Русская удаль. Сборник рассказов – 3

– Ну, Спиря, дела! – воскликнул Вавилон. – Амбикову – амба! Того гляди, сшибать скоро будем! – и даля подобна…

– Почему сшибать? Он ведь тоже баллотируется. Выбирать будем.

– Из ко-го?..

– Ну, как из кого? Говорят, нашли ему альтернативу.

– Это Сеньку-то Овского?!

– А что ты против него имеешь?

Маленькое личико Вавилона брезгливо скуксилось. Он промасленным пальцем поскрёб затылок, отчего кожаная промазученная кепи, как чёрный блин, поползла на глаза.

– Ты знаешь, Спиря, я к нему почему-то с детства э-э… как бы это помягче сказать, какие-то неприятные чувства питаю. Вот как увижу, как он сопли пригоршней о дорогу шлёпает, у меня к нему сразу вся симпатия, и даля подобна, нарушается.

– Ну, это когда было… – долговязый Спиря примирительно отмахнулся. – Сейчас он с платком ходит.

– Ага, с платком. А размазня та же. А если он ещё к нам в автопредприятие придёт, это ж ни одна машина с гаража не выйдет. Ха, буксовать на его соплях будут!

Оба рассмеялись.

Вавилон спустился в смотровую яму, Спиря остался наверху, забравшись на бампер КРАЗа. Стали отворачивать хомуты на коленчатом валу для замены вкладышей.

Два друга, Артём Спиридонов, или просто Спиря, и Архип Вавилов, или по-местному Вавилон, когда-то учились вместе, потом служили вместе и вот уже второй десяток лет работают на одном автопредприятии (на предприятии, входящем в объединение – комбинат). Правда, Вавилон после армии успел немного «порулить», но потом не по своей воле, точнее по воле «зелёного змия», был переведён на «яму», где так и остался (от греха подальше, и «даля подобна», – как он любит выражаться). Он стал у Спири чем-то вроде подручного, хотя работали они в одной должности – автослесарями. Друзья они были давние, дружба у них была прочная, несмотря на то, что внешне они разительно отличались друг от друга: Спиря – малоразговорчивый, смуглый и долговязый; Вавилон – тщедушный, невзрачный и подвижный. Если первого выгодно отличала внешность, то второго – язык. Его словоохотливость, философская рассудительность были одним из примечательных черт характера. При малословной и доброжелательной публики речевой дар Вавилона напоминал радио, а оборот «даля подобна», вводимый в предложения, скрашивал речь, как заключительный аккорд в песне.

Один болт на хомуте не отворачивался, и Архип закряхтел от натуги.

– Ты это, Вавилон, полегче там, – предупредил Спиря, – болту, смотри, голову не открути.

– М-м-м… – стонал внизу подручный. – Чё болту! Тут у самого голова кр?гом. Будто под накидную головку ключа попала, того гляди, вязы свернутся, и даля подобна…

Наконец болт стронулся. Спиря и Вавилон облегчённо вздохнули. Последующие отвернулись легче. Они складывали части на бровку ямы под мотором машины.

– Ну, кажись, всё. Вылазь, – сказал Спиря, сходя с бампера. – Мда, надо ж как вкладыши приварили

– Плохо, когда у машины нет одного хозяина. Рулят на ней кому, как в голову взбредёт. Доездились, – недовольно ворчал Вавилон из ямы. – Вот так и с нашими властями, и даля подобна…

Он пошёл вдоль ямы к ступенькам, выводящим наружу. И остановился от неожиданности.

– Спиря, ты посмотри-ка, кто к нам зарулил?.. – с удивлением сказал Вавилон.

Спиря, собиравший ключи и детали, выглянул из-за машины.

По проходу шёл Овский Семён Иванович. Шёл, не спеша, оглядываясь по сторонам, как бы прицениваясь к хозяйству. На вид ему было лет сорок, среднего роста, немного грузноват. Одет в модное демисезонное пальто, хотя на дворе господствовала установившаяся весна, в туфлях. Лицо продолговатое, нос был бы ничем не примечательным, продолговатый, с картофелинкой, если бы лепестки его не были розовыми, даже красноватыми – признак хронического насморка. Массивный подбородок придавал облику тяжеловесность. Жёсткие волосы, подбитые проседью, нависали на узкий лоб.

Подойдя к слесарям, Семён Иванович поздоровался, как со старыми приятелями.

– Здорово, ребята! – и протянул каждому руку.

Вавилон посмотрел на свою ладонь и, как бы оправдывая своё нежелание здороваться, сказал:

– Да руки грязные, – взял с подножки машины ветошь и стал обтирать их.

– Да ладно, чего там, – простецки отозвался Овский, – не та грязь, что на руках, а та, что в душе, как говорится.

– О, тогда пожалуйста! – засмеялся Вавилон и подал руку.

Обменялись рукопожатиями.

– Чей-то ты в наши края зарулил, Семён Ваныч? Раньше тебя и калачом не заманить было.

Овский, испытывая заметное смущение от прямого, явно с подковыркой вопроса, ответил:

– Да так. Хожу, смотрю, как живёте, чем дышите…

– А чё принюхиваться, Сеня? Трезвы, как стекляшки, – Вавилон скрытно подмигнул другу. – Э-э, никак готовишься принять гараж, и даля подобна, под своё начальство, а?

Семён Иванович неопределённо пожал плечами, глаза его избегали встречи с глазами рабочими.

– Выберете, значит, приму.

– Так сурьёзно выходит, затеяли с выборищами?

– Жизнь, видите, какая. Предъявляет новые требования, – пустился в объяснения кандидат. – Вот и применяем их на практике, так сказать, идём в русле нового времени, гласности.

Вавилон понимающе покивал головой.

– Значит, ты у нас в качестве нового требования, Горбачёв прислал?

Семён Иванович торопливо достал из кармана платок и чихнул. Твоя правда, Вавилон! Потом с шумом высморкался и обтёр губы. Архип брезгливо отвернулся.

Не прощаясь, Овский пошёл вдоль бокса, вытирая платком руку, которой здоровался со слесарями.

– Хватит это требование с нами горя, – посочувствовал Спиря, глядя Овскому вслед.

– И мы тоже, – раздумчиво проговорил Вавилон и добавил. – Неспроста, Спиря, он к нам нарисовался. Неспроста. Не сёдня-завтра, гляди, рулить нами будет. Попомни моё слово.

Спиря добродушно усмехнулся.

– Стратег. За неделю вперёд видишь.

– А чё гадать. Дело ясное. Решили под шумок, и даля подобна, спихнуть Амбикова. Не вписывается он в их требования.

Спиря пожал плечами: дескать, поживём – увидим, и они стали собирать детали и ключи. Подошёл обеденный перерыв.

Перед обедом на щите объявлений, возле диспетчерской, появился отпечатанный на пишущей машинке текст.

«В Красном уголке АТПр сегодня в 16.30 состоится общее собрание трудового коллектива.