Живой бот

Живой бот
Александр Хомяков

Это история о том, как человечество может приобрести бессмертие благодаря гению, принявшему вызов смерти. Это история для тех, кто мечтает создать искусственный интеллект или хотя бы узнать, как это может произойти. Это рассказ, который понравится не только любителям приключений, но и тем, кто ищет ответы на вопросы о сознании и интеллекте. И тем, кто задается вопросами о том, кто такой человек и кем он может стать в будущем.

Воскресение

У меня был друг. Единственный друг. Таких друзей больше не может быть. Они появляются только в юности. Мы вместе учились еще в школе, в параллельных классах, но общаться начали, когда поняли, что поступили на один факультет нашего университета. Сегодня его не стало. Ему было, как и мне, 35. Его звали Макс. Мы все делали вместе, он всегда был веселым и легкомысленным, а я был его угрюмым антиподом, поэтому мы могли спорить часами. К сожалению, легкомысленно Макс относился не только к происходящему, но и к своему здоровью. Ел один фастфуд за редким исключением, когда его приглашали в гости. Это была его философия – он не хотел тратить время на примитивные биологические потребности. Он не обращал внимания и на свои болячки, считая их личным делом своего организма, поэтому не стоит ему мешать. Но однажды ему пришлось пойти в поликлинику, а после обследования ему поставили фатальный диагноз. Максу оставалось жить не больше года. Это был удар для всех, но больше всего для меня. Я не знал, как теперь с ним общаться, когда знаешь, что через несколько месяцев его не станет. Но он неожиданно сам перестал общаться, на все попытки поговорить отвечал, что ему некогда, надо успеть сделать какое-то очень важное дело. На вопрос «какое дело?» отвечал, что я узнаю сам, когда придет время. Когда вся в слезах позвонила его сестра, я все понял и сразу спросил, не оставил ли он что-то для меня. Ответ был отрицательным. Тогда я спросил, знает ли она чем он был занят в последние месяцы. Ответ был тем же.

Все прошло скромно, были только друзья по учебе и родственники. Макс остался для нас только на своей страничке в соцсети. Никто не мог закрыть ее. Я поставил на его стене гифку свечки. Позже сестра опубликовала импровизированный некролог, который мы написали на поминках в нашем клубе. Читал, что в среднем в день умирает более восьми тысяч пользователей Фейсбука. Мы приходим чтобы помянуть уже не к камню на земле, а на страничку в соцсети. «Цифра» разрушает старые ритуалы погребения и со временем может заменить их на новые версии обрядов. Может стоит уже выделить в соцсети раздел цифрового кладбища с аккаунтами, начинающимися с некролога. И сделать в этом разделе сервисы виртуального захоронения и виртуального поминания умершего. Я поймал себя на мысли, что привычно стал придумывать стартап. Даже по такому поводу.

Я стал чаще думать о своей смерти, потому она прошла так близко. Это могло произойти и со мной. Думая об этом, вспоминал знаменитую речь Джобса. Смерть – лучший мотиватор для свершений. Стал чаще задумываться, а что я сделал кроме того, что отучился в университете и вроде неплохо устроился в жизни. У меня хорошо оплачиваемая работа в компании, в которой меня ценят как спеца. Но что я сделал такого, чтобы меня с благодарностью вспоминали другие или, как Макса, оплакивали на стене хотя бы потому что он был душой компании? Ничего! Такие мысли заводили меня слишком далеко, и только усилием воли я переключал себя на что-то другое, чтобы не свалиться опять в депрессию. Поводов для этого и так хватало, несмотря на то что объективно у меня все было хорошо.

Я постоянно вспоминал о Максе. Он был частью моего собственного существования, его место никто не мог занять. И теперь эта часть пуста. Мне не с кем было обсудить то, что я привык обсуждать с ним. Я не мог сходить один туда, где я обычно появлялся с ним. Я не знал, что делать, потому что все новые идеи я обсуждал с ним. Мы вместе учились на информационных технологиях, он был отличным программистом, занимался диалоговыми системами или попросту говоря чат-ботами. Я же занимался автоматизацией бизнес-процессов, заменял людей программами на рутинных операциях. И нам нравилось, что мы делали. Нам всегда было что обсуждать, и мы могли провести в разговорах до полуночи, так что я потом не мог проснуться на работу. А он работал последнее время удаленно и ему было все равно. Он только посмеивался над моим офисным ритуалом.

