Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть

– Мотив преступления пока до конца не ясен, – докладывал Велиев, – может быть и разбой, и попытка изнасилования, и даже заказуха. По горячим следам задержать преступника не представилось возможным – потерпевшая никого не опознала.

– Может, она плохо запомнила нападавшего?

– Уверена, что среди задержанных по ориентировке его точно нет. Есть надежда, что Головин что-нибудь нароет.

– Зацикливаться на одной версии, даже самой вероятной, нельзя. Будем отрабатывать все возможные. Мог преступник напасть с целью грабежа? Мог! Собирался изнасиловать? Тоже возможно. А скорее, и то, и другое… Может он страдать психическими расстройствами? Вполне. А вдруг он ее какой-нибудь старый знакомый, бывший кавалер, к примеру, а она не хочет говорить? Тоже исключать нельзя! Так что, Глеб, бери ручку и составляйте план по всем версиям. И чтобы все были задействованы! А я в УВД поехал руководству докладывать. Что докладывать, только не знаю…

Часам к четырем Головин уже доставил в отдел того типа, который легкомысленно на весь подъезд высказывал угрозы в дверь соседней квартиры, а еще через полчаса версия заказного убийства рухнула так же, как и соседка-бизнесвумен, когда Валера сообщил ей о случившемся.

– Она ему деньги должна была, – пояснял Головин Велиеву, – и пряталась изо всех сил. А он такой, что кошки не обидит. Хозяин магазина животных на рынке… Мы и жену его опросили – нашатырем пришлось отпаивать…

– Понятно, – досадливо чесал затылок Велиев. – А большие деньги?

– Если бы… Наемный убийца или даже просто хулиган для пугала в сто раз дороже стоит.

– Значит, дальше работаем по плану: отрабатываем окружение, ранее судимых, состоящих на учете в психушке. Не сидите, ребята, короче, все «на землю»!

Работа кипела и днем и ночью. Свидетелей в подъезде, как, впрочем, и во всем доме, больше найти не удалось. Негласный аппарат молчал, работа по притонам ничего не дала – преступник как сквозь землю провалился! Ровно через неделю, в следующее воскресенье, потерпевшую разрешили взять на время из больницы, чтобы пройтись с ней по рынку, где ее, возможно, и заприметил преступник, но безрезультатно. В то же воскресенье, воспользовавшись случаем, Климов снова посетил место преступления и, к своему великому удивлению, нашел еще одну улику под диваном на полу – оторванную пуговицу зеленого цвета с такого же окраса нитками.

– Вот, Саня, – объяснял он Кузьмину, – так мы халатно работаем. А ведь преступник, если не избавился от одежды, то наверняка отстирал кровь, пришил новую пуговицу, однако любая экспертиза по оставшимся ниткам на этой покажет, что она из одной катушки с теми, что остались. Это весьма значительная улика.

– Экспертиза и замытую кровь покажет, – решил похвастаться своими познаниями стажер.

– В любом случае две улики гораздо весомее, чем одна, так что веди понятых – будем писать еще один протокол осмотра.

Так прошел месяц. Как всегда в таких случаях, совершаются новые преступления, меняются приоритеты, и даже такие значительные дела постепенно, увы, переходят в разряд глухарей. Следует заметить, что раскрываемость тяжких и особо тяжких преступлений довольно высока. Показатель приближается почти к ста процентам. Среди таких дел много раскрытых, но по определенным причинам они лежат на полке и ждут своего часа. То есть оперативным путем как бы раскрыты, все известно, но до суда не доходят: либо доказательства получены с использованием секретных методов, исключающих расшифровку, либо негласный аппарат светить нельзя, либо по другим причинам. Но это не значит, что дело вечно будет храниться на полке – сотрудник должен работать над ним постоянно, стараясь добыть легальные доказательства, используя весь свой опыт, знания, потенциал. Ну и бывает, конечно, по резонансным преступлениям подобного рода когда-нибудь выносят на свет истину из архивов, если она не нанесет вреда людям, причастным к этому, и, конечно, государству.

Но есть дела подобного рода, по которым истина так и остается известна одному богу и, видимо, рассматривается исключительно его высшим судом. Таких дел немного, на памяти Климова – всего одно, но какое! Убийство милиционера-водителя на улице 5 Августа. Раскрыть преступление в отношении сотрудника всегда считалось делом чести у оперов, ибо такое деяние трактовалось как вызов всей системе, как плевок в душу каждому уважающему себя разыскнику! Но, увы, никакие методы и средства не смогли пролить свет на это темное дело. Конечно, обстоятельства складывались так, что преступник, наверное, не знал до совершения убийства, что имеет дело с сотрудником: тот получил зарплату, выпил лишнего, потом оказался на стройке дома, где они пили, скорее всего, уже вместе. Речь о том, что все поголовно милиционеры осторожны и недоверчивы к людям, не более чем миф, иначе они бы не могли адаптироваться в быту, заводить семьи, воспитывать детей, на научном языке это звучит как профессиональная деформация. К тому же излишнее употребление спиртного, как известно, притупляет чувство осторожности. Дальше – убийство с целью грабежа и никаких свидетелей. Если бы убийца имел хоть какое-нибудь отношение к криминалитету, он бы не ушел от возмездия – при той работе, которая была проделана, они бы его сдали рано или поздно, но, увы, преступление так и осталось нераскрытым… Неужели и убийство на улице Конева, такое на первый взгляд непродуманное и спонтанное, а значит, легко раскрываемое, попадет в этот разряд?

