, их заслуга состоит в том, что они «увидели», «заметили» существование данных интересов (наряду с субъективными правами), рассматривая их как самостоятельный объект правовой охраны.

Наиболее ранние упоминания о категории «законный интерес» можно найти в работах Н. М. Коркунова,[99 - См.: Коркунов Н. М. Указ. соч. С. 192, 193.] И. А. Покровского,[100 - См.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. Пг., 1917. С. 96.] Н. Н. Полянского[101 - См.: Полянский Н. Н. Указ. соч. С. 70, 72.] и других ученых. М. С. Строгович также говорит о законных интересах, но применительно к уголовному процессу, связывая эту категорию только с обвиняемым.[102 - См.: Строгович М. С. Природа советского уголовного процесса и принцип состязательности. М., 1939. С. 94.] Упоминают о законных интересах В. И. Каминская,[103 - См.: Каминская В. И. В чем значение процессуальных гарантий в советском уголовном процессе // Советское государство и право. 1950. № 5. С. 53.] В. И. Курляндский,[104 - См.: Курляндский В. И. Советский закон на страже интересов личности. М., 1954. С. 55.] В. П. Озеров[105 - См.: Озеров В. П. Правовое положение личности в СССР. М., 1958. С. 22, 26, 28, 30, 31.] и другие.

В более позднее время одним из первых, кто четко заговорил об этой категории как о самостоятельном объекте правовой защиты явился В. А. Рясенцев. Он отмечал: «Вывод о возможной защите… не только прав, но и интересов потерпевших граждан и социалистических организаций вытекает из анализа ст. 2 и 6 Основ гражданского судопроизводства, предусматривающих защиту охраняемых законом интересов, наряду с правами. Из сопоставления названных статей со статьей 6 Основ гражданского законодательства явствует, что отдельные способы защиты гражданских прав должны применяться и для защиты охраняемых гражданским законом интересов».[106 - Рясенцев В. А. Условия и юридические последствия отказа в защите гражданского права // Советская юстиция. 1962. № 9. С. 9.]

Но наиболее остро данный вопрос был поставлен В. И. Ремневым. «Право гражданина и его законный интерес, – пишет он, – не одно и то же. Сущность права гражданина (его субъективного права) заключается в гарантированной возможности совершать определенные действия». Возможность же удовлетворения законного интереса «ограничена объективными условиями и главным образом экономическими».[107 - Ремнев В. И. Право жалобы в СССР. М., 1964. С. 26.] Таким образом, автор показал одно из отличий между категориями «субъективное право» и «законный интерес»: различную степень их материальной обеспеченности, гарантированности, что, на наш взгляд, является правильным.