Творец бессмертия, или Исповедь гения

– Да! Тесновата ваша комнатушка! А вы как считаете, тесновата? – уточнил он игриво.

Я не ответил. Он задел меня за живое, но я был абсолютно уверен, что уладить нашу семейную ситуацию никто не сможет. Если Светлана приклеилась к этому деятелю, если я его не пристрелил, то она с ним и останется. Она столько вылила на меня того, чего я никак не заслужил, так унижала, что и сама теперь, думаю, терзается и себя проклинает. Она же понимает, что я во всём лучше, но вот что-то в ней животное проснулось, замечталась, обманулась! Даже поэтому она вернуться к прежним отношениям не сможет… Нет! В такую возможность я не верю!

– Так мне рассказать наш план? – с улыбкой спросил гость, нарушая затянувшееся молчание.

– Не верю! – продолжал стоять я на своём. – Не верю, что такое возможно! Вы просто не знаете всех обстоятельств!

– Конечно, не знаю! – подтвердил гость. – Тем не менее… Так мне рассказать? Рассказать, как мы думаем решать эту деликатную задачу? – опять уточнил он.

– Валяйте! – согласился я. – Времени у меня предостаточно! Ведь это вы мне и обеспечили пожизненное безделье, как я понимаю. Так?

– Будем считать это моей неудачной шуткой. За неё прошу вашего прощения! – улыбнулся гость. – Так вот! Мистера Фёдора мы ушлём во тьму тараканью. Больше он вас не потревожит. А для большей надёжности мы его предупредим, что его активность в отношении одной замужней женщины нам не пришлась по нраву. Уверяю вас, для него этого окажется вполне достаточно!

– Это меня не так уж волнует! – солгал я. – Отбить ему охоту знаться с моей женой я мог и сам, но я до последнего дня не знал его истинной роли в этой истории, а вот остановить свою жену я не смог. И в таком ее поведении для меня осталась большая загадка. Почему это случилось с ней?

– Не переживайте, сэр! В большей степени виновато изощренное обольщение, а не она сама. Вашей жене мы очень доверительно и мягко сообщим на высоком официальном уровне – это для большей убедительности – что ее новый друг оказался человеком, вредным для государственных интересов Соединенных Штатов, потому любые контакты с ним могут рассматриваться спецслужбами США как сообщничество в антигосударственной деятельности.

– Я убедился в том, что по части драматургии вы очень сильны! Умеете ставить масштабные спектакли! Надеюсь, Светлану в эту камеру вы не притащите, проведя как меня через всех ваших палачей или врачей? – съязвил я.

– Рад, что вы высоко оценили нашу драматургию! – колко ответил гость. – Но я уверен, что даже очень бережное, но официальное предупреждение вашу жену настолько потрясёт, что она и думать о нем забудет. Но и это не всё, что мы сделаем, уважаемый профессор! – гость смотрел на меня уверенным доброжелательным взглядом, которому было невозможно не поверить.

Но я молчал, слушал и соображал.

В общем-то, я ничем не рисковал, даже соглашаясь опять работать над прежним проектом. Кроме того, для меня получится замечательно, если они сами надавят и на Федора, и на мою жену всей мощью своего официального пресса. И, кроме того, я, как мне тогда показалось, в тот момент узнал в лицо своего покровителя более высокого уровня, нежели доктор Кеннеди. И даже подумал, что когда-нибудь это может мне пригодиться. Разумеется, только в том случае, если он станет воевать на моей стороне.

– Мы надумали сделать вот что, – продолжил гость. – По какому-либо удобному поводу вашу жену пригласит к себе губернатор штата Калифорния. Можете не волноваться, никакого давления! Но губернатор разъяснит ей два важных обстоятельства. Во-первых, в США каждая семья находится под защитой государства, и оно очень не рекомендует разрушать любую семью. А во-вторых, губернатор доверительно сообщит вашей жене, что вы являетесь гордостью штата и выполняете важнейшее государственное задание! Вот так! И потому ваша семья для США особенно дорога, и разрушать ее никому не позволительно! А ещё губернатор доверительно сообщит, что профессор Гвоздёв уже многое сделал для США и в скором времени на него посыплется дождь заслуженных наград. И так далее в том же духе. В общем, после такой встречи с губернатором Калифорнии любая женщина, и тем более, ваша родная жена, уяснит навсегда, что лучшего мужа на всём белом свете нет и быть не может! Она раскается и бросится к вам просить прощения. К тому же для этого не останется помех! Ну, а дальнейшее налаживание семейных отношений в нашу компетенцию не входит! Это уж ваша забота! Как думаете, сэр, наш план сработает?

