Метаморфозы смутного времени

В 93-м он закончил свою военную карьеру. Ему повезло, что случилось это на территории ГСВГ (Группа советских войск в Германии). Потому не оказался абсолютно нищим, когда вернулся в родной Смоленск.

Настроение по приезду и потом держалось прескверное. Да и как могло быть иначе? Гражданской специальности у сорокапятилетнего пенсионера нет! Пенсия такая, что даже одному, не говоря о семье, не хватает на пропитание! В стране – черт ногу сломит! Она уподобилась кораблю, с которого сбежала разграбившая его команда, но остались растерянные и беззащитные пассажиры. Скоро из них выделились наиболее активные. Управление тонущим кораблем на себя они не взяли. Напротив! Поспешно растащили оставшиеся ценности и попрыгали за борт, уповая на защиту туземцев, восторженно радующихся необычному представлению. Потому в стране всё, что не украдено, то надёжно разрушено! Те производства, которые как-то работают, всё равно обречены, поскольку не могут реализовывать свою продукцию, стало быть, платить зарплату. Всё останавливается.

На работу нигде не берут, а если и берут, то оплату не гарантируют! Своей квартиры не нажил; пришлось остановиться у матери, благо ее площадь позволяла. Но такое решение с первых дней сковало всех обручем чрезвычайного напряжения, ведь мать и жена после свадьбы не очень-то ладили.

В семье подрастали две дочери: старшая – в выпускном классе, а младшей это предстояло через три года. В Германии обе привыкли одеваться, как принцессы! Теперь придется их где-то устраивать, а в перспективе и замуж выдавать! Супруга, терапевт, за время пребывания за границей работать не могла, и потому получила массу головоломок с подтверждением квалификации.

Друзей, готовых бескорыстно помогать, в городе не обнаружилось – кто где! Многих и в живых-то нет! Славное было времечко! Кто жил – тот часто удивлялся. Если для этого оставались силы!

Андрей Алексеевич и раньше не очень разбирался в тонкостях существования людей вне армии, а тут на родине такое заварилось, что в этом существовании вообще мало кто стал что-либо понимать! Жизнь города представляла собой непрерывную всеобщую панику, в которой все стремились спастись любой ценой, но за счёт ближнего! Многочисленные трагедии происходили молча – нормальным людям было стыдно признаваться во внезапно проявившейся несостоятельности, в которой они ошибочно считали себя же виноватыми.

Мать, давным-давно вдова, доктор медицинских наук, профессор, но и она в ту пору забеспокоилась, узнав, что ее должность вот-вот сократят, а институт вообще самым странным и непонятным образом то ли преобразуется, то ли к кому-то присоединяется, то ли куда-то переводится. Ничего не понять, кроме того, что почва уходит из-под ног.

Андрей Алексеевич четыре месяца, день за днем, искал работу, исходя из простого соображения, что не боги горшки обжигают. Готов был, буквально, на всё, но поиски лишь усиливали усиливающуюся день ото дня депрессию.

Наконец, некий товарищ, едва знакомый со школьных лет, предложил вдвоем «поднять притон», вовлекая в это грязное дело Андрея Алексеевича в качестве свадебного генерала. «О тебе, армейском подполковнике, никто плохого не подумает! У нас ведь офицеров любят! Потому возьмешь на себя оформление нашего, так называемого клуба любителей аэробики, а я буду кадры для него подыскивать! Ну и прочее… Годится?»

Уже изрядно униженный неудачами Андрей Алексеевич не послал «товарища», куда считал нужным, но и радости по поводу его предложения не проявил:

– Говоришь, на подполковника плохого не подумают? А почему не подумают, вижу, не понимаешь!

– И почему же?

– Да, потому, что не по адресу обращаешься!

– Ну, смотри! Свято место пусто не бывает! – парировал «товарищ».

– К какой святости ты свои грязные делишки клеишь!

