Далеко от неба

В кабине лесовоза кроме молчаливого хмурого шофера их было еще двое. Михаил сидел у дверки, отец Андрей расслабленно и устало покачивался в середине. Ему уже начинало казаться, что дороге никогда не будет конца.

– Если интересуетесь, гражданин священник, могу изложить некоторые интересные статистические данные насчет нашего отдаленного места существования. Чтобы вам было легче ориентироваться в предстоящей обстановке. Желаете или как?

– Излагайте, – согласился отец Андрей и закрыл глаза.

– Тогда докладаю… По секретным данным последней переписи населения, которыми по знакомству поинтересовался в районной прессе… Раньше она называлась «Путь к коммунизму», теперь просто «Путь»… население нашего района на сегодняшний день составляет 4 211 человек. Семьдесят процентов мужского населения – потомственные и неизлечимые алкоголики. В районе числится 372 руководителя районного и местного управления и самоуправления. Получается, на каждых одиннадцать и три десятых члена простого народонаселения приходится по одному руководителю. Ничего, живем. Хреново, конечно, а где сейчас лучше? У нас хоть воздух свежий.

Тельминов сплюнул в открытое окно черную от пыли слюну.

– Рыба, правда, тоже неизвестно куда подевалась, но воздух свежий… Когда ветер…

Последние слова Михаил произнес, сильно высунувшись из окна. Подъем заканчивался. Впереди на краю дороги стоял человек.

– Тормози! – закричал Михаил и, снова чуть ли не по пояс высунувшись из окна, восторженно взвыл на всю окрестную тайгу: – Здорово!

Человек заскочил на подножку и сунул для пожатия руку счастливо улыбающемуся Михаилу. Отец Андрей открыл глаза и внимательно посмотрел на нового пассажира, уверенно устроившегося на подножке.

Тельминов захлебывался словами: – Заезжал в твое заведение повидаться, а они мне: «Отбыл в неизвестном направлении». По секрету добавили: «в тундру подался». Соображаю – на хрена Василию Михайловичу Боковикову тундра, когда здесь волчары в беспредел обнаглели? На ходу глотку рвут, хоть вовсе с проживанием завязывай. Попом у нас будет, – объяснил он, поймав взгляд Василия на отца Андрея. – Арсений, как обещал, церкву построил, все путем. Слыхал, что у него дочка пропала? Сначала пропала, потом отыскалась. А что толку? Не говорит, не помнит ни фига. Он вот не верит, что у нас такие происшествия случаются. У нас тут такое происходит… Как вас все-таки по батюшке? Гражданин, или товарищ, или еще как?

– Просто «отец Андрей».

– Так вот, Андрей батькович, у нас тут случается – «Войну и мир» писать можно. На кладбище каждая вторая могилка – «трагически погиб». На позапрошлой неделе Венька Синцов сначала бабу свою из карабина, потом Петровича в ногу достал – маленько тот за баньку не успел схорониться. Потом топиться побежал. Так разве по пьянке утонешь? Леспромхозовские его с моторки словили, набуцкали как следует. Не помню, кричит, гад, ни хрена.

– Мать у Витальки? – не поворачивая головы, спросил Василий.

– Была у него, – посерьезнел Михаил. – Сейчас все больше у Арсения. За дочкой его приглядывает.

– Ивана где схоронили?

– С отцом рядом, где еще.

Василий неожиданно свободной рукой сгреб Тельминова за ворот и рывком подтянул к себе. – А вы, суки, что?! В штаны наложили?

– Что я?! Что я?! – тоже закричал Михаил. – Я даже рядом не находился. В психушке сидел!

Василий отпустил Михаила: – Ботало.

– Не веришь, да? На полном серьезе. Достал гад!

– Кто?

– Артист, кто еще! Сначала выговор залепил ни за что, потом дрова заготовлять. Я ему охотник или бич – дрова пластать? Сам, говорю, заготовляй. Снова достает: – Какой ты охотник – план ни разу не выдал. Сам, падла, который год самый худший участок выделяет. На Сухой. Там же гарь одна. Ну, я ему доказал.

– Как? – неожиданно для себя спросил отец Андрей.

