Были и легенды реки Шексны

Были и легенды реки Шексны
Александр Васильевич Кузнецов

Увлекательное собрание легенд и поверий жителей Русского Севера

Александр Кузнецов

Были и легенды реки Шексны

Набеги Викингов

Молодой мерянский парень быстро, вприпрыжку, спускался по лесной тропе к реке с целым тюком льняных сетей на плече. На утренней зорьке он собирался выставить сети в ближайшем плесе на Шексне. Подойдя к берегу, юноша раздвинул руками ивовые кусты, в которых у него была спрятана легкая лодка-долбленка из осиновой колоды, и замер в изумлении… По Шексне плыли большие ладьи с парусами на мачтах, с длинными веслами вдоль обоих бортов, устрашающе украшенные на носу и на корме резными головами неведомых зверей! Парень отчетливо слышал чужую речь, видел бородатых людей в шлемах с копьями в руках и тяжелыми мечами на поясе. Испуганный мерянин бросил свои сети на землю и стремглав помчался в лес, где среди соснового бора курились дымом землянки его родичей. «Чужаки на реке!» – пронесся его крик меж стволов вековых деревьев…

Легенда о призвании варяжского князя Синеуса в 862 году на Белоозеро не находит подтверждения в серьезных исторических источниках. Так называемый курган, или могила Синеуса, близ современного города Белозерска после проведенных археологами раскопок оказался обычным холмом ледникового происхождения. Впрочем, все народные легенды возникали не на пустом месте. Не исключено, что и предание о князе Синеусе, пришедшем править на Белоозеро с дружиной варягов, имеет все же под собой реальное основание. Ученые различных специальностей, объединив свои усилия, попытались в последнее время представить доказательства того, что ладьи древних викингов-варягов бороздили реки на северо-западе теперешней России как раз в те времена, что описаны в первой русской летописи «Повесть временных лет» в связи с призванием на Русь варяжских князей.

Знаменитый исторический путь «из варяг в греки», кроме основного маршрута с Волхова на Днепр, от Новгорода к Киеву, имел и более восточный вариант: из Ладожского озера по реке Свирь в Онежское озеро, затем по Вытегре к сухопутному волоку нелась «шапка», а под ней лицо человека, мужчины с глазами, но на Ковжу, а далее через Белое озеро по Шексне в великую реку Волгу. То, что и этим маршрутом могли пользоваться древние викинги, подтверждают находки кладов средневековых западно-европейских денариев на Свири и в бассейне Шексны. Кроме этого, недавно скандинавские по происхождению вещи археологи обнаружили на Сарском городище, которое находится около города Ростова в Ярославской области. По мнению ученых, эти уникальные находки свидетельствуют не просто о существовании торговых связей с населением Северной Европы, а говорят о присутствии самих скандинавов в Поволжье.

Ученый-топонимист из Екатеринбурга А. К. Матвеев предложил новое, совершенно оригинальное толкование названия реки «Вытегра». Он сопоставил его со словами из древнеисландского языка, на котором говорили викинги: «видр» – «лес» и «вегр» – «путь», а в целом – «Лесной путь» (по всей видимости, к волоку на Ковжу). Любопытно, что топоним Видрвегр, с течением времени превратившийся в Вытегру, перекликается с другим древним скандинавским названием – Нордвегр, или «Северный путь», легшим в основу современного топонима Норвегия!

…Мерянские мужчины-охотники еще долго, в течение всего летнего дня, сопровождали ладьи пришельцев вниз по Шексне-реке, прячась за стволами деревьев. Только убедившись, что чужаки не проявляют особого интереса к шекснинским берегам, меряне вернулись в свой поселок, где их все это время с тревогой ожидали женщины и дети. Малочисленное финно-угорское население побережий Шексны не могло заинтересовать викингов: их манили более густозаселенные земли по Волге и Оке, где строились и росли как на дрожжах новые города, поднимались в небо дымы многочисленных русских деревень.

Где жил водяной?