Ответ пришел неожиданно, откуда его не ждали. Буквально через месяц после совершения преступления в кабинете Велиева, где находились в это время Головин и Лопотко, зазвонил телефон.

– Это Ирина, потерпевшая, помните, с улицы Конева? – звучал взволнованный голос.

– Конечно помню, – отозвался начальник уголовного розыска.

– Я из автомата звоню. Мы сейчас с мужем находимся на платформе 701 км, возле рынка «Спутник», электричку ждем в Харьков, а на платформе тот парень стоит…

– Это точно он? – заволновался Глеб.

– Конечно! Я его хорошо запомнила. Он тоже, видимо, в Харьков уезжает.

– Он один?

– Нет, с девушкой.

– А через сколько поезд?

– Через десять минут.

– Эх, не успеваем! – невольно обратился к операм Велиев.

– А что случилось? – подскочили оба с мест.

– Да этот, что на Конева тогда… сейчас в Харьков на электричке уезжает…

– А кто звонит?

– Потерпевшая. А с ней муж… Что же делать? Не хочется за поездом гоняться…

– А пусть ее муж с ним зацепится… Ну, типа, закурить дай, потом не так посмотрел, как это обычно бывает… Лишь бы тот не уехал…

– Точно, а тут и мы подскочим! – обрадовался Велиев. – Ирина, дайте трубку вашему мужу. Алло, вас, кажется, Николаем зовут? Послушайте, Николай, а можете вы из себя хулигана разыграть? Ну, пристаньте к нему, закурить попросите или еще что-нибудь – что угодно, лишь бы драку затеять. Было бы неплохо даже, чтобы вас вместе в милицию забрали. Мы минут через двадцать подскочим… Я помню, вы парень крепкий… Справитесь? Что значит «с удовольствием»? Вы там с ним не очень! Он нам живой нужен! Спасибо, выезжаем! Так, быстро в машину!

Вечно где-то прячущийся в райотделе тучный водитель разыскной «семерки» Олег, на счастье, оказался в дежурке.

– Бегом! – громко скомандовал ему никогда не повышающий голоса Велиев, и неповоротливый Олег понял, что сейчас лучше поторопиться.

Уже в машине Велиев наскоро проинструктировал оперов и водителя, кто с какой стороны начинает прочесывание платформы, после чего Лопотко, весело потирая руки, заметил:

– Эх, лучше бы он мне там попался! А здорово Валера придумал – сразу этого кренделя без проблем можно и по мелочи[35 - Мелочь (разг.) – имеется в виду статья Кодекса об административных нарушениях «Мелкое хулиганство».] прикрыть.

– Ничего хорошего, – хмуро отозвался Велиев, – вдруг он и сейчас ножичек в кармане имеет, да побольше! А мы гражданского человека на такое толкаем… Просто бес меня попутал к советам вашим прислушиваться…

– Но другого же выхода нет, – ничуть не смутившись, заметил Лопотко.

– Давай, Олег, гони! – еще больше разволновался Велиев.

Весть о том, что объявился предполагаемый преступник по убийству на улице Конева и что Велиев за ним уже поехал, моментально облетела весь райотдел. Подозреваемого ждали как дорогого гостя, даже дежурный вышел на крыльцо якобы покурить и до приезда разыскной «семерки» больше не возвращался.

Опера, побросав текущие дела, собрались в самом большом кабинете, где располагались линейщики, и с нетерпением ждали возвращения Велиева, Лопотко и Головина, а точнее, того, за кем они поехали. Даже Лёня Трофимов откуда-то взялся. Ожидать пришлось около часа, после чего в кабинет вошли Лопотко и Головин вместе с потерпевшей Ириной.

– И где он? – нетерпеливо спросил Воронов.

– В клетке, – пояснил Лопотко.

– А чего так долго?

– Мелкое хулиганство оформляли.

– Уже и мелкое оформили? Как так?

– Ну да. Муж Ирины с ним зацепился на платформе, чтобы он в Харьков не уехал, их и задержали пэпсы… Все натурально получилось. Сейчас оба сидят…

– А мужа-то зачем в клетку кинули?

– Для конспирации… А то сейчас сразу пойдет в отказ – хоть по мелочи прикроем.

– Логично.