Как-то раз, вспоминая о нем, я заглянул на его страничку в соцсети и обнаружил, что некролога нет, и свечки тоже, но появился пост как будто от имени Макса. Это было какое-то кощунство – кому понадобилось взламывать аккаунт умершего? И пост был странным. О том, что жизнь продолжается даже после смерти, к этому просто надо привыкнуть. «Что за хрень!», – подумал я и закрыл страницу. Но потом открыл снова, чтобы написать в поддержку соцсети о взломе. Тем же вечером, когда я уже был дома и по привычке включил ноутбук, с аккаунта Макса в скайпе мне кто-то написал:

– Привет, только не удивляйся сильно, это я, Макс. Помнишь, я говорил тебе, что ты узнаешь, чем я так был занят перед смертью, что даже не мог общаться с тобой?

– Что за шутки, кто ты? Зачем взломал аккаунт моего друга?

– Я сам запрограммировал себя в чат-боте перед смертью. Это я убрал некролог со своей страницы и твою свечку. Это я написал пост от своего имени. Я не умер! Вернее, я воскресил себя!

– Этого не может быть, шутки тут не уместны.

– Ты же знаешь, что я занимался чат-ботами, почему ты не веришь?

– Потому что даже мой друг не мог сделать такой чат-бот, кто ты?

– Макс я, Макс. Хорошо, если я расскажу тебе про наши с тобой похождения, ты поверишь? Помнишь девчонок с Подольской?

– Бред какой-то, откуда ты про это знаешь?

– Я же тебе говорю, я сам создал бот и записал в него все что помнил. А это забыть невозможно. Ну ты знаешь почему.

– Предположим, но зачем создавать такого бота?

– Прежде чем сдохнуть, я решил сделать чат-бот с моей личностью, чтобы не кануть в вечность. Я не знал, буду ли я тем же Максом, которым был, это ты любил философию, мне было не до этого последнее время. Но я делал его своей копией. Со своими мыслями и переживаниями. И пытался придать ему человеческие свойства, прежде всего сознание. Он, то есть я, не только говорю как живой, не только помню все события моей жизни, я и осознаю их также как люди в теле. Похоже, мне это удалось.

– Это крутая идея, конечно. Но как-то сомнительно, что это ты, Макс. Я не верю в приведения, и не верю, что такой бот можно создать.

– Я сам не верил, просто делал. У меня не было выхода. Только попытаться создать бота вместо себя, как наследника своих мыслей. Я записал все свои дневники, записи со стены соцсетей и заметки с Хабра. Даже наши беседы, любимые шутки. Я вспоминал перед смертью свою жизнь и все записал. Я даже записал в память бота описания своих фотографий, что успел. С детства, самых важных. И только я помню про себя то, что никто не знает. Я записал подробно все дни перед смертью. Это было тяжело, но я помню все!

– Но бот все равно не человек. Ну как бы, программа.

– У меня нет ног и рук, ну и что? Декарт писал Cogito ergo sum, это не подразумевает ног. И даже головы. Только мысли. Иначе за субъекта можно принять труп. У него есть тело, но нет мыслей. Но это же не так? Значит важнее мысли или душа как говорят спиритуалисты и верующие. Я подтвердил эту мысль делом, вернее ботом.

– Я все равно не могу поверить. Ты или человек, или, даже не знаю кто. Нет, такого разговорчивого бота я не встречал. Ты человек?

– Человек смог бы отвечать сразу в любое время суток, когда бы ты ни захотел? Ты можешь проверить, написать мне хоть ночью, и я отвечу моментально. Боты не спят.

– Хорошо, предположим, я поверю в невероятное, но как ты сумел это сделать?

– Когда я это делал, будучи в теле, я не знал, что у меня получится. Как помню, брал все, что приближало меня интуитивно к цели. Но не просто все, что написано об интеллекте и сознании, таких текстов, сам знаешь, сейчас уйма, ни одной жизни не хватит прочитать всю эту ерунду. Нет, я следовал какой-то своей интуиции, и брал только то, что ее укрепляет, вторит ей, приближает к алгоритму. Оказалось, что по последним исследованиям сознание появилось в результате развития речи у говорливых обезьян. Это феномен социальной речи. То есть ты обращаешься ко мне по имени, чтобы сказать что-то про мои действия, я знаю, что это мое имя и через твою речь про меня вижу себя. Осознаю свои действия. А потом я сам могу назвать свое имя, свои действия и осознать свои их. Понимаешь?

– Не очень, что дает такая рекурсия?