– Вольному воля! Ещё жалеть будешь…

На том и разошлись. Других предложений не поступало еще месяц. Военкоматы, ДОСААФы, оборонные предприятия, военные кафедры вузов – всё обходил, но работы не нашел, так что первым местом трудоустройства Андрея Алексеевича стал тир в городском парке. «Боже мой! Хоть бы знакомые не зашли!» – думал он, скучая весь день в унизительном заведении. – «Из такого оружия даже застрелиться невозможно!» – иронизировал он, раскладывая старенькие пневматические винтовки вдоль барьера.

А вот супруга за это время сумела поступить и даже окончить курсы повышения квалификации. Однако теперь и она искала себе работу по специальности. Так же неудачно и так же унизительно.

*

Много позже Андрей Алексеевич не раз вспоминал то тяжелое время и неопределенное будущее, но всякий раз убеждал себя в том, будто выстоял и поднялся сам. Да и то, благодаря вовремя подвернувшемуся случаю. Но в глубине души он хранил правду, которую не расскажет никому и никогда! Дело в том, что тот случай организовала ему, как и в счастливые детские времена, его заботливая и любящая мать. А если бы не она? Что представлял бы собой подполковник запаса и его семья? Получалось, что он опять существует не как взрослый самостоятельный и достойный человек, а как маменькин сынок! А сам собой ровным счетом ничего не представляет!

Те события развивались так. В один из дней, вернувшись с работы раньше обычного и снимая в прихожей пальто, мать весело задела хмурого сына:

– И как дела у безработных?

Сын без слов повел плечами, демонстрируя одновременно неопределенность и безнадежность.

– Тогда, Андрей, может, снизойдешь до моего предложения? Не весть какое, разумеется! На любителя! Но, сдаётся мне, в нём что-то интересное всё-таки присутствует.

*

Она хорошо понимала, что пришла с много обещающей вестью, но специально представила ее так, будто у сына имелся выбор и он действительно являлся хозяином своей жизни. Будто мог запросто отказаться. И всё лишь для того, чтобы пощадить его самолюбие.

– Что же! По-твоему, я и есть тот странный любитель? – пытался шутить Андрей Алексеевич, в действительности готовый на всё. – Что судьба подкинет, то и полюбится?

– Ах, вы судьбе еще и противитесь! Тогда, позвольте, я начну от печки! Это важно, – обратилась Антонина Петровна к сыну и сидящей рядом невестке. – Вы не поверите, но сегодня ко мне в кабинет явилась весьма колоритная персона, некий Илья Самуилович Гольдштейн, бывший когда-то у меня сотрудником. Работник из него был, честно говоря, средненький, но если что-то раздобыть, уговорить в безнадежном деле или убедить в том, что несчастный сам не понимает своего счастья, отказываясь от навязываемой ему туфты, то лучшего исполнителя не сыскать! Правда, из нашего режимного НИИ его выперли в тот же день, как только в первом отделе узнали о поданных в ОВИР документах на выезд из страны. С тех пор я его не встречала, и вот, нате вам, явление Ильи народу!

– Антонина Петровна! – начал он, не здороваясь, будто отсутствовал всего минуту. – Вы по-прежнему краше всех в стенах столь прекрасного и совершенно бесполезного заведения! И я с восторгом приветствую вас от имени шведского короля в качестве одного из его верных подданных! – изысканно одетый человек, в ком мне не сразу удалось признать бывшего коллегу, без напряжения одарил меня витиеватым комплиментом.

– Вот те раз! – изумилась я в ответ. – А я уж думала, что вы, Илья Самуилович, выращиваете бананы на своей исторической родине!

– О нет, Антонина Петровна! Во-первых, этот товар сезонный! Он деловому человеку не к лицу! Во-вторых, он скоропортящийся! За кого вы меня принимаете, уважаемая Антонина Петровна?

– Тогда чем же вы, Илья Самуилович, занимаетесь вдали от своих родин, Израиля, Швеции и России, а также как и с какой целью инкогнито объявились на режимном объекте? Впрочем, мне всё понятно! Вы – шведский шпион!

