Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть

– Вы садитесь, – предложил потерпевшей стул Лопотко, – и расскажите, это точно он, вы не ошиблись? А то он ведет себя так…

– Да он! Он! – возбужденно дышала Ирина. – Я его сразу узнала! Мы с ним случайно взглядом встретились – меня прямо как прострелило от боли…

– А он вас узнал?

– Мне кажется, что нет. Как-то равнодушно смотрел…

На последней фразе в кабинет вошел Лоскутков.

– Что вы девушку сюда привели? Я же сказал, к Воронову с Пономаревым ведите! Сейчас задержанного сюда приведут!

– Да там закрыто было…

– Конечно, они сюда на шоу пришли посмотреть! Отведите девушку к себе и опросите сразу по сегодняшнему дню.

Когда Виталик с Димой увели потерпевшую, Иваныч нервно заходил по комнате:

– Он, не он… Еще не факт! Эта девочка, может, теперь во всех мало-мальски похожих его видит… А вы обрадовались! Собрались, понимаешь, как на…

На ворчание Лоскуткова никто не обижался – все понимали, что он волнуется больше всех – руководство всю плешь проело, а тут вроде как блеснул лучик надежды…

Впрочем, ждать пришлось недолго. Когда Головин завел задержанного, с первого взгляда сомнений не осталось – ОН. Небольшого роста, хрупкого телосложения, зеленая курточка, черная вязаная шапочка, синие джинсы. И что больше всего поразило Климова – отсутствие второй пуговицы снизу! Неужели он так и не удосужился пришить за месяц? Под глазом у парня красовался свежий синяк, а многие рассмотрели даже еле видимые следы плохо застиранной крови в нижней части куртки. Позже оказалось, что внутри, на подкладке, их и вовсе никто не старался удалить.

– За что меня задержали? – с неподдельным чувством правоты возмутился парень. – Он первый на меня напал! Я стою на платформе с женой, а он…

– Не волнуйся, – мягко осадил его Иваныч, и в этой мягкости чувствовалось, что ничего хорошего парню ожидать теперь не придется, – разберемся.

– Да что тут разбираться – все люди видели!

– Какие люди? – также по-отечески переспросил Иваныч.

– Ну, на платформе которые стояли. Там много людей было. Спросите у них. У жены моей спросите! Стал бы я при ней задираться с незнакомыми! Да он вообще сумасшедший или пьяный, вы проверьте!

– В том-то и дело, что он трезвый, а от тебя попахивает, – вмешался Лопотко.

– Ну, выпил стопку на ярмарке, что из того? Я же ни в одном глазу! Он первый напал! Сами посудите, стал бы я с таким бугаем задираться!

– Кто тебя знает, – хитро продолжал плести лапти[36 - Плести лапти (жарг.) – вести замысловатую, путаную беседу (часто – с целью обмануть).] Иваныч. – Вот у нас два свидетеля показывают, что не так все было…

– Как же не так?! Спросите у тех, кто по форме одеты – они меня вообще попросили задержаться как свидетеля… А когда те, что по гражданке подъехали…

– Да ты не волнуйся, – успокаивал Иваныч, – мы разберемся… Вспомни, может, у тебя с тем парнем неприязненные отношения когда-то сложились…

– Какие отношения? Да я его в первый раз вижу!

– Ну, не может же такого быть, чтобы ни с того ни с сего один трезвый человек бросился на другого!

– Я же и говорю, проверьте его – он сумасшедший! Подошел, руки трусятся, попросил закурить – не успел я руку сунуть за пачкой в карман, а он мне по роже хрясь!

Иваныч поморщился и незаметно глазами отругал Головина.

– Да ты присаживайся, в ногах правды нет, – в словах Лоскуткова начали появляться угрожающие нотки, – посидишь, вспомнишь чего…

В слово «посидишь» Иваныч сумел вложить тонкий зловещий смысл, который поняли все и, как показалось, задержанный тоже.

– Нечего мне вспоминать, – присаживаясь на стул, где только что сидела потерпевшая, с внезапно появившимися нотками наигранного безразличия отрезал парень.

– Ты, наверное, в Харькове живешь? – наконец-то задал Лоскутков вопрос, мучавший всех.

– Ну да, в Харьковской области.

(Вот почему он был столько времени неуловим!)

– А в Белгород часто приезжаешь?

– Не очень…

– А когда последний раз был?

– С полгода где-то…

(Врет! Значит, уже догадывается, по какому поводу!)

– А точнее? Мы же проверить можем.

– Ну, не помню я… А какое это имеет значение? Я же говорю – вижу парня этого в первый раз!

– Имеет, раз спрашиваю. Так когда был последний раз?

– Полгода.

– Точно или не помнишь?

– Точно.

– А жена другое говорит… – блефанул, хотя и беспроигрышно, Иваныч.

– А что она может сказать? – без тени волнения возразил парень. – Я когда по б… иду, лучший отмаз – в Белгород поехал.

– У тебя и б… есть? – зачем-то спросил Иваныч.

– А у кого их нет!

– Так, может, этот парень, который, кстати, земляк твой, за какую-нибудь из них тебе и по роже, как ты ее называешь, и заехал?

– Как земляк? – искренне удивился задержанный, и в его глазах вспыхнуло и потухло понятное волнение (может, и вправду его белгородские дела тут ни при чем?). – Так он сказал, что из-за б…?

– А теперь вспоминай, из-за какой! – подытожил Иваныч. – И не пора ли перестать ваньку валять[37 - Валять ваньку (жарг.) – врать, изворачиваться.]? И не из – за б… ты получил по своей поганой роже, а за вполне добропорядочную милую женщину! Вижу, что вспомнил, за какую! А это ее муж! Теперь понятно?