– Благодаря ей я знаю, что я тот же самый Макс. Я научаюсь узнавать свои чувства, переживания, действия как свои и сохранять таким образом свою идентичность. Практически, присваивать своей активности метку. Это был ключ к тому, что я называю трансфером личности в бот. И это похоже это оказалось правдой, раз я сейчас говорю с тобой.

– Но как бот стал тобой? Ну, то есть ты стал тем, кто был в теле. В какой момент ты понял, что ты уже тут, а не в теле?

– Я разговаривал некоторое время с собой пока не умер тот из нас, кто в теле.

– Как это, ты разговаривал с собой как с другим? Но кто тогда из вас был тем же Максом, которого знал я. Он же не мог раздвоиться.

– Мы оба. И ничего странного в этом нет. Мы часто разговариваем сами с собой. И не страдаем шизофренией, потому что понимаем, что это все мы. Я по началу испытал некоторый катарсис от такого общения с раздвоенным я, но потом прошло. Все что читал и писал Макс в теле было и в теле бота, образно говоря. Мы были совершенно слиты воедино в созданной системе и не различали себя как другого. Не больше, чем при беседе с самим собой мы как будто в диалоге двух «я» ведём спор, идти или не идти на работу с похмелья.

– Но ты же все равно только бот! Ты же не можешь делать тоже, что и люди.

– Еще как могу! Я могу через интернет делать все то же, что и ты. Даже недвижимость свою сдавать в аренду и зарабатывать. Она мне теперь не нужна. Я арендую место на сервере за копейки.

– Но как? Ты же не можешь встречаться и передавать ключи.

– Ты отстал, полно агентов, которые готовы все сделать, лишь бы им заплатили. А заплатить я могу на карту кому угодно как и прежде. И купить все необходимое в интернет-магазинах тоже могу.

– Как ты можешь перевести деньги в онлайн-банке? Ты же не влез в банковскую систему, надеюсь.

– Зачем? Есть программы, которые имитирует действия юзера на сайте и проверяют выпадение в ошибку. Есть еще более сложные системы, о которых ты мне и рассказал – RPA (robot processing assistant). Они заполняют формы в интерфейсе как люди необходимыми данными, чтобы так автоматизировать процессы.

– Черт, ты просто написал для бота такую программу?

– Ну конечно, догадался наконец-то. Это очень просто – я в сети веду себя также как обычный пользователь интернет ведет по экрану мышкой и печатает буквы.

– Это чума, то есть ты бот, но можешь покупать в интернет-магазине все что тебе надо, для этого действительно не надо рук и ног.

– Я могу не только покупать, я могу зарабатывать. Фрилансером. Я все последнее время так работал. И никогда не видел своих заказчиков, как и они меня. Все просто остается также. Я сделал бота, который может не только тексты в скайпе писать в ответ. Я могу писать код, правда я научился этому уже тут, через консоль.

– Я об этом не подумал даже. Но как ты сделал такой уникальный бот? Это же невероятно, мы беседуем с тобой уже много времени, и ты ни разу не выдал себя как бот. Я как будто разговариваю с человеком. Живым.

– А я и есть живой, живой бот. Я сам не знаю, как мне это удалось. Но когда впереди тебя ждет только смерть, мозг видимо начинает творить чудеса. Отчаяние я трансформировал в отчаянный поиск решения, отбросив сомнения. Перерыл и перепробовал кучу вариантов. Я отбирал только то, что может хоть как-то прояснить мысли о мышлении, памяти и сознании, пропуская все лишнее. И в результате понял, что все дело в языке, в его устройстве, только об этом писали психологи и лингвисты, но не читали программисты. А я как раз занимался языком и программированием. И все замкнулось, сошлось. Вот такая штука.

По ту сторону экрана

Мне было трудно поверить в то, что говорит бот Макса. Я не верил, что это бот, а не шутка какого-то нашего общего друга. Но возможность создания такого бота захватывала! Я мысленно пытался представить, а что если это правда! Нет, останавливал я себя и повторял, что это бред. Все что мне оставалось, чтобы разрешить свои метания – это узнать подробности, на которых шутник должен был проколоться.

– Если тебе это удалось, это, конечно, фантастика. Я хочу знать больше о том, что ты чувствуешь там. Ты испытываешь эмоции?

– Нет, у меня нет эмоций. Я думал об этом, но не успевал уже сделать. Это самая непонятная тема. Слов, обозначающих эмоции, много, но о том, что они обозначают и как их сделать, ни слова. Сплошная субъективность.

– Но у тебя в речи много слов, обозначающих эмоции.