– Ну, если губернатор… – засомневался я. – В общем-то, работать я согласен, но это не значит, что вам удастся укротить эту женщину! А без нее моя деятельность вряд ли окажется плодотворной! Я убедился в ваших способностях организовывать мистификации, давление которых на психику огромно, и всё же не верю, что из этого что-то выйдет! Как она сама решит, даже если решит против меня, так оно и будет! Вы же итак понимаете, если она проигнорировала даже моё мнение, то у губернатора шансы нулевые! И можете не терять своё время, преподнося жене на блюдечке мои заслуги. На нее даже возможная номинация меня на Нобелевскую премию рассудка не лишила! Однажды она вдруг ушла! Так что, мне очень жаль, сэр! И за вас, и за себя, но ничего у вас не получится!

– Вот и прекрасно! – странно подвёл итоги гость. – Будем считать, что я заключил с вами пари. Буду должен вам пять миллионов, если проиграю!

– Не надо, сэр! – не согласился я. – У меня всё равно таких денег нет! Но за добровольное возвращение этой женщины и ее раскаяние, даже обычное извинение, я отдал бы всё, чем обладаю!

– Уважаемый наш профессор! Я уверен, что своими деньгами не рискую! И еще одно! Как вы думаете, какая теперь на улице погода?

– Не знаю, какая там погода, – засмеялся я облегченно, – но теперь я точно знаю, что испытывали узники этой тюрьмы! Мне здесь действительно очень тесно! Всё тут давит на психику!

– Тогда наше драматическое представление окончено! Можно поднять занавес! Или же опустить? Что вам кажется точнее? – спросил меня гость, улыбкой давая понять, что шутит, а потом, извинившись передо мной жестом, позвонил по своему сотовому телефону.

– Смотря, для какой цели появился этот тюремный занавес! – ответил я. – Если жизнь продолжается, то его перед ней лучше не опускать! И, кстати, у меня к вам есть вопрос! Я теперь сделался не выездным? И мне нельзя будет съездить на родину? Никогда?

– Ну, что вы, профессор! Вы абсолютно свободный человек и всегда сможете ездить, куда вам угодно!

– Я так и понял! Особенно, когда с меня сняли наручники и кандалы! – съязвил я.

– Так то же было вчера! Вы, как я помню, собирались не съездить, а уехать! Не так ли? Это же совсем другое намерение! Но наперёд, если обнаружите в себе глубокие сомнения, – он широко улыбнулся, произнося эти слова, – или понадобится мой дружеский совет, если захотите кого-то убить или скрыться в неизвестном направлении, вот вам мой телефон!

В его вертолете я из узника превратился в гостя, и на правах хозяина он протянул мне обычную визитку стандартного размера.

В моих руках оказалась плотная карточка с золотым узорчатым ободком по краям, на которой был один-единственный номер телефона – без имени, без фамилии и должности. И всё же этот одинокий номер прямо-таки кричал своей оригинальностью – ведь пять последних его цифр были нулями. Как говорится, простенько, но со вкусом!

– Благодарю вас, сэр! – кивнул я ему головой в виде поклона.

Мы взяли курс на Санта-Клару.

Внизу, плотно прижавшись один к другому, цеплялись за множество холмов большого Сан-Франциско частные домишки, разукрашенные в радостные цвета. Небо во все стороны, куда ни глянь, оставалось чистым и голубым, как и моё настроение.

Через двадцать минут пилот, зайдя с севера, низко облетел Санта-Клару и, нагнав радиальную волну, лихо посадил машину на берегу пруда, ставшего за эти годы мне дорогим и даже необходимым. Я выпрыгнул наружу с облегченным сердцем и направился к дому.