По давним представлениям русского народа, у каждой большой реки, у каждого большого озера был свой хозяин – водяной. В разных местах на Руси показывался он людям в разных обличьях: то увидят, бывало, его в виде седого старика, то в виде голой бабы, которая, сидя на камне посреди реки, чешет себе гребнем длинные волосы, из которых неудержимой струей бежит вода, то пригрезится в сумерках рыбакам водяной в виде человека огромного роста с зеленой бородой, с телом, поросшим мхами и травами…

В Пошехонье, в селах и деревнях по берегам реки Шексны, верили, что водяной содержит целое хозяйство, а особенно любит он разводить коров, и те коровы у него все как на подбор черные да комолые. Ночами коровы выходят из реки попастись на пойменных заливных лугах, и если кому-то из крестьян удастся отогнать одну такую речную корову из стада, то ждет его удача – никогда на его столе не будут переводиться молоко и масло. Многие хотели попытать ночью счастья на приречных лугах, да немногим оно выпало.

В Шексне водяной жил близ деревни Омут, всего в двух верстах от слияния ее с Волгой. Не мешало ему даже соседство большого города Рыбинска, церкви и колокольни которого были видны от Омута. Любил водяной глубину, а, судя по старинным лоциям реки, именно напротив деревни Омут в Шексне была самая большая яма – глубиной в целых шесть сажень (по нынешним меркам – более 12 метров). Сколько ни пытались местные мужики нащупать дно шестом – так и не удалось. А то было, шест из рук выскользнет, уйдет под воду, да так обратно и не покажется: водяной балует, крестились мужики.

Раз в год шекснинский водяной отправлялся вверх по реке до самого Белого озера с проверкой своих владений, растянувшихся на 400 верст с юга на север. Говорили люди, что на время своего путешествия по Шексне, в которое водяной пускался обычно в начале осени, а к ледоставу возвращался обратно в свой омут, оборачивался он в громадную щуку-рыбину, одетую зеленым моховым покровом, с головой, на которой даже под водой горели красные глаза. Мелкая рыбешка при приближении такого чудища бросалась из Шексны в малые реки, тогда крестьяне говорили: «Водяной вверх пошел» (бывало это обычно в сентябре).

Людей водяной не любил. Во время осмотра своих владений он рвал все сети, какие попадались ему на пути, проламывал отверстия в езах, а если где-то по пути попадался ему незадачливый рыболов в лодке, мог и утопить. Под водой он превращал таких утопленников в кабальных рабочих, заставлял их переливать воду либо переваливать песок с места на место. Однако и сам водяной не был лишен некоторых страстишек. Так, очень любил он играть в карты. Шекснинский водяной обычно «сражался» с волжским и чаще всего проигрывался в пух и прах. Расплачивался главным своим богатством – рыбой. Жители Рыбинска не раз в прошлом наблюдали таинственное явление: из Шексны в Волгу шли косяки разной рыбы не по одному дню подряд.

После того как на месте Шексны и Мологи разлилось огромное Рыбинское водохранилище, водяной из этих мест не ушел. Теперь он живет в самом глубоком месте искусственного «моря», и рыбаки не раз видали, как в глубине сверкнут его красные глаза, а сети после этого оказываются разорванными. Наверное, шекснинскому водяному хуже не стало: для него чем больше воды, тем лучше…

Русалочьи игрища

Большое село Любец до создания Рыбинского водохранилища стояло на правом берегу Шексны, в 30 верстах ниже города Череповца. Сегодня Любец, как и десятки других русских деревень, покоится на дне «моря». Памятником погибшему селу служит возвышающаяся над поверхностью воды полуразрушенная церковь.

В архивах Русского Географического общества в Санкт-Петербурге хранятся собранные в конце XIX века сообщения с мест о народных обычаях и суевериях. Чаще всего такие легенды и предания собирали учителя сельских школ, священники да земские врачи. В Любце местный учитель собрал несколько интересных рассказов крестьян о нечистой силе и послал их в Географическое общество. Вот одна из пошехонских быличек о русалочьих игрищах.

На девятой неделе после Пасхи, когда сев уже закончен, а сенокос еще рано начинать, имели любечанские мужики обычай хорошенько погулять, уединившись где-нибудь от баб на бережку Шексны. Брали с собой в таких случаях еду, вино и отправлялись несколько компанейщиков (чаще всего родственников или друзей) на лодке вверх или вниз по реке. Разводили костер, ловили рыбу, выпивали и закусывали, пели песни, все как водится в таких случаях.