– Антонина Петровна! Как вы во мне ошибаетесь! Я к вам с самой что ни есть гуманитарной миссией! Я намерен помогать вашей стране, продавая ей самое современное и самое лучшее медицинское оборудование. Для клиник, для больниц и поликлиник. Вот, подыскиваю, на кого бы опереться в родном некогда коллективе, да что-то люди вокруг всё незнакомые. Может, по старой дружбе, укажете пальчиком в чью-либо сторону?

– Тут я тебя, Андрей, ему и предложила! Правда, для начала, не раскрывая нашего родства. На всякий случай! Говорю ему: есть на примете человек, толковый в любом смысле, в технике соображает, в остальном богом не обижен! Да и понятно, ведь подполковник запаса! И что ты думаешь? Он меня сразу раскусил: «Антонина Петровна! Дорогая! Неужели ваш сыночек ушел, наконец, из этой неинтересной армии?» Вот уж точно, ничего не утаишь, быстро соображает, и все ниточки увязывает воедино! Славный сын своего бесславного народа! Прохиндей, одним словом! Но обаятелен! Тут нечем крыть! – она незлобно улыбалась, вспоминая недавнюю сценку. – И что скажешь, подполковник? – закончила Антонина Петровна.

– Ошарашила ты, мать! Такими делами я еще не занимался! Но нынешняя жизнь всему заставит научиться! Выбора-то нет! И когда смотрины? – усмехнулся Андрей Алексеевич.

– Я сейчас сообщу ему о твоем согласии – он ждёт моего звонка в гостинице, – а через часок и сам явится, полагаю. Оно и понятно: он же торопится свой вопрос закрыть!

– Может, мне пока из твоей медицины что-то почитать? Или хоть рубашку сменить? – заволновался Андрей Алексеевич.

– Суета любое дело погубит! – остановила его мать. – Как у вас там поётся? «Надо быть спокойным и упрямым!» В любом случае, не показывай, что предложенный вариант у тебя единственный, но и не ломайся, будто предложение тебе не интересно! Он ведь тонкий психолог! Но и ты не лыком шит. Вон, какой молодец ты у меня: и атлет, и высокий, и красивый, и в том возрасте, когда девки табуном! – мать его приобняла, не скрывая гордости.

– Антонина Петровна! Ну, что вы, в самом деле! Это уже слишком! При живой-то жене! – не выдержала невестка.

– Танюша! И куда он от нас, такой хороший, без копейки денется? – отразила нападение мать. – Это же я так, для его воодушевления, чтобы не скукожился заранее! Мы-то с тобой понимаем…

– Ох, женщины! – подавленно выдохнул Андрей Алексеевич. – У вас всегда одно на уме! А ведь теперь и ваша судьба решается! Разве мы, мама, тебе еще не надоели своим балаганом? А будут деньги, появится и свобода, и самостоятельность! Переедем и перестанем тебе досаждать!

– Обедать-то будем, наконец? – резко сменила тему Антонина Петровна. – Я словно неделю голодала!

*

Илья Самуилович прибыл к ужину.

«Странно! – подумал, встречая его в дверях, Андрей Алексеевич. – Мне казалось, в силу качеств, приписываемых его национальности, он давно должен стучать ложкой за халявным столом, а он проявил столь недюжинную выдержку».

Но надо к гостю быть справедливым, он ничуть не прогадал, ибо женщины постарались, как могли, и, понятное дело, только в его честь!

За столом интересующая всех тема аккуратно обходилась стороной. Илья Самуилович и Андрей Алексеевич присматривались друг к другу, тем самым, приближая какое-то решение.

Лишь перед уходом гость громко и радостно, чтобы его слышали в кухне женщины, выдал очередную тираду:

– Ужин был настолько великолепен, что я совсем забыл о деле… Пора вас, Андрей Алексеевич, вводить в курс. Когда и где вам удобно встретиться? – он сделал паузу, достаточную для ответа, но, заметив замешательство хозяина, предложил сам. – Мне бы хотелось завтра. В первой половине дня. Вас устроит?

Глава 15