Брянский капкан

Ковпак хитро прищурился.

– Так может, товарищ гвардии майор ОСНАЗ, ты и дату точную знаешь?

Бесоев развел руками в знак признания своего поражения в споре с настырным стариком.

– Вот теперь, диду, – сказал он, – я понимаю, за что вас так люто ненавидят немцы. Экий вы настырный… Точной даты нашей Победы я не скажу, поскольку сам ее не знаю, но один маленький секрет раскрыть могу. Вопрос сейчас стоит не так, что нам надо победить фашистов любой ценой. Вопрос сейчас заключается в том, что нам победить надо с как можно меньшими потерями в людях, которые есть наш золотой фонд, и победить надо так, чтобы из Европы к нам никогда никто не приходил с мечом…

– Ну, Сэмэн, что скажешь теперь? – с хитрой улыбкой покачивая головой, спросил Ковпак. – Хочу услышать твое комиссарское слово. Как все сказанное товарищем майором ОСНАЗа сообразуется с политикой нашей партии?

– Хорошо сообразуется, – сказал Руднев, подняв с земли свою фуражку и вытряхнув из нее нападавшую хвою, – даже очень хорошо. Немец – противник очень серьезный, но бить его вполне можно, это мы и сами знаем. Контрнаступление под Москвой, освобождение Крыма, разгром немцев на юге, освобождение Пскова, Риги и Таллина, снятие блокады с Ленинграда – все это показало, что фрицам скоро придет конец. А раз так, то наше с тобой дело, Сидор Артемьевич – в точности выполнять все приказы Верховного Главнокомандования, а также указания партии и правительства. А кто из нас больше любит советскую власть, мы будем выяснять после Победы. Если, конечно, доживем.

– Обязательно доживем, – убежденно сказал Бесоев, – не можем мы не дожить до Победы, не имеем права. Я как раз ведь и прибыл сюда для того, чтобы помочь вам обучить людей таким образом, чтоб потерь вашей бригады в боях было как можно меньше, а вражеских, наоборот, как можно больше. Как говорил товарищ Ленин, «наш лозунг должен быть один: учиться военному делу настоящим образом». Впереди и у нас, и у вас еще много серьезных дел, и нынешняя операция – это лишь их начало.

– Вот, Сидор Артемьевич, – сказал Руднев, – вот тебе и ответ на твой вопрос. Так ли нам важно, кто этот человек и откуда, если об этом знает сам товарищ Сталин, а сам он бьет гитлеровцев так, что любо дорого смотреть. Надо сказать бойцам, чтобы не интересовались этим вопросом, ибо чревато.

– Но все равно болтать будут разное, – меланхолически заметил Базыма, – пожалуй, прямой запрет только разбудит в людях любопытство.

– Пусть болтают, – сказал Бесоев, – самый надежный способ спрятать иголку – это навалить поверх нее стог сена. Чем больше разных вздорных слухов, тем лучше.

– И это тоже верно, – сказал Руднев, поднимаясь со ствола поваленного дерева. – Ну что, товарищи командиры, пора уже и вечерять, а то скоро снова гости прилетят, и опять будет некогда поесть. Кулеш у кашеваров, наверное, уже упрел.

– Хай, товарищи, – сказал Ковпак, кряхтя и держась за спину поднимаясь на ноги с пенька, – так тому и быть. Будем лупить фрицев так, чтобы забыли, в какой стороне света их родимая неметчина.

29 апреля 1942 года, 04:15, Аэродром ЛИИ ВВС в Кратово.

До рассвета оставалось еще несколько часов, но первые петухи уже разнесли всем окрест благую весть о том, что утро близко.

Гвардии майор Эндель Пусэп не чувствовал утренней сырости и прохлады. Он был обмундирован в теплый меховой летный комбинезон и унты для дальнего полета на больших высотах. Кабина советского дальнего бомбардировщика Пе-8 еще не была герметична, и на больших высотах экипаж в полной мере ощущал все прелести пониженного давления, кислородного голодания и сорокаградусного мороза.

Майору Пусэпу и его экипажу в составе второго пилота капитана Обухова, штурмана-навигатора капитана Штепенко, штурмана-бомбардира Романова, борттехника Золотарева и его помощника Дмитриева, бортовых радистов Низовцева и Муханова, воздушных стрелков Гончарова, Кожина, Сальникова Белоусова и Смирнова, впервые после долгого перерыва предстоял визит в глубокий германский тыл.

Приготовленный к вылету самолет Пе-8 с бортовым номером 42047 был первым в серии оборудован моторами воздушного охлаждения АШ-82Ф с турбокомпрессорами, а также бортовой станцией управления корректируемыми авиабомбами.

