На излом клинка. Книга третья

Когда мы прошли сквозь строй штабных чинов и оказались во дворе, Заблудов, шедший впереди, остановился и подождал меня.

– Ладно, господин ротмистр, – сказал он, глядя на меня без прежней хмурости.

– Коли князь приказал нам действовать вместе, то давай не чиниться попусту, – он протянул мне руку, которую я с удовольствием пожал. Ничего хорошего не получилось бы из следствия, если бы мы смотрели друг на друга букой.

Глава пятая. Допрос

Итак, первейшей нашей заботой стали пленные казаки. Василий Егорьев, благодаря попечительству присланного князем военного врача, пришел в себя. Самочувствие его улучшилось, и, по мнению доктора, допросить его было возможно. Он сказал нам, что хотя положение раненого еще тяжелое, угрозы жизни нет, поскольку сабельный удар пришелся вкось и вошел в тело неглубоко. Пулю, выпущенную из пистолета и засевшую в правой руке, чуть выше локтя, он удалил, и рана эта тоже не опасна. Майор решил провести допрос не откладывая, и мы вместе с лекарем пошли в избу, где находился сотник. Егорьев лежал на широкой лавке, бледный и осунувшийся, в разрезе рубахи была видна белая повязка. Глаза его недвижно смотрели на низкий закопченный потолок. Заблудов сел на табурет рядом с лавкой, врач встал в ногах сотника, писарь расположился за столом, а я подсел к окошку. У двери, в темном углу примостился седой капрал, пришедший с холщовым мешком, глухо брякнувшим об пол чем-то железным внутри.

– Знаешь, где ты? – спросил премьер-майор.

– В плену, известное дело, – тихо проговорил казак, он попытался усмехнуться, но вышла лишь болезненная гримаса.

– Вот, что, дядя. Раны твои не смертельны, коли скажешь всю правду, как на духу, поживешь еще на белом свете. А станешь юлить – сразу повесим. Ясно тебе?

– Как не ясно, ваше благородие, спрашивай, – отвечал казак.

– Ваше высокоблагородие, – поправил его писарь, но Заблудов махнул на него рукой.

– Кто ты таков? Имя, лета и звание.

– Василий, сын Егорьев, от роду сорок второй год, из казаков, допрежь сотник яицкого войска.

– У самозванца в каком чине служил?

– Есаулом Оренбургского полка.

– Не сильно-то тебя повысили, – заметил Заблудов. – Скажи-ка мне, Василий, куда и зачем послал тебя Пугачев?

Казак не отвечал, видимо, собираясь с мыслями. Понятное дело, он не знал, остался ли кто в живых и что успел рассказать. Уверенности в смерти поляка у него тоже не было. Ну, упал, а вдруг не умер и говорить начал. Подловил его майор, теперь либо надо сказать правду, либо от всего открещиваться.

– Что замолчал, дядя? Если память отшибло, так я могу помочь. Направлялись вы в Саратовскую губернию, в сельцо Иваньковское. А у тебя я спрашиваю, зачем? Сам скажешь или мне палача позвать, он у нас рыбу и ту разговорит.

– Ты, ваше высокоблагородие, и без меня все знаешь, чего тогда спрашивать.

– Что же, по-хорошему говорить не желаешь, – с сожалением сказал Заблудов.

– Профоса[9 - Профос (уст.) – полковой палач] сюда!

Профосом оказался тот самый мрачный капрал у двери, под стать своей должности.

Я знал, что последует за его выходом на сцену, и тихонько выбрался из избы на улицу. Бывали случаи, вроде этого, когда пытки считались необходимыми, являясь средством дознания. Но я живо помнил, хотя и прошло много лет, как меня самого подверг им капитан де Перелен, и не стремился к созерцанию подобного зрелища. Походив с полчаса во дворе, я изрядно замерз и, перестав слышать глухие крики, собирался уже возвращаться, как стукнула дверь, на крыльцо вышел капрал. Он глянул на меня, кивнул, словно приглашая в избу, а сам неспешно сошел вниз с видом человека, исполнившего свой долг, на ходу раскуривая трубку.

В доме, на первый взгляд было все также, только писарь сноровисто скреб пером по бумаге, да текла по бороде сотника кровь от прокушенной губы, а сам он громко и прерывисто дышал. Правая его ладонь была замотана тряпицей тоже в кровавых пятнах.

– При тебе было обнаружено двести рублей в серебре и ассигнациях. Для кого сии деньги предназначены? – спрашивал Заблудов.

– Для управляющего.

– Как зовут поляка, что с вами был?

– Казимир Доплецкий или Дуплецкий, точно не скажу, его у нас все по имени кликали.

– Теперь ответь, откуда знаешь управителя имения?

– Прежде он постоялый двор в наших местах содержал, отсюда и знакомство.

– Кто из твоего отряда с Мокишевым еще знаком?

– Северьян Гущин, хорунжий мой.

– Скажи, почему именно тебе поручение самозванец дал?

– Падуров, полковник мой, ему меня присоветовал. Как позвал государь меня к себе…

– Я тебе дам государь, – прикрикнул строго Заблудов.

– Виноват, самозванец. Спрашивает меня, хочешь, казак, мне службу сослужить.

Я отвечаю, что да, хочу. Он и говорит, что полковник твой сказывал, будто ты знакомство водил с верным моим слугой Богдашкой Мокишевым. Так и есть, отвечаю. Он мне и приказывает, поедешь, мол, туда с поляком Казимиром, встретишь человека, на кого поляк тебе укажет и ко мне свезешь. Ваше высокоблагородие, ослабел я сильно, нельзя ли воды подать.

– Терпи, казак, атаманом будешь. Ладно, на последний вопрос ответишь, и напоят тебя и накормят.

– Спрашивай, – прошелестел голос сотника.

– По каким приметам должны были вы опознать того человека?

– То Казимира была задача, не моя.

– Поляк с ним, что знаком был?

– Нет, Казимир мне сказывал, что тот человек его не знает, как и он его. Человек тот на французском языке говорить станет. А поляка он по письму определит, – последние слова сотника были едва слышны, глаза закатились, и он замер.

Уж, как хотите, а стало мне его жаль. Понимал я, что повернись по-другому, лежать мне зарубленным поляком в том поле. И все же мог сотник сразу меня повесить, его была власть. Да вот не стал. Дал мне время побарахтаться, за жизнь побороться. Благодаря чему я и выжил.

– Все, достаточно, больше его спрашивать нельзя, умрет, – вмешался лекарь.

– Сворачивайся, – приказал писарю майор, поднимаясь с табурета. – Пошли ротмистр к князю, есть что ему рассказать.

Мы спешно отправились на постоялый двор и беспрепятственно вошли к генерал-майору.

Глава шестая. План

– Затем, полагаю, послать туда команду, село окружить, дождаться приезда подозрительного лица, да и накрыть всех скопом, – сказал Заблудов, когда мы уселись за столом генерала и тот прочел опросные листы.

– И как же господин майор будет определять, кто подозрительный, а кто нет? – охладил я его пыл.

– Что станете каждого встречного поперечного хватать, каждого бродягу проверять на знание французского? Мы и понятия не имеем, кем эмиссар самозванца может оказаться.