Вертолёт подождал за моей спиной минутку, потом загудел тоном выше и ушёл в небо. Я помахал рукой улетавшему гостю, имя которого так и не узнал (было неприлично спрашивать то, что он мне не доверил), машинально вынул из почтового ящика конверт и открыл калитку.

Неожиданно для себя я очень разволновался. Вот наш милый дом! А ведь сутки назад я с ним прощался навсегда! Мир полон чудес!

«Ну, что ж, здравствуй, наш любимый дом! Будем опять жить все вместе! Скоро явится наша хозяйка и любовь, и семейное спокойствие. А потом, надо верить, здесь станут шуметь наши дети. И тебе станет очень весело, родная моя! Я в это верю!»

Глава 20. Теперь можно жить

Прямо у входа я вдруг раскис, да так, что даже рухнул на крыльцо, будто ноги срезало.

С чего бы это? Так сильно устал?

Конечно, устал! Но не столько физически, сколько морально. Всякие гадости и неопределённости давили много дней подряд, терзали душу, портили нервы, а тут сразу – полный покой.

Теперь-то всё у нас будет иначе! Всё будет по-другому! Всё будет отлично! Я пересмотрю свои отношения со Светланой. Может, я сам ее и оттолкнул? Женская душа – это же лабиринты в катакомбах, неуправляемые эмоции и бессмысленные порывы! Мало ли чего она себе вообразила, если на такое решилась? Может, уже и меня в неверности подозревала…

Ведь вся жизнь – это потёмки! Еще, какие потемки, пока они впереди! Но проходит время, какие-то неясности остаются позади, а впереди уже караулят нас новые, чтобы в этой странной жизни опять и опять больно стукаться лбами!

Я жду ее! Я жду свою Светку домой! Жду с нетерпением! И люблю ее всё равно! Хотя чувствую, как что-то отталкивает, настораживает, не даёт ощутить ее такой же родной, какой она была прежде.

Давно ли я ее проклинал? Смогу ли примириться с отравленной памятью? Смогу ли всякий раз, когда она будет близко со мной, не вспоминать того другого?

И всё же – почему так вышло? Почему она ушла именно к нему? Почему ушла к тому, кто в моих глазах совершенно того не стоил? Что за странный выбор? Неужели наши взгляды на жизнь и на ценность людей столь сильно расходятся? Если бы, не дай бог, она ушла к доктору Кеннеди, я бы от горя рвал на себе волосы, но хотя бы понимал оправданность ее выбора – он уважаемый всеми человек, он достоин уважения и твоей любви, а так… Ты же себя этой связью оскорбила! Ты же себя унизила до его уровня!

Не понимаю? Не понимаю свою жену!

Но если я ее не понимаю, так опять смогу наступить на прежние грабли?! Причём повторение этого кошмара я теперь сам же и допускаю? Да, вполне допускаю!

И с такими гадкими настроениями и скрытыми упрёками я ее и встречу?

Так Светка же сразу поймёт мои настроения, ведь и у нее должен накопиться даже больший, нежели у меня комплекс недоверия и предубеждения ко мне. А ещё, может быть, и комплекс большой вины, который любого заставляет постоянно оправдываться, даже если никто не обвиняет. Заставляет даже перед собой оправдываться. И одновременно заставляет ждать обидных упрёков! Ждать, готовиться к ним и от этого всё время напрягаться!

Всё это тяжело чувствовать! Не будет покоя! Не будет любви! Всё когда-нибудь прорвётся наружу новыми ссорами. И снова будут слёзы, будет недоверие, будут обиды!

Всё плохое может снова преградить нам путь. От неурядиц нельзя оградить отношения раз и навсегда. Мне надо становиться умней, надо верить в лучшее, но готовиться к худшему, чтобы не пропустить его в нашу жизнь! Надо стараться предусматривать последствия своих слов и своих действий! Ведь Светке тоже тяжело.

А впрочем, поделом ей! Заслужила ведь! Но если губернатор, да еще вполне официально погрозит ей перед носом, я даже не знаю – а не взбрыкнёт ли Светка на всю мощь своей натуры? Она ведь может!

А коль случится, так потом не переделать! Если Светка включит тормоза – ее и трактором не сдвинуть! Где уж тому губернатору…