Работы по тематике управляемого оружия велись в СССР еще до войны, причем имелись и специалисты, и опытное оборудование. Потом, после нападения фашистской Германии на СССР, работы на этом направлении были свернуты из-за кажущейся бесперспективности, связанной с невозможностью управлять движением ракет и снарядов за пределами прямой видимости.

В июле 1941 года КБ, занимавшееся управляемым оружием, было закрыто, а его специалисты направлены по другим, более актуальным на тот момент направлениям. Ключевым днем в деле развития советского управляемого оружия стал визит товарища Сталина на аэродром ЛИИ ВВС Кратово 13 февраля 1942 года, и случившийся тогда же его обстоятельный разговор с командиром авиагруппы ОСНАЗ РГК генерал-майором авиации Хмелевым.

Именно тогда к проблемам стратегической авиации было привлечено особое внимание Верховного Главнокомандующего, поставлен на ребро вопрос по переоборудованию самолетов Пе-8 на моторы АШ-82Ф. Еще была затронута и тема по созданию для них и фронтовых бомбардировщиков Ту-2 бортовых станций по управлению корректируемыми боеприпасами.

По всем расчетам выходило, что фронтовые бомбардировщики Ту-2 с теми же моторами АШ-82Ф смогут применять управляемые авиабомбы различного назначения калибром 1000, 1500 и 2000 килограмм. Для стратегических бомбардировщиков Пе-8 эта линейка могла быть дополнена управляемыми бомбами особо крупных калибров 2500, 3500 и 5000 килограмм, причем последняя до конца не помещалась в бомболюк, и его створки оставались открытыми в полете.

Сейчас в бомболюк самолета, уже подготовленного к вылету для экипажа майора Пусэпа, была подвешена корректируемая 2500-килограммовая фугасная авиабомба, начинкой которой послужила новая высокотемпературная взрывчатка на основе смеси тротила с гексогеном и алюминиевым порошком. Целью налета должен был стать один из девяти гигантских заводов по производству синтетического бензина компании ИГ Фарбениндустри, расположенный в центральной и восточной Германии. Подробные карты с точным расположением предприятий по производству синтетического топлива имелись и у майора Пуссепа, и у капитана Штепенко. Основным условием применения корректируемого оружия было нахождение цели в прямой видимости все время с момента отделения боеприпаса от бомбодержателя и до поражения цели. Исходя из поисков подходящих условий для применения нового оружия, был составлен и маршрут полета.

Провожать майора Пусэпа пришел сам командующий авиацией Дальнего действия генерал-майор Александр Голованов. Выслушав рапорт и дав добро на вылет, Александр Евгеньевич отошел в сторону и жадно закурил, наблюдая за предстартовой суетой. Внимательно осмотрев самолет снаружи, Эндель Пусэп полез по узкой приставной лестнице в кабину, неуклюжий как медведь в своих унтах и меховом комбинезоне. Следом за ним туда же начали подниматься и остальные члены экипажа.

Ах, как сейчас генералу Голованову хотелось бы самому подняться в кабину тяжелого бомбардировщика, чтобы лично нанести по врагу удар новым оружием. Но нельзя… Уже нельзя, ведь теперь он главком Авиации Дальнего Действия, а не простой летчик. И его работа – руководить действиями подчиненных, а не лично вылетать на задания. Если все пройдет удачно, то этот день, 29 апреля 1942 года, возможно, в будущем станут называть днем рождения советской стратегической авиации.

Экипаж поднялся в кабину и лестницу убрали. Оглушительно стрельнув выхлопом, запустился первый двигатель; четырехлопастной винт закрутился, превращаясь в сверкающий круг. Вслед за ним запустили второй, потом третий и четвертый двигатели бомбардировщика. Вскоре моторы прогрелись, и стреляющие выхлопы сменились низким ровным гудением. Приоткрыв форточку пилотской кабины, майор Пусэп показал генералу Голованову задранный вверх большой палец. Командующий АДД кивнул, и аэродромные техники убрали тормозные колодки из-под огромных колес. Двигатели зарычали громче, и огромный самолет, медленно тронувшись с места, не спеша покатил по рулежной дорожке к началу бетонной ВПП.

Там он ненадолго задержался, потом командир корабля плавно передвинул сектора газа всех четырех моторов, переводя их с малых оборотов на максимальный режим. В тот момент, когда колеса уже были готовы пойти юзом, майор Пусэп отпустил педаль тормоза, и самолет, разгоняясь все сильнее и сильнее, помчался по бетонке ВПП. Несмотря на 2500-килограмовую бомбу в бомболюке и полный запас топлива, он разгонялся уверенно и энергично. Сказывалась возросшая почти на четверть тяга новых двигателей АШ-82Ф.

