– Разрешите исполнять?
– Разрешаю, разрешаю…
И вдогонку открывающему дверь полковнику сухо и жестко:
– А статистику по исчезновениям – теперь ежедневно мне на стол. За подтасовку – звезды снимать, папахи отбирать. И динамику мне, динамику – тоже ежедневно. Ясно-понятно?
…
А в Молотове шел снег. Зима на Урале бывает холодной или очень холодной. Но снег был всегда. Обычно с ноября по апрель. Иногда сугробы не таяли даже в мае. А были года, когда внезапно налетевшими снежными бурями ломало деревья даже в июне. В этот раз после небывало жаркого и сухого лета снега не было почти до самого конца декабря. Под Новый год, как положено, как бывало в детстве, плавно и празднично полетели огромные медленные сверкающие в ярком электрическом свете снежинки.
В некоторых окнах недавно еще сплошь темных многоэтажек зажглись огни.
– Люди…
– Ага. Даш, а ты, правда…
– Дурак.
– Ага…
Из-за темного угла вывернулось темной плотной массой, загремело, защелкало металлом.
– Стой! Стой! Кто такие?
Забегали по лицам лучи фонарей.
– А-а-а… Товарищ майор? Гуляете?
– Гуляем, гуляем. Ну? Я же не один, видите…
– Ну, да… Хоть и все уже, но не один – это правильно. А погодка-то, погодка…
– Скоро Новый год.
– С наступающим вас! И поосторожнее тут. Мало ли…
– Ладно-ладно. Не пугайте мне девушку. Ну, мы пошли?
Под скрип снега отряд дружинников свернул к речному вокзалу.
– Вот скажи мне, Сидорчук, вояка хренов…
– Не ругайся!
– Нет, ты мне все-таки скажи, подполковник. Ты на мне жениться, как – думаешь? Или так просто выгуливаешь?
– Я же тебя люблю, Дашка.
– Вот и я тебя – аналогично…
– Правда-правда?
– Правда-правда.
По пустынной ярко освещенной набережной в сторону моста уходили, обнявшись, двое. Жизнь продолжалась, несмотря ни на какие эксперименты и чрезвычайные ситуации.