– Так. Беру мелкашку – и к нему. Спрашиваю: значит, хреновый я охотник? Он по первости пересрал, потом видит, что свидетелей полная контора, лыбится: мол, безо всяких сомнений. Завязывай, говорю, глаза. Он в ржачку – ты, говорит, из своей пукалки в столб через дорогу не попадешь. Завязывай, говорю, на звук стрелять буду. По этой самой… по интуиции. Промажу, на год дровишек заготовлю, попаду – отдаешь мой старый участок. Помнишь?

Василий кивнул.

– Цель, спрашивает, я выбираю? Выбирай, говорю. Мужик он заводной, когда выгода корячится. Показывает на Шуркиного кота, гад. Он у нее завсегда в это время на верее сидит дурак. Никак отучить не могут. Метров с полста от нас. Завязывай, говорю. Поскольку у меня тоже расчет на его психологию и на этого кота был. Он на этого кота давно бочку катил.

– За что? – не выдержав, улыбнулся отец Андрей.

– Дорогу перед его иномаркой перебежал, после чего он в поворот перед базой не вписался. Пьяный в жопу был, а кот виноват. Я так и рассчитал, что он кота приговорит. Мол, одному из двух все равно пропадать. Или мне, или коту.

– Не жалко кота было?

– При чем тут кот? За котом в следующем дворе его красотка стояла, которой он неимоверно гордится, употребляет только в целях собственного выпендрежа.

– Кто такая? – не выдержал уже и Василий.

– Вольва. Зад у неё не хуже, чем у Катьки моей, с закрытыми глазами не промахнешься.

– Не промахнулся? – хмуро спросил Василий.

– С двух выстрелов без обозрения оставил.

– Как это? – все больше заинтересовывался отец Андрей.

– Зеркала с двух сторон кокнул, – неожиданно вмешался в разговор шофер, и его грязное лицо тут же осветилось доброй детской улыбкой.

– Дурак! – коротко прокомментировал Василий.

– За это в психушку? – не поверил Андрей.

– Кот, понятное дело, как сидел, так и сидит. Артист сперва ржал полчаса, аж на карачках ползал, а как дошло, в чем дело, давай в милицию звонить. Хотели оформить как вооруженное нападение. Хорошо свидетели были. Я теперь на всю оставшуюся жизнь усек – без свидетелей и без справки я с этими волчарами больше не играю. Окрестная обстановка не позволяет. Медицину привлекать стали в своих целях.

– Каким образом? – все больше заинтересовывался отец Андрей.

– Сделали справку, что у меня шизофрения на почве алкоголизма. Под это дело все оружие, вплоть до капканов, конфисковали. Главное дело, сам алкаш беспробудный, который справку выдавал. Терапевт наш. Какой он певт, когда пьет, как лось. За водяру мужику аборт сделает. В прошлом году бабу свою заместо антенны на крышу загнал. В полном голом виде. Она у него хоть и дура набитая, все-таки учительница младших классов. Ученики видят…

– Веселая у вас жизнь, – сказал отец Андрей.

– Обхохочешься, – согласился Михаил. – Не знаем только, когда смеяться, когда плакать. Моя крик подняла. Езжай, говорит, в город, доставай другую справку, что не алкаш и не шизофреник.

– Достал? – без интереса, не глядя на Михаила, спросил Василий.

– Целый этот собрал… Как его? Консилиум. По всем статьям оправдали. Терапевту теперь такую клизму зам…чат. Он выводы насчет меня права не имел делать. Специальность у него совсем в другом направлении…

Вдали показался поселок. Вдоль дороги тянулась свалка. За ней засинело пирамидками обширное кладбище.

– Тормозни! – приказал Василий и, не дождавшись остановки, на ходу спрыгнул. Пыль скрыла его высокую сухощавую фигуру, а когда пыль осела, стало видно, что он уже подходит к кладбищу, широко шагая через зацветающие стебли кипрея.

– Кто там у него? – спросил отец Андрей.

Тельминов глянул на него, словно впервые видел, ничего не ответив, выпрыгнул из кабины и, чуть не упав, побежал вслед за скрывшимся за кладбищенскими соснами Василием.

Отец Андрей перекрестился.