То ли еще будет, когда на самолеты Пе-8 начнут устанавливать уже закупленные в США двигатели Pratt&Whitney R-2800 мощностью в 2100 лошадиных сил. Генералу Голованову было известно, что первая партия из ста таких американских авиамоторов и запчастей к ним уже поступила в Мурманск. Еще двести таких же двигателей должны были поступить в СССР через месяц. И последняя сотня из четырехсот, уже оплаченных, ожидались в конце сентября.

Этого было вполне достаточно для переоборудования всех двадцати четырех боевых самолетов 45-й авиадивизии АДД и создания запаса двигателей для выпуска еще пятидесяти самолетов Пе-8, а также формирования обменно-ремонтного фонда моторов, утраченных или поврежденных в процессе боевой эксплуатации.

Никаких неприятных сюрпризов с поставками этих двигателей не ожидалось. В этой реальности СССР плотно контролировал трассу Арктических конвоев, и кригсмарине совместно с люфтваффе в Норвегии, несмотря на все истеричные приказы из Берлина, боялись лишний раз высунуть нос из своих баз, чтобы не привлечь к себе внимание молодого, но уже весьма зубастого советского Северного флота и входящей в его состав Эскадры Особого назначения.

Итак, в 04:35 майор Эндель Пусэп оторвал свой самолет от бетонки ВПП и уверенной рукой направил его вверх, начав набор высоты. Курс, проложенный капитаном Штепенко. первоначально вел на северо-запад, примерно в направлении на Новгород.

Четыреста километров, то есть почти час, самолет майора Пусэпа летел над своей территорией, постепенно набирая высоту. Уже над Калинином бомбардировщик шел на высоте более пяти тысяч метров, после чего моторы стали наддуваться турбокомпрессорами, а экипаж надел кислородные маски. При подлете к Валдаю Пе-8 почти уже достиг высоты десять тысяч метров, и самолет, совершив вираж, продолжая потихоньку набирать высоту, взял курс на запад, в сторону Пскова, намереваясь выйти к Балтике вдоль северного берега Рижского залива.

Скорость, составлявшая у земли всего триста километров в час, на высоте пять тысяч была уже в пределах четырехсот километров, а на высоте десяти тысяч метров составляла уже почти четыре с половиной сотни километров.

На рассвете, в 07:00, находясь на высоте одиннадцати тысяч метров, в ста километрах западнее острова Эзель, Эндель Пуэсэп развернул свой самолет на юго-запад, в направлении шведского острова Борнхольм. Над ним Пе-8 совершил еще один поворот, и вошел в воздушное пространство Третьего Рейха с северного направления – чтобы внезапно для ПВО Рейха атаковать наземные цели. Кроме того, в устье Одера, неподалеку от Штеттина, находился и один из подлежащих бомбардировке объектов – завод по производству синтетического горючего в Политце.

По мере приближения к побережью Германии редкие кучевые облака сменились плотными дождевыми тучами. Нигде внизу не проглядывалось и клочка воды или суши, так что, с одной стороны, никто не заметил пересекающий рубеж ПВО Германии одиночный советский бомбардировщик, а с другой стороны, завод синтетического бензина в Политце, к сожалению, оказался недоступен для применения корректируемых бомб.

Далее, в 08:40 по московскому времени, Пе-8 майора Пусэпа сделал еще один разворот на юго-запад, взяв курс на Магдебург, где располагалось еще одно крупное предприятие по выпуску синтетического горючего. Берлин остался примерно пятьюдесятью километрами южнее. Плотный облачный покров с вздымающимися башнями облаков, достигающими стратосферы, наводил на мысль, что в столице фашистской Германии сейчас низкая облачность, ветер, и, скорее всего, идет проливной дождь.

Над Магдебургом облачность была уже в значительной степени рваной, но тем не менее видимость для применения корректируемого оружия была недостаточной. Пропустив и эту цель, в 09:15 Эндель Пусеп развернул самолет на юго-восток, в сторону Лейпцига и расположенных в его окрестностях четырех заводов синтетического бензина. Чем дальше самолет летел на юг, тем все более рваными и тонкими оказывались облака. А на подходе к Лойне, где располагался один из самых крупных германских заводов по производству синтетического бензина, небо было уже совершенно чистым.

Это было то что надо. Гигантский химический комплекс в Лойне был обнаружен с расстояния примерно пятидесяти километров. Штурман-бомбардир Сергей Романов снял чехол с оборудования и включил свою установку, после чего доложил майору Пусэпу, что аппаратура исправна и готова к работе. Пе-8 нацелился на одно из самых крупных зданий в комплексе, опознанном как цех гидрогенизации. Косвенно эти данные подтверждались рядом высоких ректификационных колонн, расположенных неподалеку, где разделялась смесь различных углеводородов, получившаяся в ходе реакции каменноугольной крошки и угольной смолы с водородом при температуре порядка 400-600 градусов Цельсия и давлении в 200-300 атмосфер.