Один молодой мужик или парень как-то раз выпил лишку, сил своих не рассчитал, убрел в сторону от костра, заблудился спьяну в густом приречном ивняке и заснул как младенец на молодой густой травке. Проснулся ночью от сырости – роса выпала. Было светло почти как днем: уже наступили белые ночи, да и полная луна светила с неба. Слышит мужик какое-то плескание неподалеку в реке, ауканье да дивные песни на непонятном языке. Стал он на эти звуки по кустам пробираться и вышел-таки на зеленый лужок около Шексны. И ведь рассказывала ему в детстве бабка про «русальную неделю», когда из рек выходят на сушу русалки на игрища, водят хороводы по молодым травам, качаются на ветках деревьев, соблазняют парней да мужиков – зовут жить к себе на дно речное, а не верил любечанин, пока собственными глазами хоровод русалочий не увидел!

На лугу, под лунным светом, несколько обнаженных русалок с большими, свисающими грудями, взявшись за руки, пели свои странные песни. Но слишком близко подошел мужик к кустарниковой опушке, и был вскоре замечен. Сразу две русалки, распростерши руки, побежали к нему, смеясь схватили мертвой хваткой и вытащили на луг.

Под утро товарищи, отоспавшиеся и протрезвевшие после вчерашней гулянки, с трудом отыскали своего заблудшего друга на берегу реки без сознания. Очнулся он уже в Любце, где и рассказал домочадцам все, что помнил. С того дня стал мужик нелюдимым и неразговорчивым, почему-то тянуло его к реке: жители села не раз видели, как он бродил лунными ночами по приречным лугам, все будто искал кого-то или чего-то…

Страшный клад на дне реки

Был на Шексне остров под интересным названием Корабли. Находился он между селами Любец и Волохово. Пошехонцы, местные жители, происхождение этого топонима объясняли тем, что якобы на этом месте затонуло несколько кораблей из свиты царя Ивана Васильевича Грозного, совершавшего богомольное путешествие до Кирилло-Белозерского монастыря. Молва гласила, что в одном из кораблей ушла на дно Шексны вся государева казна. Много раз пытались отыскать эти сокровища, да все напрасно: огромные песчаные мели, окружавшие остров Корабли, надежно скрыли утерянные царские богатства. Так и отступились кладоискатели, а ныне над островом колышется еще многометровая толща вод Рыбинского «моря», укрывшая собой все древние тайны Пошехонья.

В середине XIX века в газете «Новгородские губернские ведомости» была опубликована небольшая заметка без подписи автора еще об одном «страшном кладе», что покоится на дне Шексны-реки. Во времена то ли пугачевского, то ли разинского бунта шайка разбойников облюбовала себе место на Волге, где в нее одна за другой впадали реки Молога и Шексна. Бойкий перекресток торговых путей сулил лиходеям немалую добычу. Свое становище они оборудовали в стороне от Волги, на берегу Шексны, в глухом лесу. Два года разбойники промышляли безнаказанно, немало золотишка да драгоценностей перешло в их руки с ограбленных купеческих судов. Но настала расплата: к разбойничьему стану направлялся отряд московских стрельцов…

Тогда атаман с парой-тройкой ближайших товарищей решил затопить сокровища в глубоком омуте. Золото, серебро, ценные вещи сложили в котел, в котором готовили еду на всю шайку, опустили на дно Шексны, а сверху придавили тяжелой чугунной плитой. Разбойников тех поймали, атамана казнили в Москве на Красной площади, остальных повесили на берегу Волги близ Рыбной Слободы (нынешнего Рыбинска). С тех пор слухи о тайном разбойничьем кладе нет-нет, да и появлялись в народе. Правда, утверждали, что атаман разбойников, кроме всего прочего, обладал еще и колдовскими способностями, поэтому над кладом висит проклятье: все, кто попытается поднять его со дна реки, погибнут…

Тем не менее в последние годы царствования императора Александра I, как свидетельствует безымянный корреспондент губернской газеты, несколько крестьян села Козьмодемьяновского, стоявшего при слиянии рек Мяксы и Шексны, решили попытать счастья и добыть-таки «страшный клад». Лето в тот год выдалось засушливое, река сильно обмелела, поэтому искатели уже через несколько дней нащупали на дне ту чугунную плиту. Зацепив ее веревками за углы, благословясь, принялись крестьяне поднимать «крышку» с двух лодок двумя воротами… Но, как только плиту удалось стронуть с места, из-под воды ударил яркий, слепящий свет, от которого все кладоискатели на время ослепли, бросили ворота и, в страхе выпрыгнув из лодок, поплыли к берегу. Многие тогда утонули, а те, кому привелось спастись, рассказывали потом, что чугунная плита, сорвавшись с веревок, с тяжелым стоном осела на прежнее место, вода под лодками забурлила, со дна пошли огромные, с решето, зловонные пузыри, а котел с золотом да серебром ушел еще глубже в песок…