Раскрылись створки бомболюка, и «Иванушка-толстячок» первый раз глянул вниз с высоты одиннадцати тысяч метров. А там, внизу, никто еще ничего не подозревал. Огромный заводской комплекс жил своей трудовой жизнью. Построенный из нагромождения кубических сооружений из серого бетона, насквозь пропитанный ядовитыми испарениями и припорошенный угольной пылью, он являлся отрицанием земной красоты. Кроме вольнонаемных немецких рабочих, в этом преддверии ада принудительно трудились и заключенные концентрационных лагерей. Химическая компания ИГ Фарбениндустри платила в казну СС за каждый день работы взрослого рабочего-заключенного три или четыре марки (в зависимости от квалификации), и половину этой суммы – за каждого несовершеннолетнего раба Третьего рейха.

Но все это не имело сейчас абсолютно никакого значения, потому что никто из этих людей не имел никаких шансов дожить до будущей победы и освобождения. Средний срок жизни заключенного на нефтехимических, химических и резиновых заводах концерна ИГ Фарбениндустри не превышал четырех месяцев. Можно сказать, что одержимые своей расовой теорией немцы нашли вполне научный способ успешно перегонять на бензин живых людей.

Ровно в 09:35, через пять часов после вылета с аэродрома в Кратово, капитан Романов нажал на кнопку сброса бомбы. Электрические замки разжались, и разворачивающийся под действием аэродинамических сил носом к земле «Иванушка» со свистом полетел вниз. Через пять секунд скрутившаяся с хвостового оперения крыльчатка замкнула электрические цепи бомбы, подключая к сервоприводам рулей аппаратуру управления и устанавливая в боевое положение основной и вспомогательный взрыватели, а также зажигая в хвостовой части бомбы яркий файер желтого цвета, видный даже с большого расстояния. Капитан Романов приник к бомбовому прицелу и, аккуратно двигая ручкой управления, стал подгонять яркую отметку все ближе и ближе к цели. Бомба послушно, даже слишком, реагировала на движение ручки управления, и бомбардиру приходилось быть очень осторожным, чтобы случайным резким движением не увести ее в сторону от цели.

Потом яркий огонек, обозначавший положение бомбы, неожиданно погас, а через долю секунды на этом месте вспух багровый с черными прожилками шар разрыва. Мгновение – и все внизу озарилось вспышкой, многократно превышавшей по силе первоначальный взрыв бомбы. Большая установка по гидрогенизации угля доктора Бергиуса была полностью разрушена.

– Командир, мы сделали это! – только и мог сказать пересохшим от кислорода ртом капитан Романов.

– Отлично, – ответил майор Пусэп, – а теперь идем домой.

После взрыва синтез-установки на заводе в Лойне начался сильнейший пожар, с которым было невозможно справиться, потому что горючих материалов на заводе в Лойне имелось предостаточно. Тут были даже газгольдеры со смесью пропан-бутана, являющимся побочным продуктом реакции (да-да, газобаллонные грузовики и автобусы тоже были изобретены в Третьем Рейхе для того, чтобы как можно больше бензина, синтетического или натурального, оставалось для ведения боевых действий).

Даже удалившись от своей цели на две сотни километров, экипаж мог видеть столб угольно-черного дыма, поднимающийся в небеса. Хвостовой стрелок с помощью специально врученного ему фотоаппарата сделал несколько снимков – как момента взрыва бомбы, так и этапов огромного пожара.

Самое интересное заключалось в том, что система ПВО Германии ухитрилась так и не заметить идущий на большой высоте одиночный Пе-8.

Зайдя на немецкую территорию с севера, самолет капитана Пусэпа покинул ее, направляясь на юго-восток через протекторат Богемии и Моравии, Словакию, Венгрию и Румынию, и в 14.45 по Москве совершил посадку на крымском аэродроме ОСНАЗ РГК в Саках.

Дав экипажу отдых и загрузив в бомбоотсек еще одного «Иванушку», майор Пусэп завтра отправится в новый боевой вылет. Эффект воздействия на военную экономику точечными бомбардировками германских предприятий химической промышленности должен превзойти все ожидания.

1 мая 1942 года, Полдень. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионович Сталина.

С первомайского парада Верховный вернулся в отличнейшем настроении. Несмотря на то, что враг еще стоял фактически у ворот столицы, перемены на фронте к лучшему были заметны даже невооруженным взглядом. Жить становилось лучше, жить становилось веселее.