Знающие люди, обсуждая потом долгими зимними вечерами подробности этого события, говорили, что раз атаман заколдовал «страшный клад», значит, сначала надо было отвести это заклятье, чего козьмодемьянцы сделать не догадались.

Ну что ж, если бы все клады удалось найти, наша жизнь сильно бы обеднела, ведь присутствие тайны всегда волнует разум…

«Китеж-грады» Рыбинского водохранилища

Лето 1999 года запомнится жителям Вологодской области жарой, лесными пожарами, обмелевшими реками и озерами. Сильно снизился по сравнению с обычным и уровень Рыбинского водохранилища. По мнению ученых, такого уменьшения запасов воды в нем не было за всю историю существования искусственного моря. Жители старинного русского города Молога, ушедшего на дно в 40-е годы XX века, получили уникальную возможность вновь посетить место, где стоял город, пройтись по бывшим улицам, где сохранились фундаменты домов, посетить старинное кладбище, могилы своих отцов, дедов и прадедов.

Из Рыбинска, где проживают ныне многие переселенцы – моложане, в один из августовских дней 1999 года вышел катер и отправился по обмелевшему водохранилищу к острову, появившемуся из-под воды на том месте, где стоял город. Моложане плакали, увидев через 50 с лишним лет останки домов, где они родились, где прошло их детство. Люди подбирали на память подковы, серпы, топоры, другие вещи, оказавшиеся на поверхности спустя десятилетия пребывания под водой. На городском кладбище сохранились мраморные плиты с фамилиями моложских мещан, купцов… Когда еще снова Молога покажется со дна Рыбинского водохранилища – неизвестно…

Другой «Китеж-град» искусственного моря – бывшее село Луковец Череповецкого уезда. Стояло оно по обоим берегам Шексны близ многоверстной излучины (луки) на реке, от которой и получило свое название. Как и многие другие пошехонские села и деревни, Луковец постигла участь быть затопленным, но в 90-х годах уже несколько раз к концу лета место, где оно стояло, выходит на поверхность над уровнем водохранилища и на две – три недели, до осеннего паводка, становится островом.

Этой ситуацией воспользовались череповецкие археологи, организовав уже несколько удачных экспедиций на «остров Луковец».

Культурный слой поселения оказался частично разрушен волнами, поэтому сначала участники экспедиций организовывали «проческу» поверхности острова. Затем в нескольких местах были заложены шурфы, проведены раскопки. Результаты оказались очень интересными.

Уже в XI веке в Луковце жили русские люди, торговцы, ремесленники, воины, охотники за пушным зверем. Судя по найденной деревянной крышке от туеска, на которой было вырезано какое-то слово (от него сохранились лишь две последние буквы «…ВА»), часть жителей Луковца владела грамотой еще 900 лет назад! Луковец, вероятно, был одним из торговых погостов в тайге, где активно шла скупка пушнины в обмен на товары, произведенные в более южных частях Древней Руси или даже за ее пределами. Так, серебряные височные кольца на берега Шексны могли попасть, по мнению археологов, из ювелирных мастерских Ирана и Египта; украшения из янтаря привозили «гости» (купцы) с берегов Прибалтики. Луковчане и сами были не лыком шиты – изготовляли из привозной бронзы подвески, которые затем, возможно, попадали к финно-угорскому населению таежного края в обмен на пушнину.

После того как при раскопках в Господине Великом Новгороде удалось найти берестяные грамоты, археологи не теряют надежд обнаружить такие же послания из глубины веков в других древнерусских городах. В последние десятилетия грамоты на бересте обнаружены в Старой Руссе, Смоленске, Пскове, Твери. В Луковце в руки череповецких археологов неоднократно попадались полоски бересты, как будто специально подготовленные для письма, но … грамот так пока и не удалось найти. Однако надежда остается: здешний грунт, пропитанный водой, идеально подходит для сохранения изделий из дерева и коры.